– И что же я должна понять? – он молчал. Девушка сделала несколько шагов влево, двигаясь в сторону двери. – Я слишком хорошо знаю тебя, Малфой. Мы учились вместе шесть лет. Я прекрасно помню, как ты унижал других. Тебе это нравилось, верно? Это неотъемлемая часть тебя. А теперь ты просто вышел на новый уровень, да? Когда у тебя появилась реальная власть, ты можешь позволить себе намного больше…

Юноша сжал губы в тонкую линию. Его глаза холодного серого со стальным отливом цвета внимательно всматривались в лицо гриффиндорки. А Гермиона не останавливалась, продолжая медленно идти к выходу.

– Неужели у тебя вообще не осталось совести, Малфой? – проговорила она. – Тебе совсем не жалко этих девушек? Некоторые из них были нашими сокурсницами. Ты сидел рядом с ними на уроках, обедал вместе с ними в Большом зале. Я не понимаю, как..? Как ты мог сделать такое с ними?

Малфой шумно выдохнул. Его ладони сомкнулись в кулаки.

– Грейнджер, ты – идиотка, – тихо произнес он, и Гермиона остановилась. Ее щеки гневно вспыхнули, а в глазах блеснули молнии. – Я реально никогда бы не подумал, что ты можешь поверить в сплетни.

Девушка нахмурилась.

– Сплетни? Это не какие-то очередные сплетни, – она сузила глаза.

Не слушай его, он пытается запутать тебя.

Выход совсем близко. Гермиона не знала, что ждет ее за пределами комнаты, поэтому, оказавшись за дверью, придется импровизировать. Но у нее есть преимущество – Малфой не знает, что к ней вернулась магия.

– Слава о тебе распространилась по всей стране, Малфой. Все обсуждают, что случается с теми несчастными, кто оказывается в твоем поместье.

– Наверное, я сейчас удивлю тебя, Грейнджер, но, если все вокруг что-то обсуждают, вовсе не значит, что это что-то правда.

Гермиона возобновила движение вдоль стены, и юноша стал поворачивался на месте, стараясь все время быть к ней лицом.

– Эти сплетни – ложь. Я их распускал.

– Не заговаривай мне зубы, Малфой! В этом нет никакого смысла. Зачем тебе наговаривать на себя?

– Затем, что «мертвых» не будут искать, – медленно проговорил Малфой, и Гермиона замерла в паре метров от двери.

– Это какой-то…

Бред. Совершеннейшая ерунда. Вранье. Недавний стресс дал о себе знать. Гермиона была измотана, и ее всегда так блестяще работающий мозг отказывался оперативно анализировать информацию.

– Что стало с девушками? – холодно, но не так невозмутимо, как ей хотелось, спросила она.

– Большинство я отправил в маггловскую Европу с помощью друзей на той стороне. Должность главы Отдела международного магического сотрудничества очень помогает заводить полезные знакомства в разных частях мира, поэтому я приложил усилия, чтобы уговорить Темного Лорда назначить меня на нее. После того, что он сделал с моей семьей, я должен был что-то предпринять. И я выбрал такую теневую игру. Идти напролом – это не по-малфоевски, как ты и сама, наверное, помнишь, – Драко усмехнулся. – Но некоторые, вроде Чанг, захотели остаться и бороться. Они присоединились к Сопротивлению.

Это… звучало чертовски убедительно.

– И ты хочешь, чтобы я просто поверила в это? – в голосе сохранились совсем крохотные крупицы уверенности.

Малфой нетерпеливо цокнул языком и закатил глаза.

– Ты просто королева драмы, Грейнджер. Заканчивай с этой трагедией и порассуждай логически. Если я действительно такой садист, каким меня все считают, стал бы я, по-твоему, церемониться с тобой, пытаясь убедить, что это все ложь? Вместо того, чтобы просто начать… развлекаться, как другие Пожиратели, – юноша заметил, что Гермиона вся поджалась то ли от страха, то ли от внезапно нахлынувших воспоминаний, и продолжил уже без типичного для него ядовитого сарказма: – Ты сама сказала, что хорошо меня знаешь. И да, признаю, в школе я вел себя как последний мудак, и не только по отношению к тебе, но и… ко всем остальным, в общем-то, тоже, – Малфой глубоко вздохнул. – Но ты действительно считаешь, что я могу хладнокровно мучить и убивать девушек каждые пару-тройку недель? Что я способен на такое?

Гермиона прикусила нижнюю губу. Что она могла ответить? Да, в самом начале она не верила в эти слухи. Но ведь она также не верила когда-то в предположения Гарри о том, что Малфой принял Метку, и что в итоге?

Еще до победы Волдеморта в магической Британии хватало темных сторон жизни, и Малфои всегда были где-то в тени. Возможно, поначалу Драко и не был таким же, как его отец, но, в конце концов, люди могут меняться. И ему вполне есть куда стремиться – одна родная тетка Беллатриса чего стоит. Долохов говорил, что в новом мире карьера у Малфоя пошла в гору, и это еще один повод думать, что он растерял последние моральные принципы.

– Серьезно, Грейнджер?

Черт, она что рассуждала вслух? Вроде нет.

– Тебе в самом деле нужно думать, чтобы ответить на мои вопросы? – добавил Малфой.

В школе Драко был заносчивым, грубым и наглым, типичным избалованным «золотым» мальчиком, считающим, что весь мир должен ему лишь потому, что он чистокровный из «Священных двадцати восьми». Но она вынуждена была признать, что не замечала в нем садистских наклонностей – он никогда не добивал сбитого с ног противника, никогда не глумился над окончательно поверженным врагом. К тому же, он помог им в тот день, когда их поймали егеря. В нем есть хорошее, пусть оно и скрыто за сотней печатей рода Малфоев, заставляющих его «держать марку».

Да, Драко, спасающий сокурсниц – это куда более правдоподобная для нее картина, нежели Драко, пытающий рабынь в подвалах Мэнора. А еще Гермионе так хотелось надеяться, что Чжоу и остальные живы.

И она решила поверить ему. Потому что так было легче. Потому что это было нужно ей сейчас.

Гермиона оценила свое поведение несколько минут назад и поняла, что выглядела глупо, запаниковав (она едва не выпрыгнула в окно, какой же стыд!) и толком не разобравшись в ситуации. Но стремление сохранить чувство собственного достоинства не позволило ей признаться в этом школьному врагу. И она приняла тактику «лучшая оборона – это нападение». Тем более, один вопрос все равно остается открытым – почему она здесь?

– А чему ты удивляешься? – девушка ощетинилась. – Я только и слышу о толпах замученных тобою рабынь от всех и каждого. А потом я просыпаюсь в твоем поместье, совершенно не имея понятия, как оказалась тут, и ты ничего не объясняешь.

Юноша рассеянно запустил пальцы в волосы, разрушая идеально приглаженную прическу.

– Я хотел все объяснить, но ты начала вести себя как ненормальная! – попытался отбиться он.

– Да пошел ты, Малфой! – бросила Гермиона. – Не сказал сразу, так хоть сейчас ответь, как я оказалась здесь?

– Долохов отдал тебя мне.

Вилка, которую Гермиона все это время удерживала выставленной перед собой словно волшебную палочку, выпала из дрогнувших пальцев, и руки безвольно опустились вдоль тела. Сомнения о Малфое тут же отошли на второй план, в секунду перестав иметь значение. В груди что-то неприятно кольнуло.

Он... не мог… Не мог так поступить с ней.

Второе потрясение подряд, без секунды передышки. Ее нервы и так расшатаны и достаточно лишь искры, чтобы разгорелся пожар. Пульс участился, Гермиону стало пошатывать, как будто она долго каталась на американских горках и вдруг снова оказалась на твердой земле. Ее стало мутить, и девушка, качнувшись, уперлась спиной в стену. Фигура Малфоя расплывалась перед глазами, и она опустила голову, уставившись на половицы из светлого дерева.

– Нет… – слабо проговорила она.

Неужели все, что он говорил, было ложью? Что он защитит ее. Что он хочет все исправить.

Манипулятор.

Он играл с нею с самого начала. Вероятно, ему нравилось наблюдать, как она раскрывается перед ним, тянется к нему все сильнее, начинает испытывать к нему… совершенно недопустимые чувства.

Наивная, глупая девочка.

Но в конце концов ему надоели ее неопытность и страх, ее нежелание пробовать новое в сексе. И он решил избавиться от нее.