Анар уже успел позолотить макушки крон. Проснувшийся лес перекликался на разные голоса. То и дело слышался шелест крыльев вспорхнувшей птицы, стук дятла, треск веточек под чьими-то копытами. Тьелпэринквар улыбнулся и подумал, что при других обстоятельствах он бы просто присел на ближайшей кочке и с удовольствием послушал звуки. Однако теперь он приехал ради дела.

Сложив руки особым образом, он поднес их ко рту и принялся подражать крику самки-старки. На этот голос обычно откликались и молодые самцы-рябчики, и взрослые.

Долго ждать не пришлось. Когда среди ветвей обозначилась небольшая рябая тушка, нолдо вынул из колчана стрелу и послал ее в полет. Спрятав добычу, он вновь принялся подманивать птиц.

Не прошло и часа, когда сумка наполнилась добычей под завязку. Заглянув внутрь, охотник подумал, что этого уж точно хватит на всех. Подозвав коня, он вскочил в седло и отправился обратно в крепость. Впрочем, по дороге Тьелпэ решил навестить малинник.

«Ягоды станут хорошим украшением стола», — подумал он.

Правда, корзины или чего-нибудь похожего у него с собой не было. Подумав немного, Куруфинвион решил использовать для этой цели собственную куртку.

Ладья Ариэн поднималась все выше и выше, и эльда торопился. Следовало еще успеть приготовить ужин!

Пальцы быстро окрасились соком, самые спелые лопались прямо в руках, и тогда Тьелпэ отправлял их в рот. Однако и число ягод в куртке росло. В конце концов, набрав достаточное количество, он с удовольствием съел еще горсть и пристроил свою импровизированную добычу на спине Калиона.

— Вези осторожно, хорошо? — попросил эльф.

Конь в ответ заржал и топнул копытом.

Домой они вернулись уже после полудня, и Тьелпэ сразу отправился на кухню. Сунув в рот лембас и запив его водой, он выложил малину в миску и, с грустью обозрев испачканную куртку, решительно отложил ее в сторону и принялся потрошить рябчиков, предварительно сняв с них шкуры вместе с пером. Затем, натерев их солью и перцем, отправил на сковороду в кипящее масло и обжарил до появления румяной корочки.

Сходив в ледник, он принес небольшой горшочек жирной сметаны, добавил в нее измельченные, сушеные белые грибы, кедровый орех, соль и перец.

Достав с полки кастрюлю, он уложил в нее кусочки рябчика и, залив их получившимся соусом, отправил их томиться в печь. Туда же отправил запекаться картофель для гарнира.

«Кажется, все», — удовлетворенно подумал Тьелпэ и посмотрел за окно.

Похоже, у него еще оставалось время, чтобы привести себя в порядок. Выбежав опрометью из кухни, он направился в покои. Убиравшаяся там как раз дева из верных, увидев его куртку, даже руками всплеснула:

— До чего же она грязна! Давайте я хоть постираю.

Отказываться Тьелпэ не стал. Поблагодарив от души нис, он быстро переоделся и отправился на стену.

А вдалеке уже тем временем показался отряд Куруфина. Широко улыбнувшись, молодой лорд отправил верного с известием к дяде, а сам приказал:

— Открыть ворота!

Командир смены кивнул и передал распоряжение несшим дозор стражам. Медленно распахнулись створки, и отряд въехал во двор.

— С приездом, атто! — крикнул радостно Тьелпэ, сбегая вниз. — Здравствуй, матушка!

— Alasse, йондо. Рад видеть тебя, — ответил Искусник и, быстро спрыгнув на землю, помог спешиться жене. — Ну, как вы тут?

— Потом расскажу, за ужином, — ответил сын. — В двух словах тут не уложишься.

Доселе тихий двор наполнился гулом голосов, ржанием лошадей, звоном оружия. Тьелпэ улыбнулся и, остановив порыв матери заняться приготовлением еды, сообщил, что уже обо всем позаботился.

Прибежал немного запыхавшийся Турко и в свою очередь поприветствовал прибывших, внеся свою лепту в общую суматоху.

Приняв у аммэ лошадь, Тьелпэ вслед за отцом отправился на конюшню, пряча улыбку и в нетерпении поглядывая вперед в попытке угадать — состоится ли знакомство.

Он отстал на шаг и уже начал заводить предвкушающего отдых коня, когда увидел, как из соседнего денника высунулась любопытная жеребячья мордочка и требовательно заржала, словно предлагала представиться.

Куруфин остановился и, присев перед маленькой кобылкой на корточки, спросил:

— Это кто у нас тут?

— Тари, — ответил Тьелпэ. — Дочь Иримэ.

— Красивая, — произнес Искусник, оглядев жеребенка. — Будет радовать тебя не меньше, чем ее мать.

— Да, отец, но недолго.

— Почему? — удивился Курво.

— Видишь ли, когда она только родилось, мне было видение…

И он принялся рассказывать.

— Достойный дар, — немного помолчав, ответил наконец Куруфин. — Тут лишь тебе решать, готов ли расстаться с дочерью Иримэ или нет.

Тьелпэринквар вздохнул, но ответил твердо:

— Только если малышка примет хозяйку. Как и жеребенок для Финдекано. В любом случае, я изготовлю и иные дары.

Искусник, улыбнувшись, кивнул.

Ужин решено было устроить в саду, прямо на траве. Пока родители отдыхали в покоях после дороги, Тьелпэ расстелил под деревьями покрывало, накидал подушек и с помощью Турко, закончившего проверять дозоры, вынес и расставил угощение. Когда же Анар опустился к западному краю неба, и в вышине проступили первые крупные звезды, Курво с Лехтэ спустились вниз, и начался небольшой пир в семейном кругу.

Тьелпэ с Турко рассказывали, как они справлялись одни, Хуан бегал рядом, радуясь возвращению, играл и ластился. Вдруг Лехтэ спросила:

— А как то письмо? Пригодилось оно тебе?

Куруфин с недоумением посмотрел на жену, и сын понял, что аммэ ничего ему не говорила. Впрочем, она и сама не знала, что тогда затеял йондо. И Тьелпэ, достав из-за пазухи флейту, начал рассказывать с самого начала, а потом, поднеся инструмент к губам, заиграл.

Музыка разнеслась по саду, тихо, прошлась по листьям, ветвям и цветам. Она коснулась каждого живого существа, пробуждая и побуждая свершать лучшее, творить и любить.

Хуан передвинулся поближе к Тьелко и положил голову тому на колени, Искусник молча обнял Лехтэ, но продолжал неотрывно смотреть на сына. На какой-то миг всем показалось, что они вновь в Благословенном краю, что не было тьмы и зла, горя и потерь, что впереди много счастливых и безоблачных лет.

Однако постепенно угасающий свет Анара не сменился сразу же серебром Исиля. Древ не было, а нолдор предстояло жить в Белерианде. Жить и бороться. И кажется, Куруфин уже понял, чем поможет им дивная эта мелодия. Однако пока он молчал, глядя то на жену, то на Тьелпэ, пока Хуан, встав, не подтолкнул его к сыну.

— Ты молодец, мастер, — тихо произнес Искусник, обнимая Тьелпэринквара за плечи.

====== Глава 47 ======

Несмотря на желание незамедлительно поговорить с сыном, Нолофинвэ пришлось отложить беседу с Аракано. Убрав палантир, король потянулся к нему осанвэ, однако с удивлением обнаружил, что тот поставил аванир. Вскоре выяснилось, что и в самой крепости младшего принца нет. Как сообщили Финголфину верные, тот отбыл на северные рубежи. Спешно разыскивать сына король позволить себе не мог, а потому и беседа состоялась лишь спустя немалое время.

В тот день как раз прибыл гонец из Дортониона, доставивший ответ лордов. Хотя Аракано возвратился еще ночью, Нолофинвэ решил все же дать возможность тому отдохнуть, наметив разговор на обеденное время.

— Здравствуй, йондо, — поприветствовал Финголфин, заходя к сыну. — Что так мрачен?

Тот как раз успел дочитать ответ кузенов и от досады ему хотелось если и не поскакать одному в Ангамандо, так хоть стукнуть стоявший перед ним стол. Однако при отце Аракано делать этого не стал, лишь сухо поздоровался с вошедшим.

— Что нового на заставах? Ты провел там немало времени, — начал издалека Нолофинвэ.

— Тихо. Очень тихо и спокойно, словно и не осталось врагов у нас, кроме одного — что на троне в Ангамандо, — недовольно ответил он. — А мы все попрятались. Как трусы! Сидим в крепостях и боимся даже нос высунуть или хотя бы взглянуть на север!

— Надеюсь, ты не в таком тоне отправлял послания кузенам? — поинтересовался король.