К тому же остро не хватало чего-то… чьего-то присутствия!

— Щен, пошли купаться! — позвал эльфенок, догадавшись, наконец, что не так.

Ответом было молчание — не шелестели где-нибудь неподалеку кусты, у костра никто не лежал и даже заблаговременно разложенный спальник был пуст.

— Щен? — снова позвал Алмо, уже понимая, что ответа не будет.

Он с трудом поднялся и, выполнив пару упражнений для разминки, начал высматривать на земле следы. Оные говорили о том, что поужинав, пес попытался растормошить хозяина, и, не получив ответа, отправился на поиски приключений. Сначала влез в ближайшие заросли спиреи — повторившего его путь Алмо сердито обругали какие-то мелкие птички: видимо, свет фонарика и возня помешали им спать. Потом зверь поковырял шмелиное гнездо — его сердито гудящие стражи рванулись к эльфенку, как только он подошел, и сопровождали несколько шагов. Потом расстояние между следами резко увеличилось — Щен понесся в сторону ближайшего перелеска, несомненно чем-то там заинтересовавшись. Алмо не бежал, опасаясь в темноте пропустить поворот, но шел достаточно быстро. Возню он услышал, уже подойдя к деревьям, приглушил фонарь и дальше ступал с большей осторожностью.

На поляне баловались три звереныша: один золотистый и двое медно-рыжих. Тявкали друг на дружку, кувыркались, боролись. Размером Щен был почти вдвое крупнее меньшего из лисят, поэтому, когда он стоял, широко расставив лапы, чтобы завалить его на землю, рыжикам приходилось немало попотеть. Вот как сейчас: пес утвердился около старого, поросшего мхом, пня, до сих пор грозно вздымающего корни, и вызывающе тявкнул. Лисята отозвались восторженным двухголосым лаем и принялись наскакивать на него со всех сторон, норовя повалить. Щенок не поддавался. Смотрел он при этом как раз в ту сторону, где стоял эльфенок, поэтому, хотя ветерок, иногда шевеливший листья, дул с полянки, Алмо был почти уверен, что его присутствие для друга не секрет.

Лисенок покрупнее, с темной маской на морде, отчаявшись повалить пса по-хорошему, полез на пень, явно планируя сигануть с него на спину Щену. Влез, используя переплетения корней как лестницу. Победно тявкнув, подпрыгнул, видимо от избытка чувств. И провалился в середину, как оказалось, напрочь трухлявого дерева. Отчихавшись, попытался выбраться. Но кора пня, в отличие от сердцевины, оказалось крепкой. Сердито тявкнув, пленник собрался было копать, но только забросал себя полуистлевшей древесиной. Из пня снова послышалось чиханье. Второй лисенок принялся бегать вокруг и подвывать, оглядываясь на золотистого товарища по игре.

А Щен… Пес важно подошел к Альмариону и, ухватив его за штаны, потащил на поляну. Увидев эльда, лисенок отскочил от пня, нырнув в ближайший куст.

— Я — друг, не бойся, — тихо сказал эльфенок.

Зверек не стал убегать дальше, но и из куста не вылез. Щен отпустил штаны Алмо и, упершись передними лапами в остаток ствола, боднул его лбом. Пень, естественно, не поддался.

— Сейчас, — заверил Куруфинвион щенка и принялся осматривать пень со всех сторон, выбирая, откуда будет удобнее наклониться и вытащить зверька. Тот, заметив проявляемый к нему интерес, занервничал, и над пнем вспухло облачко частиц прелой древесины.

На этот раз чихали уже втроем: щенок, лисенок и эльфенок. Почему-то этот совместный номер совсем успокоил второго рыжика. Он вылез из-под куста и, подойдя поближе, тоже немного почихал за компанию. Алмо улыбнулся и, найдя-таки удобное место, занырнул в пень, удерживаясь ногами за корень.

Наверное, ритуал совместного чихания для этих лисов что-то да значил, потому, что пленник не стал уворачиваться и не пытался защищаться. Через миг на поляне сидели эльф, щенок и двое лисят, одинаково изгвазданные, но очень довольные.

— Прости, — сказал Алмо Щену, обнимая его за шею. — Я так больше не буду, правда!

— Аф? — выразил сомнения тот.

— Честно! — заверил его мальчик.

— Ррр-ав! — предупредил Щен.

— Даже за ухо! — согласился эльф.

Примирившись друг с другом, они торжественно распрощались с лисятами и ушли.

Сначала они со Щеном баловались, брызгаясь водой на мелководье, потом из зарослей кувшинок послышалось чье-то недовольное ворчание.

— Понял, понял, — заверил Алмо разгневанного неурочными играми речного жителя. — Мы уже уходим!

Выбравшись на берег, они пошли прочь, еще больше удаляясь от лагеря, чтобы не мешать купанию матери. На новом месте дно круто обрывалось вниз буквально в паре шагов от берега, поэтому щенок предпочел в воде не задерживаться. Ожидая друга, он сидел на берегу, обеспокоенно поглядывая на группу деревьев неподалеку.

Альмарион тоже внезапно утратил желание купаться. И вовсе не потому, что вода в новом месте оказалась освежающе-холодной. Просто здесь ему отчего-то было не по себе. Они быстро закончили с мытьем и поспешили вернуться в лагерь.

Amil тоже уже была там, и эльфенок собрался было расспросить ее о том, приняла ли она тогда, в Эпоху Древ, предложение отца. И, если так, то чем запомнилась ей эта поездка. Но непонятное и острое чувство, посетившие его во время купания, заставило говорить о другом.

— Ночь. Река. Звезды. Покой. Но вон там, — он махнул рукой в нужную сторону, — не так. Больно. Почему?

— Я тоже что-то такое чувствую, — кивнула Лехтэ и нахмурилась. — Похоже, какому-то зверю плохо. Посмотрим?

Что могло случиться в благодатном Амане? Чисто теоретически, конечно, все что угодно, но внутренний голос ей подсказывал, что к естественным вопросам питания хищников данный конкретный случай отношения не имеет. Алмо согласно кивнул, и они, встав и поручив Щену охранять лагерь, отправились туда, куда звало их обоих осанвэ.

Взошедший Исиль давал достаточно света. Миновав прибрежную полосу, они углубились в заросли, и уже скоро, раздвинув кустарник, поняли, что пришли.

Дикая лесная кошечка, явно совсем молодая, никак не могла разродиться. Во всяком случае, выглядело все именно так. Увидев двух эльфов, будущая мать подняла голову и посмотрела так жалобно и умоляюще, что у Лехтэ защемило сердце.

— Не подходи близко, — на всякий случай попросила она сына и, осторожно подойдя, присела рядом с хищницей на корточки.

Та уже измучилась и теперь даже не пыталась сопротивляться. Лехтэ вспомнила все, чему ее когда-то учили целители, и для начала попробовала разобраться, в чем же, собственно говоря, дело.

Жалобный плач прекратился, и зверь с надеждой посмотрел на эльфийку. А та вскоре поняла, в чем проблема — крупный плод. Слишком крупный для самки, которая собиралась родить в первый раз. И, похоже, мать уже вконец обессилела. Успокаивающе погладив животное, Лехтэ закрыла глаза и призвала на помощь все имеющиеся у нее силы. Удастся ей помочь?

В общем-то, ничем подобным ей ни разу в жизни заниматься не приходилось, но в памяти, в ушах звучал голос учителя, словно наяву говорившего ей, что надо делать, подсказывавшего нужные слова Песни. Хотя и она — только вспомогательное средство. Убрать боль, заставить родовые пути по возможности максимально расшириться. Хватает теперь? Кажется, да. Еще немного помочь организму… Есть! В этот самый момент показалась голова котенка, и первый детеныш благополучно появился на свет. Вручив малыша молодой маме, эльфы облегченно вздохнули и переглянулись. Справились! С другими котятами проблем возникнуть не должно было, но они решили не уходить до самого конца родов.

Вслед за первым через некоторое время родились еще два котенка, размером поменьше. Кошка благодарно лизнула Лехтэ руку, и они, решив ей более не мешать, попрощались и отправились в лагерь, где их с нетерпением ожидал Щен. Лехтэ сполоснула ладони в реке, заварила свежего горячего квениласу, налила две кружки, себе и сыну, и спросила, когда они оба наконец уютно устроились у костра:

— Ну как, поделишься теперь, что тебе удалось прочесть?

— Конечно, — согласно кивнул Альмарион. — Если я все понял верно, то эта записка — приглашение на прогулку. Отец пишет о некоем сокровище для двоих, которое хотел бы разделить с тобой.