Получилось красиво, они сидели на теплом песке, держали друг друга за руки и любовались безумством красок. Мир показал им свою тайну, но не дал ее разгадать. А потом Корней уснул, положив голову ей на колени. Это был самый мирный и прекрасный сон за всю его жизнь. Он словно был со своим отцом. Они нашли мир, пригодный для жизни и там создали мир для всех землян. И где-то недалеко была Лила, направляла его своими мудрыми советами. «Ангел, – понял он, – а ангелам не лезут под юбку».

Все это был лишь сон. Когда он проснулся, замерзнув от ночной росы, ее уже не было. Леванский посадил звездолёт очень тихо, и она ушла к нему на Ангус. И там оставалась до утра. Он не стал плакать, просто смахнул влагу чужой планеты и пошел бродить среди теплых сопок, одинокий, как и все в этом мире.

– И что же ты, тряпка, так просто отпустил ее к другу?

– Она его не любила, так же, как и меня. Просто Леванский не требовал от Лилы настоящих чувств, ему хватало хорошего секса.

– Что за нравы, молодой человек! Это низко.

– Знаю, Майкл. Я должен был сражаться или я должен был обмануть ее своим равнодушием, притвориться, я не знаю… Вот рассказал тебе, а теперь сам в смущении. Тогда мне казалось, что все предельно ясно и понятно, что она поступила правильно, ну, со своей точки зрения. А теперь я понимаю, что игиги всегда остаются игигами, даже в прекрасном облике.

– Я бы украл ее и увез.

– Без любви…

– Ты прав, сынок. Осадил старика! Без любви не стоило ничего делать. И что же произошло дальше?

– Дальше самая неприятная часть истории. Давай сделаем передышку и поговорим о чем-то другом. Например, был ли ты женат, кого любил?

– Мертва. – Тихо сказал Майкл и ничего больше не добавил.

– А дети есть? Внуки?

– Даже правнуки. Они ищут меня по всему космосу, а я тут почти сгнил в этом море дерьма. Не дай поступить так с тобой! Если вдруг появится хоть малейший шанс, используй его, звездолетчик, ты ведь крепкий парень.

Да, мой старичок; конечно, Майкл. Ты мог бы быть моим дедом, и я бы тебя любил. Потому что в отличие от игигов у меня большое горячее сердце. Я бы тебя усыновил, нет, по другому, но что-то в этом роде. Купил бы домик и садик и оставил там радоваться жизни. Если конечно, ты еще можешь, Майкл. Приезжал бы иногда к тебе, после тяжелого рейса, выпивали бы мы вместе по стопке вишневой наливки, курили бы местную травку, и я, усталый после тяжелого рейса, слушал бы твое бурчание. А потом вместе ехали бы в город, чтобы навестить твоих внуков. Увы, Майкл, дедушка Миша, мой неизвестный голос в передатчике, я очень далек от тебя. Я заперт, как лев в клетке, я пленник, как и ты! Я ничтожнейший и глупейший из людей и кеттов, я тля, прилипшая к сладкой пыльце навсегда…

– А ты можешь настроить передатчик на дальние волны? Может, мы поймаем сигналы со звездолётов?

– В этом секторе никого нет, сынок, я уже пробовал. Нашел вот только тебя, да еще одного пленного с такого же астероида. Только он с ума сошел, а потом его передатчик замолчал. Утопился, наверное, уборщик вместе с пилотом.

– Жаль. Но ты все равно пытайся. Рано или поздно кто-нибудь появится. Мы же не одни во вселенной, Майкл!

Старичок вздохнул. Было слышно, как он возится с чем-то бумажным, шуршит, хрюкает и шамкает. «Наверное, он совсем стар, – подумал Корней – а я к нему со своей надеждой!».

– Игиги охраняют сектор. Здесь пять астероидов, бывших когда-то одной планетой. Мне кажется, они хотят очистить их и соединить обратно в единое космическое тело. – Майкл собрался и не такой уж он был и трухлявый. Не смотря на годы, жажда жизни в нем ни черта не пропала. Он бы удрал, будь шанс, сегодня же, и жил бы еще лет двадцать с удовольствием. Энтузиазм старика вдохнул радость в измученную воспоминаниями душу Корнея. Радость разлилась по телу и согрела его, стало легко и хорошо. Как замечательно, что на свете есть такие чудесные старички, ради них стоит жить дальше.

– Интересно, а зачем им соединять астероиды?

– Откуда ж я знаю… Это всего лишь догадки старого физика. Черт разберет их извращенную логику.

– Это точно…

Корней усмехнулся. В словах старика была истина. Как ты прав, Майкл. Ты, мой милый старикан, даже не знаешь, как ты прав. Но еще более непредсказуемым оказался Леванский. Логика бывшего ка-раба не шла ни в какое сравнение с его создателями.

Он нашел Корнея утром, тот сидел на краю кратера и смотрел вдаль. Похлопал по плечу, так участливо, по-отечески, и сказал, делая вид, что все под контролем:

– Давай расскажем Лиле о нашей планете. Она поможет ее найти.

Вот еще новости. Он почувствовал, что ему плюнули в душу. Это ведь была их мечта, только их, всегда только на двоих. Конечно, Лила могла читать мысли, она могла догадаться, что они искали в далеком космосе, но это не значило, что ее надо брать третьей.

– С ума сошел! – Зашипел он на Грека. – Она – игиг, забыл? Мы ведь планету хотели найти только для людей! Ни как не для бледнолицых!

– Она не такая, как все игиги. Ты ведь в нее влюбился, как мальчишка!

– И все же…

– Без Лилы мы никогда не найдем эту планету, раскинь умишком, звездолетчик! Мы уже прыгнули наугад и куда попали?

– Это потому что ты напутал с координатами, бычья башка…

Корней прибавил шагу. Не хотелось ему слушать подобные речи, хотелось бежать подальше, и упасть в холодный песок, потеряться, улететь далеко, совсем далеко, от всех скрыться. Сердце его, до этого испуганно молчавшее, вдруг облилось кровью и заболело так, словно его сжали в раскаленных тисках. Но Леванский, как хитрый лис, вился вокруг, не отставал ни на шаг, плел вокруг свои коварные сети, дышал в ухо жарким шепотом. Был он прекрасен, как дьявол-искуситель, настойчив, как будто хотел соблазнить Корнея и, в конце концов, Корней пал. Он остановился и согласился выслушать доводы Грека. Говорили они до тех пор, пока оба солнца не поднялись в зенит. Стало жарко и Корней сдался, он устал, проголодался, так и не смог спросить сам себя, правильно это или нет…

– Ладно, иди, расскажи.

Решение далось не легко. Они останутся втроем. Лила не решила, кто ей сильнее нравится, секс для нее не являлся обязательством. Выяснилось интересное обстоятельство: оказывается, Леванский не считал себя ее любовником. После всего самого приятного Лила забрала одежду и ушла в свою каюту. Ее холодное сердце не стало биться сильнее.

– Нет, пойдем вместе.

Он зачем-то нуждался в поддержке Корнея. Наверно, потому что верил ему до конца. Корней был прямолинеен и честен, как сам бог, он никогда не предал бы своего единственного друга. А вот Лила была темной лошадкой, и не смотря на свою любовную победу, Леванский это отлично понимал. К тому же, рассказать все самому, без участия того, кто вложил в эту идею всю душу, было некрасиво. Совесть, страшный зверь, замучила Леванского, и он потащил Корнея за руку, чтобы разделить с ним тайну и ответственность. Корней думал, как это будет. Он начнет с начала, со своего революционного детства и потери Земли… Но получилось все по-другому, Леванский сразу развернул перед ней голограмму третьего сектора и ткнул длинным пальцем туда, где должна была быть планета. И тут произошла странная перемена: всегда холодная и спокойная, Лила вдруг встрепенулась, глаза у нее загорелись, а к щекам прилила кровь. Впрочем, в следующий миг она успокоилась и стала очень легко и плавно говорить и слишком ровным голосом обсуждать детали.

Да, она давно подозревала в этом секторе наличие райской планеты. Отец даже собирался послать туда экспедицию, но дела на Земле заставили отложить исследовательскую одиссею. В обсерватории Лила делала спектральный анализ космоса, и там по всем признакам должна была находиться планета, подходящая для людей. Почему она интересовалась этим вопросом? Да потому что она в ужасе от того, как поступил орден Византикус, когда создал из прекрасной планеты ад войны. Она долго объясняла разницу между высшими игигами и теми, кто уничтожили живую Землю. Причем не в первый раз. Она не просто осуждала их, она была полна отвращения. И смотрела на Корнея глазами, полными слез. Нет, не плакала, но негодовала. Корней ей верил. Но все же один вопрос крутился у него на языке, он даже выпал из общей беседы и уставился в одну точку, размышляя на эту тему. Леванский заметил, спросил, куда он «улетел», когда они обсуждают такие важные вещи. Тогда Корней не выдержал, и, глядя прямо в глаза Лиле спросил: