Алмо отправился отдыхать, но Лехтэ пока спать не хотелось. Срезав более-менее подходящую камышинку, она достала нож и принялась вырезать из нее дудочку. Дело продвигалось, волосы сушились, взошедший Исиль серебрил воду. Когда поделка была готова, она отошла подальше к реке, чтобы не разбудить сына, и попробовала поиграть. Звук ей понравился. Будет, чем развлечься в дороге. Убрав дудочку в сумку, Лехтэ решила, что уже пора ложиться, и, отметив, как восхитительно красиво разрослась цветочная занавеска, залезла в шалаш.

Альмарион проснулся от того, что нечто легкое, почти невесомое, соскальзывая с его груди при попытке перевернуться, попыталось предотвратить падение с помощью коготков. Испугавшись раздавить гостя неловким движением, эльфенок открыл глаза и увидел прячущийся в складке спальника изумрудный хвост.

Куруфинвион осторожно отогнул уголок. Небольшая, всего лишь в две его ладони, из которых хвост занимал полторы, ящерка с ярко-голубыми продольными полосами по бокам, недовольно посмотрела на эльфа и попыталась зарыться поглубже в теплое укрытие.

«Извини, — шепотом сказал Алмо, — я не хотел тебя тревожить. Спи». Он закрыл спальник и вышел.

Под открытым небом действительно было свежо. Где-то неподалеку ночью пошел дождь, небо пока укрывал плотный полог туч. Но там, где горизонт окрашивали первые рассветные лучи, облаков уже не было. Восточный ветер принес запах далекого моря.

Альмарион оделся, снова развел костер, нагрел воду и заварил травы. А потом, достав из рюкзака снасти и вырезав примеченный еще вечером длинный прут, собрал удочку. Пора была узнать, кого именно удастся поймать на завтрак.

Щена тоже весьма заинтересовал этот вопрос, поэтому он, вернувшись с луга, где явно пытался откопать кого-то прыткого, пристроился рядом, согревая бок.

Когда юный нолдо ушел, ящерка какое-то время нежилась в его покинутом спальнике. Но без эльфа он показался ей куда менее уютным, поэтому она без всякого стеснения переползла к Лехтэ и, уютно устроившись на ее груди, снова уснула.

***

Первое, что Тэльмэ увидела, когда открыла глаза, была ящерка.

— Привет, — поздоровалась она с нею. — Ты откуда взялась?

Та, понятное дело, не ответила.

Лехтэ зевнула, потерла со сна лицо и встала. Одевшись, она посадила зверька себе на плечо и вышла.

Утро уже успело разгореться. Алмо сидел и ловил рыбу. Несколько пойманных штук уже лежало на берегу. Поздоровавшись с сыном, нолдиэ забрала рыбех, обработала их, обмазала глиной и отправила запекаться.

Теперь можно было искупаться. Отойдя подальше, чтобы не мешать рыбалке, она быстро переоделась и нырнула в воду.

***

После того, как его мама забрала добычу, Алмо решил остановиться на трех крупных рыбинах — приезжать к родичам совсем уж без подарка было нехорошо.

Много времени для их (рыбин, а не родичей) поимки не понадобилось. Завтрак только начал дразнить их со Щеном своим ароматом, когда он закончил с поимкой. Спрятав снасти обратно в рюкзак, он почистил пойманную рыбу, а после набил ее листьями, которые должны были помочь ей не испортиться до вечера, а заодно придать пикантный привкус. Завернув свой улов в ту же зелень и упаковав в специально прихваченный из дома плетеный короб, Алмо переключил свое внимание на уже запекшуюся добычу.

Вдоволь наплававшись, Лехтэ вышла на берег, оделась и подсела к костру. Алмо уже завтракал, и она последовала примеру сына, с удовольствием расправившись с одной из рыбин и запив ее свежим квениласом.

— Дедушка? — послала Лехтэ осанвэ Нольвэ. — Мы скоро будем у тебя.

— Жду вас, — последовал ответ.

Тэльмэ огляделась:

— Шалаш оставим? Пусть им еще кто-нибудь воспользуется.

Доев, она встала и начала укладывать сумки:

— Пора отправляться.

Перед отъездом Альмарион еще раз навестил шалаш. Пусть спальники уже были свернуты, но ночная гостья все еще могла сидеть там, ведь мочить пузико в прохладной росе ей явно было не по вкусу. Она сидела на месте ночевки Лехтэ. Видимо, потому, что там живое тепло сохранялось дольше. Гематитовые бусинки-глазки внимательно оглядели эльфенка.

— Сейчас, погоди, — пообещал он, выныривая наружу.

Ящерицы, появляющиеся летом около Форменоса, были мельче, да и окрас их был куда менее причудлив. Именно поэтому Альмариону хотелось хоть как-то поблагодарить доверившуюся им с мамой тварюшку. Отыскав в сумке яблоко, пусть прошлогоднее, но на вкус лишь самую чуточку отличающееся от свежего, он отрезал от него примерно четвертушку и, повторно заглянув в шалаш, положил угощение на траву неподалеку от гостьи.

Хотя, кто из них здесь гость, а кто хозяин можно было бы поспорить.

***

Ветер сдувал тучи им в лицо и очень скоро они выехали (и выбежали) под чистый полог неба. Щен воодушевился этим больше прочих, о чем дал понять, погнавшись за куропаткой. Зверь был не голоден, но упустить возможность в шутку погонять глупую птицу, которой весело почему-то не было, не мог.

Покинув место стоянки, прямым ходом двинулись в Валимар. Где-то ехали шагом, где-то пускали коней рысью. Анар все выше взбирался на небосвод, и к тому моменту, когда он перевалил зенит, на горизонте показалась цель их сегодняшнего путешествия.

Лехтэ остановилась и некоторое время молча смотрела. В этот город она почему-то всегда въезжала с особым чувством. Здесь родилась и выросла ее мать. Здесь жил ее единственный дедушка. Здесь уже несколько эпох жила ее сестра. И сегодня она снова увидит своих родичей!

— Вот и Валимар Многозвездный! — воскликнула Лехтэ с воодушевлением и весело поглядела на сына. — Готов к визиту?

Они поехали вперед.

— Западные ворота, — объясняла Лехтэ по мере того, как они подъезжали. — Здесь когда-то росли Древа.

Как и много веков назад, город встретил их перезвоном колоколов. Казалось, радость и веселье витают в воздухе. Они ехали, и Лехтэ сама, словно в первый раз, оглядывалась по сторонам, стараясь понять, каким сейчас видит это место ее младший сын.

— Дворец Ингвэ, — объявила она, когда они въехали на главную площадь. — А вон там, справа — рядом, видишь — дом моего дедушки Нольвэ.

Точнее, дворец. Торжественный, сияющий, с золотой с крышей и дверями из полированной бронзы, окруженный пышным садом, в котором можно было увидеть вишни, яблони, розы.

Лехтэ приостановила коня и посмотрела на Алмо внимательно:

— Здесь сейчас живет мой дедушка со своими верными, и еще моя старшая сестра Миримэ. Мы с Таром бываем тут лишь время от времени, но покои наши в любое время ждут нас.

***

Сначала среди зелени полей и перелесков появился слабый золотой отсвет. По мере приближения он становился все ярче и, наконец, занял весь обозримый горизонт. А после распался на отдельные башни, мосты, дома.

Форменос был крепостью, Тирион — городом. А Валимар казался ожерельем, созданным переплетением нитей света.

Лучи Анара играли на крышах, позолотили белые стены зданий, устремленных в небо, подсветили арки и колоннады, бликовали на витражах огромных, в полстены, окон, создавали светящиеся нимбы вокруг голов попадающихся на пути эльдар. В Тирионе обычно тоже было весьма солнечно, но так он не сиял.

Альмарион, впервые посетивший Валимар, вертел головой во все стороны: что-то казалось ему неправильным. Но вот что? Сверкающие крыши, слепившие глаза при взгляде со стороны, здесь, в тени домов, уже не застили взор. Обилие же снежно-белого, чуть светящегося камня, превратило город из золотого ожерелья в ледяное.

А еще Валимар пел. На каждом дереве, каждом доме, каждом мало-мальски подходящем месте висели колокольчики. Полые трубочки с билом, бочонки с бусинками внутри, в форме чашечки цветка, в виде тонких пластинок… Бронзовые, медные, серебряные, золотые и даже каменные — они перезванивались и перешептывались, сплетая свои голоса в единую мелодию.

Мимо них прошли двое эльфят возрастом чуть старше Алмо. И тут он, наконец, понял! Они именно прошли: не пробежали, не прокатились на досках с колесами, которые так любили дети-нолдор, и уж тем более, не прошлись колесом, что в Тирионе можно было наблюдать достаточно часто. Хмыкнув про себя, Куруфинвион решил запомнить этот факт, несколько прояснивший поведение Вьекално — одного из правнуков сестры матери, с которым до сих пор они встречались лишь в доме бабушки Алмо с маминой стороны, леди Линдэ.