— Я никогда не сделаю его.

— Ты хочешь ребенка для Йена? — печально улыбнулся он. — Бедная Маргарет! Какое безвыходное положение.

— Теперь все изменилось. Я не могла бы… — Она прикоснулась дрожащими пальцами к виску. — Я не в состоянии трезво мыслить.

— А тебе и не надо мыслить. Я бы предпочел, чтобы ты поверила своим чувствам. И такой день наступит.

Маргарет покачала головой.

— Этого никогда не случится.

— Тогда будем считать, что ничего не изменилось.

Но и это было невозможно. На самом деле изменилось все. Каждый нерв, каждый мускул ее тела, казалось, откликался на самые незаметные его движения, жесты, слова.

— Ты был прав, — горько сказала Маргарет через некоторое время. — Мне не следовало приходить сюда.

— Видишь, в этом ты уже согласилась со мной, — улыбнулся он. — Но уже поздно, Маргарет. Великий период самопожертвования закончился. Теперь я буду брать все, что мне дарит судьба. Если ты не станешь приходить в мастерскую, я буду приходить к вам и часами сидеть в комнате Йена.

— Даже не думай!

— Почему? Я люблю Йена. Он жалеет о том, что я в последнее время перестал к нему приходить. Выбирай. Или ты будешь приходить сюда одна, или я буду приходить к Йену. И, глядя на меня, ты каждую минуту будешь чувствовать, о чем я думаю и что я хотел бы сделать.

Она не смогла бы вынести такой пытки. Картаук знал об этом, как знал все, что имело отношение к ней.

— Еще вчера я думала, что ты добрый. Но это неправда. Ты очень жестокий.

— Я ни добрый, ни жестокий. Я просто измученный жаждой человек, который мечтает только о том, чтобы припасть к живительному источнику. — Он повернулся к ней спиной. — Сегодня ты немного вышла из себя. А для того, чтобы вырезать печать, рука должна быть особенно твердой. Подождем до завтрашнего дня и тогда приступим к изготовлению формы. А после того, как мы закончим печать, настанет время делать твою скульптуру.

Руэл смотрел на слепящие лучи закатного солнца, садившегося за гору.

Скоро придет Джейн.

И наконец-то он испытает удовлетворение. Он уже чувствует его, черт побери!

Джейн потрясла даже не столько потеря такой большой суммы, на которую она возлагала надежды, сколько поражение в борьбе с ним. Ему удалось заставить ее почувствовать себя беспомощной.

Он никогда не забудет выражение немого ужаса на лице, когда Джейн смотрела на разгром, учиненный Дано-ром. Руэл почувствовал, как что-то в его груди перевернулось. Ему захотелось…

Нет, перебил себя Руэл. Вполне естественно восхищаться своим врагом, который героически ведет бой. Но это не означает, что он должен смягчаться по отношению к ней. Он не имеет права проявлять слабость.

Руэл с трудом заставил себя отойти от окна и пройти к креслу, стоявшему у камина. Скоро это кончится. Неизвестно откуда появившийся слон выступил его союзником. А когда Джейн покинет домик-пагоду, он освободится от нее. А именно это ему и нужно, убеждал себя Руэл.

Конечно же, он хотел именно этого. И нервы, натянутые, как струна, свидетельствуют лишь о том, что его одолевает нетерпение.

Нетерпение… и вожделение.

Изогнутая темно-синяя черепичная крыша домика-пагоды при свете луны казалась сделанной из темного хрусталя. Свет, пробивающийся сквозь шторы, отбрасывал на траву причудливые тени.

Руэл ждал ее.

Собрав все свое мужество, Джейн пошла по тропинке, ведущей к домику.

С этим пора кончать. Нельзя позволять своим страхам разрастись до невероятных размеров. Руэл не сможет причинить ей никакого вреда, если она не захочет.

Подойдя к двери, она снова глубоко вздохнула и распахнула ее.

— Я здесь.

— Вижу. — Руэл сидел в роскошном кресле в стиле Людовика XV перед отделанным мрамором камином. Он был одет во все белое, как в тот день, когда они прибыли во дворец. Его золотистый загар и такого же золотистого цвета пряди волос контрастировали с белизной костюма. Его поза и голос свидетельствовали о том, что он чувствует себя совершенно непринужденно в этой со вкусом убранной комнате. Джейн с горечью отметила, что он всегда и везде вел себя уверенно и непринужденно: и под проливным дождем в джунглях, и во главе стола у себя во дворце, и у костра в лагере.

Руэл поднялся ей навстречу и слегка поморщился.

— К сожалению, не только вижу, но и чувствую.

— Мне пришлось проскакать по жаре двадцать пять миль. — Она закрыла за собой дверь. — Если тебе не нравится, я могу вернуться к себе.

— Это легко поправить. — Он прошел через комнату к парчовой занавеске бледно-лиловых и кремовых тонов, что перегораживала помещение. — Тем более что я приготовился и попросил согреть воду. — Он отодвинул занавеску, за которой открылось пространство, казавшееся намного больше из-за зеркал, украшавших стены Там, где кончался ярко-синий с белыми узорами ковер китайской работы, закрывавший дубовый паркет, она увидела неглубокий бассейн, наполненный водой, от которой поднимался легкий пар.

На противоположном конце комнаты стояло широкое ложе, покрытое белым атласным покрывалом и окруженное прозрачной противомоскитной сеткой. Проследив за ее взглядом, Руэл слегка улыбнулся.

— Как удачно, что ты приехала до того, как вода успела остыть.

— Полагаю, что ты собираешься наблюдать за тем, как я буду мыться? — спросила она спокойно.

Странная волна пробежала по его лицу.

— Конечно.

Джейн прошла к бассейну, села на низкий белый атласный пуф с кисточками и принялась снимать ботинки и носки.

— Я так и знала. Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя… беззащитной и униженной. — Она встала и начала расстегивать рубашку. — Это твоя конечная цель.

— Хорошо, что ты понимаешь это. Но ты упустила еще одну вещь. Я подумал, что ты должна пережить то, что испытывала твоя мать.

Джейн почувствовала себя так, словно ее с размаху ударили в грудь. Ее пальцы замерли.

— Ты, конечно, понимаешь, что я не стану бить тебя кнутом, издеваться и мучить тебя. Вспомни, когда мы говорили о моем отвращении к змеям, я сказал тебе, что у каждого человека есть то, чего он страшится больше всего. — Он впился в нее глазами. — Ты более всего страшишься быть похожей на свою мать, так ведь?

— Да, — прошептала она онемевшими губами. Ей следовало ожидать, что Руэл будет мстить ей самым изощренным способом. Он угадывает, как больнее задеть ее.

— Ты еще не передумала? — спросил он, глядя ей прямо в лицо.

— Нет, — ответила Джейн, беря себя в руки.

На мгновение ей показалось, что на его лице промелькнуло разочарование, но, должно быть, она ошиблась, потому что в следующую секунду знакомая насмешливая улыбка снова заиграла на его губах.

— Тогда раздевайся. Вода остывает.

— Я хочу, чтобы ты дал мне обещание.

— Какое? — несколько удивился он.

— Когда я уйду отсюда, мы будем квиты. Дай мне обещание, что не станешь приезжать на строительство, за исключением тех случаев, когда твое появление неизбежно и необходимо.

Помедлив мгновение, Руэл отрывисто сказал:

— Пусть будет по-твоему.

— Хорошо. — Остро ощущая на себе его взгляд, Джейн сняла оставшуюся одежду и шагнула к бассейну.

— Подожди. Повернись ко мне.

Джейн замерла и затем медленно повернулась к нему лицом.

Руэл стоял, опершись о кресло, и взгляд его медленно скользил по ее обнаженному телу.

— Ты похудела с тех пор, как уехала из Гленкларена. В одежде это было незаметно.

— При такой напряженной работе в этом нет ничего странного.

Он сжал губы.

— Надеюсь, ты сказала это не для того, чтобы вызвать у меня жалость?..

— Я сама приняла решение приехать сюда. — Она с вызовом смотрела на него. — И я почти победила.

Руэл едва заметно улыбнулся:

— Да. Почти. — Его взгляд стал опускаться все ниже. — Повернись кругом. Только не спеши.

Джейн почувствовала, как горячая волна жара охватила ее, но ей удалось сохранить непроницаемое выражение лица, когда она молча выполнила его команду.