Несмотря на то, что дни становились короче и в скором времени ожидался приход зимы, стало теплее и спокойнее. Исчезло злое колдовство, спряталось в подземельях Ангамандо, где раздосадованный поражением Моргот без малейшие жалости уничтожил перепуганные остатки армии, прибежавшие в свои норы.

Ветер с северного сменил направление на юго-западное, и закружили золотые листья, осыпая ими возвращавшихся в крепость нолдор. Куруфин поймал один, второй, третий… Четвертый выкинул, а пятый с шестым оставил.

— Атто, зачем они тебе? — спросил подъехавший ближе Тьелпэринквар. — Расскажи, что ты задумал.

Любопытство и азарт так и плескались в глазах юного нолдо, совсем недавно показавшего свою храбрость и непреклонность.

— Красивые они, йондо, — с легкой улыбкой ответил Куруфин, подставляя лицо лучам Анара, выглянувшего из-за облака. — Маме твоей подарю. А после сделаю похожие на них украшения.

— А-а-а, — несколько разочарованно протянул Тьелпэ, но тут же спросил: — Научишь делать такие, чтобы как настоящие выглядели?

— Конечно. Ты уже отличный мастер, а станешь… Тебя и твои творения запомнят. Возможно, их даже воспоют менестрели.

— Атто, прекрати, — рассмеялся он.

— А я серьезно. Так, показалось, — Куруфин тряхнул головой, потому как четко увидел, как его сын разглядывает только что созданные им кольца, а рядом стоит…

«Быть того не может», — сам себе тихо сказал Искусник и, выслав коня в рысь, вместе с пятью верными отправился вперед — убедиться, что тварей не осталось в Эстоладе.

— Теперь мне и в самом деле пора возвращаться, — сказал Телпетар.

Отряд Финдекано как раз готовился покинуть крепость в Дортонионе. Верные собирались, седлали коней, а на постепенно светлеющем небе уже начинали одна за одной гаснуть звезды.

Нолофинвион закрепил седельные сумки и обернулся к подошедшему:

— Домой?

— Да, — подтвердил тот. — Теперь, когда я точно знаю, что Дортонион устоял, мое сердце спокойно.

Фингон вздохнул и, прикрыв глаза, втянул полной грудью воздух. К запаху хвои примешивался аромат влажной земли, а морозной свежести, ставшей привычной за последние недели, больше не ощущалось.

— Я рад, что приехал к вам, — продолжал Телпетар.

— Я тоже, — кивнул принц. — И благодарю тебя за помощь.

Оба замолчали, не зная, по-видимому, что еще сказать. В воздухе витало ощущение легкой грусти, и им казалось, что при иных обстоятельствах они вполне могли бы стать друзьями.

Синда кивнул наконец и пошел собирать своего коня. Двор постепенно наполнялся звуками. Все громче становились голоса, звенело оружие и металл доспехов, чуть слышно скрипели кожи.

Ведущая в донжон дверь распахнулась, и показались Майтимо с Нолофинвэ, пришедшие проводить отъезжающих.

— Надеюсь, теперь у нас будет несколько спокойных лет, — сказал лорд Химринга, подходя к другу.

Финдекано кивнул и продолжил мысль:

— И возможности встречаться почаще — не только в бою, но и на праздники.

Он улыбнулся широко и напомнил:

— Жду тебя на свадьбу.

Фингон вновь стал серьезным: хотя основная угроза миновала, кто знает, сколько еще орков бродит по дорогам Белерианда. Расслабляться пока рано, да и можно ли, если Враг еще не побежден.

Друзья обнялись, а после сын простился с отцом, и лорд Ломинорэ скомандовал отправление.

Верные зашумели, и тот самый синда первым вскочил в седло. Нолофинвион проводил его задумчивым взглядом и вдруг подумал, что будет, если перевести явно выдуманное имя на синдарин? «Серебро» и «высокий». Разбить слово «Телпетар» на составляющие оказалось не так уж трудно — пришелец из белериандских лесов очевидно не пытался его намеренно усложнить. И что же получается в таком случае на языке лесного народа? Celeb — название металла, блеском сходного с Тельперионом, а orne — старое прилагательное, обозначающее высоту.

И тут у Финдекано кровь шумно застучала в висках. Вспомнился давний разговор с Кирданом в один из вечеров за бокалом вина. Они сидели на балконе и любовались закатом. Ладья Ариэн скрывалась в водах на западе, постепенно превращая день в ночь. После Анара на небо поднялся Исиль, и море ярко засеребрилось, точно кто-то неведомый щедрой рукой взмахнул и усыпал его бриллиантами. Тогда владыка Бритомбара и упомянул о родиче Тингола по имени Келеборн.

«Славный синда, — сказал он, — еще совсем молодой и иногда почти по-нолдорски горячий. Мне приходилось встречаться с ним».

Нолофинвион в ответ улыбнулся, и разговор плавно перетек на иные темы. Теперь же принц, с трудом уняв волнение, еще раз нашел среди своих верных Телпетара, ожидающего уже около самых ворот, и смерил его новым взглядом. Тот, почувствовав, должно быть, что его разглядывают, обернулся и, весело улыбнувшись, кивнул. Фингон выдохнул.

Вновь распахнулись двери донжона, и хозяева Дортониона в свою очереди вышли проводить родичей. Спустя еще несколько минут лорд Ломинорэ протрубил в рог, и главные ворота распахнулись, чтобы выпустить отряд.

Келеборн (а теперь уже не оставалось сомнений, что это именно он) первым выехал и пустил коня бодрой рысью. Финдекано хотел было последовать за ним, но замешкался и, обернувшись к Майтимо, проговорил задумчиво:

— Я знаю, кто был этот синда.

Когда часть воинов нолдор все-таки покинула крепость Дортониона, на восточном крае небосвода уже вовсю разгоралась заря. Их ждал долгий путь на запад, к морю. Туда, где на волнах покачивались белоснежные лебеди-корабли, и где Фингона ждала прекрасная дева. И дороги, полные опасностей.

Всю ночь ветер гнал по небу обильные серые тучи. Он рвал с деревьев пожелтевшую до времени листву, и настроение Лехтэ, по-прежнему помогавшей целителям, было под стать погоде.

Впрочем, раненых более не привозили, и это внушало надежду. Те же пострадавшие, что уже находились на их попечении, медленно, однако уверенно шли на поправку.

Она тщательно вымыла руки и, вытерев их мягкой тканью полотенца, вышла во двор крепости. На востоке постепенно светлело небо, возвещая, что скоро наступит новый день. Стражи на стенах стояли неподвижными изваяниями, и только редкие голоса нисси в крыле верных вносили хоть какое-то оживление.

Нолдиэ поплотнее запахнула плащ и подумала, не стоит ли пойти в донжон — поесть и отдохнуть. Однако после короткого размышления она поняла, что лучше чуть-чуть постоит на стене — восход обещал быть ярким и даже радостным.

Легко взбежав по чуть влажным от недавнего дождя ступеням, она встала у одной из бойниц и принялась разглядывать простиравшуюся перед ней равнину, порой прикидывая, какие особенности рельефа могли бы стать хорошими опорными пунктами на случай боя. Разумеется, выводы стоило обсудить хоть с кем-нибудь из командиров, однако поблизости стояли только те, кто нес дозор, а их отвлекать леди, конечно же, не могла.

Усталость и голод давали о себе знать, и Лехтэ, достав из кармана лембас, откусила кусочек — идти на кухню и начинать что-то готовить не было никакого желания.

Вдруг вдалеке показалась фигура всадника, которая быстро приближалась, и воины оживились, незамедлительно послав за командиром смены. Тот пришел и, оценив обстановку, приказал открывать ворота. Лехтэ сбежала во двор, чтобы одной из первых узнать вести, которые принес посланник.

— Лорды с войсками возвращаются, — доложил тот после короткого приветствия, спрыгнув на землю. — Они в половине дня пути.

Сердце ее подпрыгнуло, а дыхание перехватило. Значит, битва закончена. И стоит, пожалуй, приготовить замок к возвращению хозяев, ибо, занятые ранеными, обитатели его до сих пор не отвлекались ни на какие иные дела. Сама она заглядывала в спальню примерно раз в пару дней, исключительно для того, чтобы немного поспать. Очаг же и вовсе не разжигался, должно быть, с неделю — питалась Лехтэ тоже от случая к случаю, и чаще всего лембасом.

Поискав в крыле верных нисси, она передала им новости и попросила заняться комнатами воинов и покоями лорда Туркафинвэ, а сама отправилась в комнаты мужа и сына.