— Внимание! Активирован аварийный протокол! Всем покинуть помещение!

Услышав механический голос из громкоговорителя, я вздрогнул и чуть не упустил почти готовое плетение из рук.

Какого дьявола? Нашли время для учений!

Или?..

Я опустил взгляд на разноцветные нити своего экспериментального плетения и похолодел. Их рваная пульсация намекала на проблемы. Да что там намекала — практически в голос орала.

Это не учебная тревога.

Словно в ответ на мои мысли, лязгнул запор на металлической двери, а единственное окно перекрыли бронированные ставни.

Освещение в лаборатории сменилось с нейтрально-белого на тревожно-красное. Спасибо, хоть мигать не стало. Мне и без того сложно удерживать этот взрывоопасный клубок в руках.

Мысли панически скакали от «где я допустил ошибку» до «меня тут заперли».

— Внимание! Активирован аварийный протокол! Всем покинуть помещение!

Эту фразу автоматика повторит еще раз, после чего начнется обратный отсчет. До уничтожения лаборатории останется тридцать секунд.

Только почему изоляция помещения сработала раньше?

Я вновь наткнулся взглядом на свое плетение в руках. И его плачевное состояние меня отрезвило.

Если я прямо сейчас не возьму себя в руки, я даже до начала отсчета не доживу, этот неудачный эксперимент рванет раньше.

Вдох.

Выдох.

У меня есть только один шанс отменить самоуничтожение лаборатории: убрать фактор опасности. То есть нейтрализовать свое плетение.

Сколько там осталось до последнего предупреждения? Секунд двадцать?

Реально. Сложно, но реально.

Я начал вытаскивать из плетения одну нить за другой.

Дергать нельзя, но и медлить тоже. Нужно действовать быстро, но аккуратно. Одну за другой.

Плетение упрощалось и стабилизировалось на глазах. Оно все еще рябило и мерцало, но уже не рвалось из рук.

Мне оставалось вытащить три нити, после чего плетение можно было бы просто развеять, когда прозвучал мой приговор:

— Внимание! Активирован аварийный протокол! Всем покинуть помещение! До блокировки и обратного отсчета осталось: три. Два. Один.

Я рискнул резко выдернуть последнюю нить, и все равно не успел.

Вновь коротко лягнули запирающие механизмы. Они и должны были сработать только в этот момент. Вопрос, почему сработали раньше, меня уже не волновал.

Поздно.

— Помещение локализовано! Начинаю обратный отсчет. Тридцать секунд. Двадцать девять.

Я машинально развеял уже неопасный остаток плетения и тупо уставился на свои пустые руки.

Вот так — и все?

— Двадцать восемь. Двадцать семь.

Я знал систему безопасности, сам помогал ее настраивать в свое время. На этом этапе вырваться отсюда не поможет уже ничто.

— Двадцать шесть. Двадцать пять.

Меня внезапно накрыла дикая ярость. Какая сволочь меня заперла здесь?! Дайте мне эту тварь, я ее голыми руками порву!

Ты хоть бы голос подал напоследок, скотина. Я хочу знать имя своего самого лютого врага.

— Прости, брат, — раздался тихий голос.

Я даже не сразу понял, пронеслись ли эти слова в моей голове, или он правда это сказал.

— Прости, но это не должно увидеть свет. Одна жизнь ради спасения миллионов… Прости.

Все-таки на самом деле. Из громкоговорителя вместо обратного отсчета действительно доносился его голос. Это мой младший. Пацифист хренов!

Мы с ним долго спорили по поводу моего последнего эксперимента, но так и не сошлись во мнениях. Как и обычно, впрочем.

Тогда он не смог меня остановить, а сейчас пытался разрешить наш спор кардинально. И как только на убийство решился, чистоплюй?

Я стиснул зубы, привычно давя в себе раздражение.

Хотя теперь-то уже зачем?

— Я достану тебя, ублюдок, — дрожа от ненависти, прорычал я. — Хоть из-за грани, но достану!

Брат не удосужился ответить, его голос исчез. У меня даже не было уверенности, что он меня услышал.

Тревожно-красный свет начал мигать, а я сжал кулаки.

— Три. Два. Один.

Я прикрыл глаза, но даже сквозь сомкнутые веки увидел ослепительную вспышку.

Красиво… Я успел осознать это и провалился в темноту.

Огонь. Всюду огонь!

Адская боль. Нечем дышать. Я не могу пошевелиться. Вместо крика выходит невнятный хрип.

Мать твою, как отсюда выбраться?!

— Держись, Шахар!! — прорывается сквозь гул пламени чей-то голос.

Я слышу, но не воспринимаю толком. Перед глазами кровавая пелена, воняет паленым мясом.

Неистово дергаюсь, пытаясь хоть как-то сдвинуться с места, но толку нет.

Сжимаю зубы, закрываю глаза, пытаюсь обратиться к магии. Бесполезно, источник пуст.

Сознание уже плывет, но я на последних секундах зачерпываю жизненную силу и направляю к голове. Это не полноценный магический щит, но даст мозгу еще пару мгновений. Возможно.

Если кто-то пытается меня спасти, должны успеть.

Должны!

Я жить хочу!!

В какой-то момент стена пламени опадает. Я вдыхаю безумно желанный прохладный воздух, и чувствую, что из меня как будто стержень вынули.

Выжил.

Глаза закрываются сами собой, я внезапно практически перестаю ощущать свое тело. Остается только чужое тяжелое дыхание над ухом и голоса.

— Я держу!

— Стабилизируется!

— Петлю на красный контур! Живее!!

— Есть красный контур!

Голоса то приближаются, то отдаляются, сливаясь в общий неразборчивый гул.

— Вытащите? — в эту рабочую суету вклинивается неожиданно спокойный голос.

— Вытащим, — твердо отвечает ему другой, женский.

Я верю сразу и тут же окончательно проваливаюсь в темноту.

Я открыл глаза и осмотрелся. Небольшая комната с огромным окном и парой кресел около него была явно мне незнакома. В окно светило яркое утреннее солнце, и эти блики, отражаясь от зеркала, падали прямо на мою кровать. Они меня и разбудили, похоже.

Попытавшись встать, я едва успел ухватиться за спинку кровати. Голова кружилась, перед глазами плясали предобморочные звездочки. Переждав пару секунд, я направился было в санузел, но застыл у того самого зеркала.

Из отражения на меня с любопытством смотрел долговязый юнец с восковой маской вместо лица. Ни бровей, ни ресниц, ни волоска на черепе не было. Да и неестественно-розовая свежая кожа хорошего впечатления не добавляла. Ну и урод!

Из ступора меня вывели воспоминания.

Я вспомнил взрыв в своей лаборатории. И голос младшенького, чтоб ему столетиями в адском котле вариться!..

Я должен был умереть. Да я и умер, собственно.

Однако я дышу, я чувствую, я думаю. Я жив!

И огонь я тоже помнил. Хотел было признать, что понятия не имею, как в нем оказался, но в этот момент словно прорвало плотину воспоминаний. Чужих воспоминаний. Какие-то лица, причудливые пейзажи, восточные купола, обрывки фраз на гортанном, смутно знакомом языке, — все мелькало перед глазами и наслаивалось друг на друга.

Кое-как усмирив этот калейдоскоп, я вновь посмотрел в зеркало уже с практическим интересом. Это же теперь я.

В целом тело мальчишки было неплохо развитым для своих лет, тренировками он явно не пренебрегал. Рост был довольно высокий, почти как у меня в прошлой жизни, но видно было, что вытянулся юноша буквально только что, а массу еще толком набрать не успел.

Мышцы я ощущал откровенно «деревянными», но это, вероятно, было следствием обширных ожогов и магического лечения. Слишком быстро все восстановили, организм еще не адаптировался.

Главное, чтобы проблем с управлением телом не возникло. А то было у меня смутное ощущение, что вселился я как-то недостаточно прочно. Как будто нацепил парадный костюм с чужого плеча: вроде, и сидел он нормально, и в то же время казалось, что пиджак в любой момент может треснуть по шву на спине от резкого движения.