— Я хотела, чтобы ты обратил на меня внимание, — продолжила она. — Хотела, чтобы ты со мной считался. Сильной хотела быть! А получалась какая-то ерунда.

Я посмотрел на нее другим взглядом. Она ведь и правда совсем девчонка еще. Ей всего семнадцать лет. В этом возрасте даже моя любимая боевая сестренка, которую я никогда в той жизни не видел в слезах, чего только не творила. Переходный возраст, гормоны, одиночество, поиск своего места в мире, а теперь еще и смерть родичей на ее глазах, — неудивительно, что Амайю так штормит.

— Прощаю, — спокойно ответил я.

Амайя вскинула на меня удивленный взгляд, убедилась, что я не шучу, и в ее глазах вспыхнула радость.

— Пошли на полигон! — воскликнула она.

Неожиданный поворот. Не понял, как прощение за прежние косяки у нее связалось с желанием тесно общаться в дальнейшем?

— Зачем? — спросил я.

— Проведем пару спаррингов! Теперь же мы одного ранга!

Я только вздохнул. Радует, что понятия о чести у нее есть, это не Реус, который хотел поединка именно для того, чтобы задавить меня рангом.

Но у того же Реуса я на ее глазах выиграл. Неужели этого мало, чтобы понять, что она мне не соперник? Или это просто предлог для сближения?

— Ты мне не соперник, Амайя, — ровно сказал я.

— И что с того? — нетерпеливо отмахнулась она. — Я ж не на дуэль тебя вызываю. Просто тренировка. Пошли, будет весело!

Я никак не мог понять, чего она добивается. А хотелось уже поставить точку, наконец, надоела мне эта переменчивая малолетка.

— Толку тренироваться с тем, кто ничего не умеет? — хмыкнул я.

Амайя вытянулась в струнку и сжала кулаки.

— Так научи! — выкрикнула она.

А, это все-таки завуалированная просьба о помощи. Ею практически не занимались в родовом поместье, и здесь, скорее всего, будет то же самое. Когда оба родителя служат в приличных армейских должностях, ребенок большую часть времени неизбежно будет предоставлен сам себе.

Извини, мелкая, я тоже не хочу с тобой возиться. Я и своими-то детьми не спешил обзаводиться в прежнем мире, а уж нянчить чужих тем более не собираюсь.

— А мне это зачем? — насмешливо поинтересовался я.

— Я могу стать магом основы рода!

— Можешь — становись, — равнодушно пожал плечами я.

— Тебе все равно заняться нечем. Так и будешь только жрать и спать?!

— Амайя, я в этот форт пришел, только чтобы сдать тебя с рук на руки твоим родителям, — холодно ответил я. — Если ты думаешь, что я тут жить собрался, ты ошибаешься.

Девчонка замерла. С нее мгновенно слетела вся напускная бравада и наигранная веселость. Она уставилась на меня совершенно потерянным взглядом.

— Ты уйдешь? — тихонько спросила она.

— Разумеется.

— Скоро?

— Скоро.

Амайя прикусила нижнюю губу и отвела глаза. Надеюсь, она не додумается мне на шею броситься? Прежний Шахар был в нее влюблен, а мне не хотелось бы в один прекрасный момент получить запоздалую взаимность.

— Я поняла, — сказала она, глядя в пол. — Извини, что побеспокоила.

Амайя развернулась и, понуро опустив голову и плечи, вышла из комнаты.

Однажды, будучи подростком еще в том мире, я увидел скулившего щенка в канаве на обочине. Он сидел неподвижно посреди ручейка, который лениво струился по дну канавы. Щенок дрожал от холода, изредка дергал поникшими ушами и щурился от солнечных лучей, падавших на его пятнистую морду. Канава была по колено глубиной. Из-за крутого уклона ее стенок щенок явно не мог выбраться сам.

Тогда я встал, как вкопанный, не в силах понять, чем меня так зацепила эта картина.

Казалось бы, беспомощный щенок скулит, прося о помощи и почти не надеясь на нее, слишком многие люди до меня уже равнодушно прошли мимо. В чем здесь можно усомниться?

Я встал на одно колено, наклонился, взял зверя за шкирку и вытащил на дорогу.

Уже вечером, дома, я понял, что у меня не было, на самом деле, желания помогать ему. И желания забрать его к себе, несмотря на отчаянную надежду в круглых глазах и попытку благодарно вылизать мне руки, тоже не возникло.

Я просто не вижу смысла помогать тем, кто сидит и ждет помощи.

Мой пес, которого много лет спустя я увидел впервые в точно такой же ситуации, яростно скреб землю и упорно штурмовал неприступный склон. Молча. Он не рычал и не скулил, он делом был занят. Да, делом безнадежным и явно бесперспективным, но он бился за свою жизнь и сдаваться был не намерен.

С ним у меня даже вопроса не встало: брать или не брать. Я просто вытащил его, прижал к груди, укрыл полой своей куртки и пошел домой, так и не спустив с рук этот дрожавший комок шерсти.

Я не ошибся в нем. Он вырос деятельным зверем, который не сдавался даже там, где у меня самого опускались руки, и не раз выручал меня в очень сложных ситуациях.

Я давно решил для себя, кому и когда я готов помогать.

Тогда почему сейчас у меня в мыслях так и продолжает звучать этот отчаянный звонкий крик: «Научи!!»?

Я возвращался с полигона, где предыдущие два часа механически швырял одни и те же синие атакующие плетения в стационарный тренировочный щит. И вместо утоптанной площадки, примитивных тренажеров, каменных стен и построек внутри форта видел только ее зеленовато-серые глаза, смотревшие на меня с надеждой.

То ли я устал от этой непрерывной беготни последних дней, то ли просто сытость и расслабляющая безопасность военного форта сыграли свою роль, но я жалел этого брошенного ребенка и ничего не мог с собой поделать.

Ну хоть искать ее не порывался и что-то ей обещать, уже хорошо. Не время и не место для таких порывов.

Этот вечер и ночь я планировал провести в форте, чтобы дать своим людям возможность отъесться и отоспаться.

А дальше надо было вернуться в Лакхнау, найти Марну и, в зависимости от того, что безопасники накопали на род Дамаяти, действовать. Напоминание Ривана об Академии слегка спутало мне карты, но терять этот месяц я в любом случае не собирался.

Не уничтожу Дамаяти, так понадкусываю. Родовая война уже фактически идет, и отступать мне некуда.

И Амайе места в моих планах тоже нет.

Извини, мелкая, но сейчас речь идет о куда более глобальных вещах, чем судьба одной обездоленной девочки.

Когда вытащу наш род из этого дерьма, тогда и поговорим.

Когда я дошел до выделенной нам комнаты и рухнул на кровать, меня тут же подбросило словно от удара тока.

Карим, Асан и еще два бойца, которые отдыхали здесь же, тоже вскочили. В их руках мгновенно появилось оружие, они приняли боевые стойки, но растерянно замерли. На нас никто не нападал, и что делать, они не понимали.

Я, в общем- то, тоже.

Что это было, я понял далеко не сразу. Я начал по привычке перебирать события дня от настоящего момента в прошлое, еще в прошлом мире я привык так локализовывать то, на что делает стойку интуиция. И только через несколько минут понял: родовой камень.

Я оставил его на месте нашей последней ночевки, в двух часах пешего хода от форта. И, кроме Асан и Карима, никто об этом не знал, только они оставались бодрствующими наблюдателями в лагере, пока я делал тайник неподалеку. Но и Асан, и Карим здесь.

Кто-то случайно на него наткнулся? Или враги идут по следу? Не понимаю.

— Что случилось? — легонько тронула меня за рукав Асан.

Я бросил взгляд на рядовых гвардейцев.

— Оставьте нас, — приказал им Карим.

Мы остались в комнате втроем.

— Что-то с родовым камнем, — сказал я. — То ли опасность, то ли…

— С такого расстояния ты ощутишь только прикосновение к нему чужака, — перебила меня Асан.

— Как?! — воскликнул я.

— Возможно, за нами следили, — напрягся Карим. — Если наблюдатель — профи и следовал за нами в отдалении, даже мы его не срисуем. Но это значит, что он был один. Максимум, двое.

— Две минуты на сборы, — бросил я. — Идем втроем. Ускорять себя умеете?

В этом мире не знают об усилении себя магией. Однако что-то подобное делают с помощью праны, и, по идее, все бойцы спецподразделений должны это уметь.