А вот мой добрый друг-бродяга свой «полёт» не контролировал. Он подпрыгнул выше, чем обычный человек сумел бы. Может, ему даже позавидовал бы действующий чемпион мира по прыжкам в высоту. Однако всё, что он мог теперь, это – упасть. Я же, двигаясь перпендикулярно линии его падения, оказался сзади и получил просто великолепный обзор. Только полы кожаного плаща взмыли, немного сбивая с толку и напоминая женскую юбку.

Я пять раз нажал на спусковой крючок. Первая пуля прошла мимо – это я почувствовал. Вторая попала в спину бродяге – это ощущение тоже было конкретным, я знал это так же верно, как знал бы, попади пуля в меня. Третьего, четвёртого и пятого выстрелов не прозвучало. Вместо них – сухие щелчки. Звук, который гораздо страшнее выстрела, когда оружие держишь ты, и который прекраснее хора ангелов, когда его издаёт пистолет, нацеленный на тебя.

Ещё раз быстро изменил траекторию. «Крылья» привели меня в вертикальное положение, и я сразу же отменил технику. Подошвы кроссовок мягко коснулись каменной площади. Руки уже меняли обойму, глаза следили за противником.

Бродяга приземлился на обе ноги, чуть наклонился вперёд, но не упал. Я услышал хрипяще-свистящее дыхание. Он с трудом набрал воздуху в грудь. От его скорости и прыти не осталось и следа. Ко мне повернулся смертельно бледный человек. Умирающий, если не мёртвый.

– Поговорим? – предложил я, оттянув затвор до щелчка. – Или добить тебя?

– Дьявол! – Бродяга выплюнул сгусток крови себе на подбородок и закашлялся.

– Из-за тебя у меня теперь сорвётся поездка, ублюдок, – сказал я. – Если ты хотел мне напакостить – у тебя получилось. Но ты всё ещё можешь остаться в живых, если ответишь на мои вопросы. Кто тебя подослал?

– П… Подослал? – Бродяга выглядел удивлённым. Смертельно удивлённым. – Меня?! Я – оружие Господа! И твой лик явился мне во сне. Я долго шёл, следуя за звездой, и я прикончу тебя!

Он на полном серьёзе двинулся ко мне, едва волоча ноги. Я, подумав, убрал пистолет. Уж с этим-то разберусь голыми руками, хватит добавлять головняков криминалистам.

Бродяга искренне верил в ту чушь, которую порол. Значит, вот о чём говорила Дэйю. Они действительно не отдают себе отчёта в том, что кто-то где-то щёлкнул пальцами. Этот несчастный обдолбыш наверняка усиленно искал способа расширить сознание, зачитывался всякими Керуаками и прочим шлаком. Знавал я таких, по прежней жизни. Из всех торчков эти всегда были самыми безобидными – живут в лесу, молятся колесу, никому проблем не доставляют. До тех пор, пока малолетние дуры не приходят к ним в поисках романтики.

Наверняка раньше этот парень экспериментировал с ЛСД, но вот кто-то предложил ему чёрную таблетку. Новый препарат, дающий стопроцентную гарантию подключения к высшему разуму, без регистрации и эсэмэс. Увидел во сне моё лицо, а сейчас – увидел его в реале. Какие у него могут быть сомнения? Я бы и сам уверовал во что-нибудь этакое на его месте, если бы не знал точно, откуда растут ноги.

– Я – оружие! – простонал бродяга, из последних сил ковыляя ко мне. – Я – возмездие. Я…

Выстрел застал врасплох даже меня. Бродяга всплеснул руками, выкатил глаза и замер с раскрытым ртом. Потом рухнул мордой в землю. Вернее, в камни…

Я посмотрел на полицейского со сломанной рукой. Он лежал, сжимая пистолет в левой, явно непривычной к стрельбе.

– Парень, – слабым голосом сказал полицейский, – ты… ты как?

– Я? – Я даже оглянулся. Не верилось, что он обращается ко мне.

– Мне показалось, будто ты летал…

Полицейский явно бредил. Он терял сознание от боли, от шока. И всё-таки, несмотря на изначально проявленную бестолковость, оставался полицейским. Пытался защитить меня. Прилично одетого пацана – от невменяемого бродяги.

– Спасибо, – сказал я, проглотив комок в горле. – Я в порядке.

В порядке я был недолго. Буквально несколько секунд спустя меня повалили мордой в пол, забрали пистолет и надели наручники. Я не возражал. Знал, что этим закончится. Только поразился тому, до какой же степени вовремя появились эти бравые ребята с автоматами. Такое ощущение, будто за углом ждали, пока закончится опасное.

Всё-таки многое зависит от точки зрения. Ходишь пешком – все водители козлы. Едешь на машине – все пешеходы дебилы. Служишь в полиции – люди уроды. Возглавляешь бандитский клан – менты козлы. И как ни крути, всегда приходится терпеть рядом каких-то сволочей. Закон жизни.

Телефон у меня, само собой, тоже отобрали, да если б и забыли – никому бы я не позвонил со скованными за спиной руками. А кому звонить? Юну, чтоб перебил билеты на завтра? Джиану, чтоб забрал меня из участка? Хотелось уже плюнуть на всё и потеряться где-нибудь в дебрях Шужуаня, чтобы никто никогда меня не нашёл.

Наручники были самые обыкновенные. Ну разумеется, никто ведь не шёл целенаправленно брать избранного, как в тот раз, с баркасом, когда операцию явно санкционировал Кианг. Я мог бы от этих наручников избавиться. Когда применяешь технику Длинной Руки, свечение охватывает кулак, начиная от запястья. И чутьё мне подсказывало, что это свечение легко и просто разорвёт стальные браслеты.

Но какой смысл? Добегу до вокзала, где меня примут уже с целым взводом? Или вернусь домой, где будет ждать засада?

– Знаете что? – сказал я вдруг, сам того не ожидая, сидящим напротив меня в покачивающемся кузове местным омоновцам. – Достало меня всё. Хуже горькой редьки.

И, как будто эти слова были каким-то паролем, машина резко затормозила. «омоновцы» переглянулись и подняли оружие. А я с вялым любопытством уставился на закрытую дверь. Кто меня будет убивать на этот раз?

Меня сопровождали трое «омоновцев». Великая честь для простого пацана, пусть даже и устроившего стрельбу на вокзале, и как минимум смешной конвой для избранного духом. В общем, ни то ни сё. Рассчитывать на то, что эти ребята чем-то помогут против тех, кто хочет меня убить, не приходилось. Хотя вели себя они, безусловно, профессионально, со мной даже ни разу не заговорили. Может, даже сначала будут стрелять, и только потом удивляться. Но, тем не менее, рассчитывать я смогу только на себя.

А я сижу в наручниках. Освободиться – раз плюнуть. Но если задёргаюсь – эти трое кинутся на меня. Разобраться с ними – тоже пара пустяков, конечно, однако они же не враги. Они, чёрт бы их побрал, коллеги, братья. Пусть даже так не считают.

– Достало всё, – шёпотом повторил я.

Жизнь – как шахматная игра. Кем-то жертвуешь, кого-то убиваешь. А в конце – все фигуры в одной коробке. Кроме, может быть, одной пешки, закатившейся под кровать. Её будут какое-то время искать, а потом махнут рукой и заменят пуговицей.

– Первый, как слышно? – Один из сопровождающих воспользовался рацией. – Что за остановка?

Рация неразборчиво кашлянула в ответ. Парни переглянулись, но чувствовалось, что напряжение спало. Вскоре машина вновь двинулась с места.

Если «омоновцы» сочли возможным расслабиться, то я себе такой роскоши позволить не мог. Потому что машина практически сразу развернулась, по ощущениям, на сто восемьдесят градусов, и поехала в обратном направлении.

Закрыв глаза, я вызвал в памяти ту отрыжку, которая послышалась из рации, и стал вертеть её туда-сюда, пытаясь соотнести с какими-нибудь известными мне словами. Получалось нечто вроде «всё нормально», или подобное. Ну, по идее, это логично. Командир сказал, что всё нормально, и бойцы успокоились. Когда ты простой исполнитель, много думать – вредно, а порой даже опасно для жизни.

И тем не менее мы едем обратно. Возможно, конечно, разворот был не на сто восемьдесят. Окно далековато, сориентироваться не могу. Возможно, сейчас мы куда-нибудь свернём. Всё возможно.

По-хорошему, меня должны сейчас отвезти в отделение, где сначала для порядку бросят за решётку, потом будут долго и нудно допрашивать. Какие другие варианты может предложить мне моя выдумщица-судьба?