========== 1. Раньше ==========
– Что случилось?– Я видел сон. Просто сон.
Раньше ему никогда не снились сны. Не то чтобы он их не запоминал – они ему просто не снились. Вообще.
Засыпая, Хён Су неизменно проваливался в мягкую, тёплую, уютную тьму, спасаясь в её объятиях от кошмаров реальности, и был ей за это благодарен. За её слепоту и немоту. За покой, что она дарила. За кратковременную передышку.
Ему не нужны были сны. И без того с лихвой хватало образов, звуков и впечатлений яви, сбежать от которых Хён Су мог лишь в беспамятство.
Однажды летом, когда одноклассники, подстрекаемые Ким Му Чжином, забрасывали его камнями, Хён Су отключился и провалялся без сознания блаженные несколько минут. Или часов. Какая разница? Хотя нет, разница была. Он как-то читал, что в обмороке или коме одних преследуют видения, а другие парят вне пространства и времени. И тогда, после удара в висок замшелым камнем, он тоже так парил. Был нигде. Словно не был. И если бы ему дали выбор, он бы предпочёл это бесконечное спокойное беспамятство паршивой реальности.
Но выбора у него не было. Как и снов. И последнее его вполне устраивало.
Поэтому каждый день он провожал с облегчением, зная, что сейчас, растянувшись на постели, скользнёт в радушную пустоту небытия. Отдохнёт. Точнее, выдохнет. Чтобы наутро снова закрыться в скорлупе отчуждения, которая весьма слабо защищала его от окружающих.
Да, он был психом. Все это говорили. Каждый житель деревни Кагён-ни знал, что сын мастера по металлу До Мин Сока страдает диссоциальным расстройством личности. Это они так думали. На самом деле он не страдал. Ему было всё равно.
Ну, положа руку на сердце, не совсем.
Совсем хорошо было бы, если бы его никто не трогал, не задевал, не дразнил, не смотрел со смесью презрения, жалости и страха. Не таскал за шкирку на эти дикие шаманские ритуалы изгнания злых духов, где он был вечной жертвой. Неподдающейся жертвой. А злыми духами на самом деле были они – его земляки во главе со старостой Квон Сон Боком, которых он ненавидел всем своим существом. В действительности это не он был одержим злым духом, а мерзкий старикашка одержим идеей «очистить душу Хён Су от скверны». Любопытно, что было бы, если поглубже копнуть в душонке самого старосты. Что там скрывалось? Хён Су не удивился бы, если бы скверна эта полезла изо всех щелей. Вспомнить только Хэ Су…
Совсем хорошо было бы, если бы он был сиротой и не называл своим отцом того, кого все считали исчадием ада на земле. О ком перешёптывались и рассказывали такие истории, перед которыми самые жуткие ночные кошмары выглядели, как наивные детские страшилки.
Сын До Мин Сока. Сын того самого До Мин Сока. Маньяка. Серийного убийцы.
Яблоко от яблони – разве нет?
Это клеймо было похуже клейма раба на лбу, которые он видел в учебнике по истории. Похуже диагноза на корочке его карточки в детском терапевтическом центре «Глубокая вода», куда отец водил его, чтобы Хён Су занимался арт-терапией… А зачем, собственно? Стать нормальным? А кто вообще нормальный? Может, староста или придурки одноклассники? Сильно вряд ли. Стать здоровым? Он не был болен. Стать счастливым? Разве для этого нужно было вести бесконечные тупые диалоги со скучающим психиатром и пить «витамины», которые Хён Су прятал за щёку и тут же выплёвывал, когда от него отворачивались. Или как можно скорее вызывал рвоту, если глотать всё-таки приходилось.
Зачем всё это было нужно? Хён Су не знал. Но твёрдо знал одно: он мог бы стать счастливым, если бы судьба вдруг подарила ему одиночество и не отнимала при свете дня спасительный ночной покой без единого сновидения.
Однако сны появились. Из ниоткуда. И почти в каждом из них к нему приходила она.
Ча Чжи Вон.
========== 2. Вспышка ==========
– Как только он очнётся, вас поглотит цунами.
Сны появились, когда Хён Су очнулся после месяца комы. Хотя, может быть, ему не посчастливилось видеть их и во время этого месяца, пролетевшего, как миг. Он не мог сказать с уверенностью: в голове всё перемешалось.
Почему он так долго находился в коме, тоже было непонятно. Потом ему говорили, что с подобным щелевым переломом черепа он должен был прийти в себя дня через два, но по какой-то причине пролежал без сознания целый месяц.
Из этого месяца, вычеркнутого из его жизни, Хён Су помнил только яркую вспышку света, резкий визг тормозов и удар. Его отшвырнуло на асфальт, он вырубился, а очнулся уже на больничной койке. И то, что предшествовало этой вспышке, предпочёл бы забыть.
Ночь. Ливень. Перелесок. Было холодно так, что до костей пробирало. Но его напарник Нам Сун Гиль, с которым они вместе работали в доставке в ресторане господина Но Ман Сика, попросил Хён Су помочь отыскать обронённый бумажник, а потом вдруг набросился на него с ножом и ранил в плечо. Оказалось, Сун Гиль хотел расправиться с ним, чтобы присвоить его скромные накопления. И кто бы его хватился и по нему горевал? У До Хён Су и документов-то не было, он уже три года скрывался после побега из Кагён-ни. Каким-то чудом Хён Су умудрился отобрать у Сун Гиля оружие. От шока, злости и боли рассудок его помутился, и он бы наверняка прикончил гадёныша на месте его же ножом, если бы…
Если бы вдруг не появился отец.
– Убей. Убей его, Хён Су…
В немигающих глазах До Мин Сока холодно поблескивало привычное презрение и… интерес: «Ну, может быть, на этот раз, а, сынок? Может, хотя бы теперь ты не разочаруешь меня?»
Этот потусторонний взгляд гипнотизировал и заставлял действовать против воли. Заставлял убивать. И не было сил сопротивляться…
Как Хён Су смог пошевелиться, он так и не понял. Сам не свой от потрясения и жгучей боли в плече, он куда-то бежал, натыкаясь на деревья, падая и снова поднимаясь, пока не вывалился из зарослей на шоссе, как раз под колёса невесть откуда взявшегося посреди ночи автомобиля.
Всё это пронеслось в памяти Хён Су ещё одно яркой вспышкой, отчего тут же проломило виски. Он зажмурился, пережидая приступ. Когда же боль отступила и он открыл глаза, то обнаружил себя в больнице. Палата явно была частной: одноместной, просторной, вылизанной от пола до потолка, с дорогой мебелью, не говоря уже о всяких роскошных штучках типа книг, картин и цветов. Это всё никак не могло быть для него – подозреваемого в убийстве, который три года находится в розыске.
Тогда как он здесь оказался?
Надо бежать отсюда. Куда – это уже второй вопрос. Надо бежать! Рана ведь уже зажила, значит, он как-нибудь справится. Хён Су неуверенно потрогал левое плечо. Странно, повязки не было. И рана не болела. Более того – на её месте он нащупал застарелый грубый рубец.
Ничего не понимая, Хён Су вновь огляделся, но ситуация яснее не стала. Сколько же он тут валяется? Где именно? А Нам Сун Гиль?
Ладно, это всё он как-нибудь выяснит. Сейчас главное – убраться отсюда, пока его не сцапала полиция.
Хён Су вышел в коридор, борясь с накатившей слабостью и головокружением. Бежать. Куда угодно. Только поскорее. Отчего-то ему и в голову не пришло, что он в больничной пижаме и босой. Голова не работала. Но он сумел сообразить, что у палаты и в коридоре не было полицейских. Значит, шанс есть.
За поворотом стояла какая-то девушка, говорившая по телефону. Хён Су на неё и внимания не обратил. Пришла навестить кого-то – и чёрт с ней. Но девушка смотрела на него, как на оживший труп, или призрака, или… психа. Он так устал от этих взглядов ещё в Кагён-ни, что лишь молча поджал губы. Плевать. Пусть думает, что хочет. Она ему никто.
Хён Су прошёл мимо неё, пошатываясь от слабости и видя впереди только дверной проём, ведущий на лестницу, – главный ориентир.
Но девушка вдруг окликнула его – или не его:
– Дорогой? Что с тобой?
На всякий случай Хён Су обернулся, ожидая и одновременно опасаясь увидеть в коридоре ещё кого-то, к кому обращалась незнакомка, но наткнулся только на её ошеломлённый взгляд, а потом заметил бейдж офицера полиции.
