А спустя время, когда свет Лаурелин уже начал меркнуть, они встали и направились назад в Тирион.

*

Время пролетело незаметно, и пора было возвращаться. У калитки они остановились.

— Сегодня последний вечер, как ты моя невеста, — нежно проговорил Атаринкэ, проведя рукой по волосам любимой и осторожно касаясь ее губ своими. За первым поцелуем последовал второй, третий — горячее, глубже, ближе. Усилием воли заставив себя отпустить любимую, Куруфинвэ попрощался и пожелал добрых снов.

— До завтра, мелиссэ, до нашего самого счастливого дня!

Искусник немного побродил по улочкам Тириона прежде, чем вернуться домой, где его ожидала еще большая суета.

— Я к себе, — вместо приветствия выдал Курво, но на лестнице был перехвачен Нерданэлью.

— Сынок…

— Аммэ, все хорошо, я спокоен, но устал. Ты же не хочешь, чтобы я завтра зевал весь день?..

Быстро чмокнув мать в щеку, он скрылся за своей дверью. Сон долго не шел, но когда вала Ирмо сподобился послать ему видения, свет Тельпериона уже начал немного бледнеть. Да и показал он Атаринкэ что-то странное — тьму и холод, рыдающую Лехтэ, уходящие вдаль телерийские корабли. Когда же виденье закончилось, наступило смешение света, а потом Куруфинвэ разбудил отец.

*

Лехтэ коснулась пальцами губ, на которых все еще чувствовался вкус поцелуя, и какое-то время стояла, просто глядя Атаринкэ вслед. Потом улыбнулась и, подхватив юбки, вбежала в дом. Нашла сестру и, недолго думая, вручила ей собранный на прогулке букет.

— А ну-ка постой, — окликнула ее Мири, когда Лехтэ уже было собралась уходить.

Та обернулась и посмотрела вопросительно. Миримэ же подошла, снова вручила букет ей и обошла вокруг, явно что-то прикидывая. Лехтэ ждала.

— То, что надо, — наконец объявила сестра и пояснила: — Именно этого букета и недоставало, чтобы сделать твой образ завершенным и в самом деле неповторимым. С ним и будешь завтра выходить замуж. Я сохраню его. А теперь иди отдыхай.

И Миримэ в шутку сделала характерное движение руками в направлении двери. Лехтэ смешно наморщила нос, поблагодарила сестру и выскочила из комнаты. Хотела было и впрямь направиться к себе в комнату, но решила вначале заглянуть на кухню. Наскоро поужинав молоком с хлебом, поднялась наконец к себе и, раздевшись, нырнула под одеяло. Она закрыла глаза, и перед внутренним взором снова поплыли видения с картинами сегодняшней прогулки.

Так Лехтэ и уснула с улыбкой на губах.

*

Проснулась она тоже радостная.

— Дочка, — позвала ее леди Линдэ, осторожно тронув за плечо.

Лехтэ распахнула глаза и, откинув одеяло, порывисто встала. День ее свадьбы!

Смешение Света уже успело погаснуть, уступив место только одному Лаурелин. Лехтэ распахнула створки окна и высунулась по пояс, полной грудью вдыхая напоенный ароматами трав свежий утренний воздух. Интересно, как там мелиндо? Встал? Или еще спит? Может, послать осанвэ? Лехтэ думала, думала, а потом решила, что пусть уж лучше увидит его и услышит сразу на свадьбе. Не стоит сейчас отвлекать — наверняка тоже чем-нибудь занят.

Кстати, о делах — ей и самой пора собираться.

Аммэ стояла в стороне и терпеливо ждала, давая дочери возможность просто полежать и подумать о предстоящем дне, за что Лехтэ была ей благодарна. Наскоро приведя себя в порядок после сна, она проворно сбежала вниз.

— Доброе утро, папочка! — радостно воскликнула Тельмэ, вбегая в кухню, и быстро поцеловала Ильмона в щеку.

На столе уже стояла ваза с фруктами, пышный, мягкий хлеб, масло, дымился в чашках ароматный квенилас. Лехтэ принюхалась и уловила нотки жасмина.

— Спасибо, атто, — от души поблагодарила она и, выбрав хлебец попышнее и порумянее, уселась за стол и принялась намазывать его маслом.

Утро разгоралось. Мысли Тельмиэль витали где-то далеко. Там, где сегодня должно было состояться торжество. Она все пыталась угадать, чем сейчас занимается Атаринкэ, на какой стадии сама подготовка. Сделано ли уже все-все возможное, или верные как раз теперь бегают, наводя лоск и добавляя последние штрихи?

Со стороны её семьи то немногое, что было в их силах, давно сделано. Самоцвет, который аммэ должна подарить ее мужу, как раз на днях привез ее брат Тарменэль откуда-то из пещер Пелори, и самой Лехтэ он очень нравился. В первый раз заполучив его в руки, она просидела с ним у окна пару часов, любуясь игрой света и крохотными золотистыми искрами в глубине кристалла. Отец провел в мастерской два дня и сделал камню достойную оправу из серебра. Конечно, он не был знаменитым мастером, и все же дочь считала, что у него получилось. Подвеска должна была великолепно смотреться на Атаринкэ.

Так же был готов подарок, что сама она сделала для будущего мужа. Он уже вместе с прочими ее вещами дожидался своего часа в ее новом доме — парадный наряд.

Конечно, сначала она хотела сделать что-то иное, например, пояс. Но, посмотрев, что именно предпочитает носить Атаринкэ, поняла, что изготовить тяжелую пряжку она не сумеет никогда в жизни, а то, что ее руки были в состоянии сотворить, он ни за что не наденет. Обращаться же к мастеру в данном случае не хотелось — сделать подарок она желала именно сама. Обдумав все варианты и посовещавшись с братом, Тельмэ в конце концов села за парадный наряд.

Лехтэ так замечталась, что не заметила прихода сестры. Только когда Миримэ уселась напротив, выразительно при этом приподняв брови, поняла, что прошло уже достаточно много времени и следовало бы, пожалуй, поторопиться.

Поставив на стол пустую чашку, Лехтэ встала и, сунув в рот последний кусочек булочки, пошла к выходу.

Путь их лежал в гостиную, уютно расположившуюся здесь же, на первом этаже. На кресле у окна, окруженное льющимся из окна золотым ореолом, ждало своего часа платье. Букет, такой же свежий и нарядный, как и накануне, стоял на столе в вазе, уже перевязанный лентой.

Миримэ взяла в руки платье и принялась помогать, а Лехтэ, зажмурив глаза, все пыталась угадать, кого же она увидит, когда посмотрит в зеркало. Конечно, ей не впервые было облачаться в торжественные одежды, но этого ни разу не случалось с ней здесь, в Тирионе. Узнает ли она-то существо, что скоро предстанет перед ней в зеркале? Узнает ли ее сам Атаринкэ?

Тут Лехтэ не удержалась и тихонько хихикнула. Последняя мысль показалась забавной. Ведь, как ни крути, она с детства знала, что вкусу Миримэ можно доверять — вот уж она была женщина до мозга костей, в отличие от нее самой, шалопайки. И ни разу еще сестра не ошиблась. И если лезут сейчас всякие глупые мысли в голову, то исключительно от волнения.

Скоро была уложена прическа, надеты туфли. Дверь отворилась, и в комнату неслышно вошел отец.

— Ты сегодня необыкновенно хороша, дочка, — проговорил он. — Отличная работа, Мири.

Сестра кивнула, принимая похвалу отца.

Ткань чем-то напоминала волну, а вместе с ней её напоминало и само платье. Не речку, но ручеек. Тихий, прозрачный, дарующий прохладу в жаркий летний полдень. Такой пленительный и манящий. Он течет, ловко огибая встречающиеся на пути камни, и в его прозрачных водах, где-то у самого дна, мелькают юркие, разноцветные рыбки. И такой же пленительной, манящей и переменчивой казалась та, что была сейчас в это платье облачена. В руках Лехтэ держала букет разноцветных полевых цветов, волосы были тщательно заплетены и украшены жемчугом. Лехтэ обернулась и посмотрела на себя в высокое зеркало. На дне широко распахнутых глаз явственно читалось ожидание чего-то необычного, волшебного. Губы были чуть приоткрыты словно в легком удивлении, и вся фигура, в данный момент неподвижная, выражала при этом движение вперед, летящий порыв.

Лехтэ опустила глаза и взяла подошедшего отца под руку.

— Пора, дочка, — сказал ей Ильмон.