Он решил, что должен поступить, как подобает мужчине – разобраться во всем. Завтра после занятий с тренером по полетам, он сразу же пойдет к Виктории и выяснит, чем так расстроил ее. Наверняка, это просто недопонимание. Им нужно поговорить, вспомнить прошлое, вместе посмеяться над всей абсурдностью сегодняшней ситуации, а потом он признается ей в своих чувствах, и отцы договорятся об их браке.

План показался ему идеальным, и около трех часов ночи Уолден со спокойным сердцем погрузился в сон.

До поместья Ланкастеров было около двадцати минут пешком, но юноша преодолел это расстояние за десять, потому что буквально бежал, так ему хотелось как можно скорее поговорить с девушкой, что украла его сердце.

Оказавшись на месте, Уолден остановился и, отдышавшись, поправил пиджак. Приведя себя в порядок, он направился ко входу на территорию поместья вдоль забора, вокруг железных прутьев которого густо вился плющ, полностью скрывающий от чужих глаз все, что за ним происходило. Вдруг по ту сторону раздались два голоса, и он узнал оба.

Один их голосов принадлежал Виктории, а второй… Несомненно, это был голос того парня, который обозвал его вчера. Едва сдерживая закипающую в глубине злость, Уолден прислушался к разговору.

– Рад видеть тебя улыбающейся, – произнес парень. – Вчера тот урод слегка подпортил веселье. Кто это вообще был такой?

– Он живет здесь неподалеку, – сказала Виктория. – Мы… стыдно сказать… даже дружили в детстве, до моего отъезда в Швейцарию. Хотя, признаться, еще до школы я искала повод не встречаться с ним. Он, знаешь… Немного пугает меня.

Что за черт?

Уолден вспомнил, как за несколько месяцев до отъезда Виктория почти всегда была «занята», объясняя отсутствие времени на прогулку необходимостью подготовки к школе.

Теперь все ясно.

– Да уж, с виду он странный, – сказал парень. – Он что-то сделал тебе?

– Ну. Не совсем. Если честно, со мной он всегда был очень вежлив, галантен. С ним даже весело иногда было. Но однажды… Ох, до сих пор мурашки по коже… Однажды, он пришел к нам и… Я даже сразу не поняла, что это было… Только потом разглядела. Представь себе, он булавкой прикрепил к лацкану пиджака живую бабочку!

Уолден расслышал всхлипы и понял, что девушка плачет. Какого хрена? Из-за идиотской бабочки? Да что с ней не так?

– Псих долбаный, – прокомментировал парень, – Мне так жаль, Вики.

– Спасибо, Майки. Это действительно сильно на меня повлияло тогда. Помню, как она еще какое-то время билась, пыталась вырваться… – девушка снова всхлипнула. – Но, ты же меня знаешь, я отходчивая. И постепенно это как-то забылось. Наверное, потому что он вел себя со мной как истинный джентльмен, не позволял лишнего, в отличие от других ребят здесь. А спустя какое-то время случилось еще кое-что. Мы сидели в саду, пили чай, общались. И вдруг я заметила на земле… лягушачью лапку. Мне сразу вспомнилась та несчастная бабочка. Я не знаю, может я зря наговариваю, и эта лягушка просто стала жертвой птицы, например… Но мне как-то не по себе от всего этого… После того случая я стала избегать его. Мне кажется, что-то с ним не то, Майки.

– Вики, дорогая, то, что ты рассказала, это ужасно. Даже не представляю, какого тебе. Могу лишь посочувствовать. И пообещать, что я не подпущу его к тебе.

Он расхаживал по спальне туда-сюда, прокручивая в голове услышанный тошнотворно-приторный диалог. Внутри у него все клокотало.

Мерзкая сука! Да как она посмела осуждать его, трепаться о нем с другим пацаном? Бабочек и лягушек ей жалко? Скоро всем будет жалко тебя, шлюха!

А еще этот Майки. То, как он подкатывал к ней. Сочувствует он ей, как же. Ублюдок просто хочет трахнуть эту суку, и скажет что угодно, лишь бы она принадлежала ему. И, похоже, она сама не прочь раздвинуть перед ним ляжки. Типичная шалава, как и все девки. Им лишь бы задницей крутить, да на члены садиться.

Но если она думает, что он простит ей унижение, которому она его подвергла… уже дважды… Она не знает, с кем связалась. Она заплатит за все. И на ее ухажера он тоже управу найдет.

Идея для мести пришла ему в голову неожиданно, в ту же ночь. Это был коварный и по истине гениальный план. Поэтому, когда через три недели Уолден, прихрамывая, медленно шел домой, ощущая, как все лицо горит от обилия на нем ссадин и синяков, он испытывал необычайную гордость за себя.

Плевать, что Трикси потратит не один час, чтобы вылечить его, плевать, что терпеть побои этого Майки и двоих его подпевал было больно и унизительно. Оно, однозначно, того стоило. По-другому к ублюдку он бы не подобрался так близко. Только в драке он мог заполучить последний ингредиент для зелья.

– Тебя выдает походка, – голос отца пролетел по коридору, когда Уолден уже стоял у входной двери.

Юноша развернулся.

Конечно, отец его узнал, это неудивительно. Он всегда был внимателен к деталям, как чертов Шерлок Холмс.

– Ты сутулишься, а тот щеголь – нет, – добавил отец, поравнявшись с ним.

Уолден вытянулся, чтобы больше походить на того ублюдка, личину которого ему пришлось нацепить на себя сегодня. Мерзко. Но в данном случае цель оправдывает средства.

– Мальчишка где? – спросил отец.

– Уже там… где все произойдет. Я вырубил его Отключающим.

– Он тебя видел?

Юноша отрицательно покачал головой.

– Я бросил заклинание со спины.

– Кто-то еще мог тебя видеть?

– Точно нет. Он приходит на ипподром еще затемно, чтобы покататься в одиночестве. В такую рань даже молочник еще не ходит.

Отец кивнул, а потом запустил руку в карман пиджака и вытащил оттуда пузырек с мутной красной жидкостью.

– Ничто не должно указывать на тебя. Голос – слишком яркая черта, – мужчина протянул Уолдену пузырек. – Выпей это прямо сейчас. Оно подействует минут через десять. Будешь немного хрипеть. Девке скажи что-нибудь про простуду.

Юноша откупорил емкость и залпом опустошил ее, скривившись, когда зелье обожгло горло.

– А Путающее зелье?

Быстро же отец все понял.

– Взял.

Уолден похлопал по карману брюк, где лежал чрезвычайно важный элемент его плана. Зелье, стирающее частицы воспоминаний за последние сутки и запутывающее мысли жертвы настолько сильно, что человек сам не может быть уверенным в том, что делал недавно. Для авроров же спутанное сознание подозреваемого будет доказательством, что в момент совершения деяния преступник находился под мощным галлюциногеном и не знал, что делает, это же объяснит и частичную потерю памяти.

– Ты принял правильное решение, – сказал отец, и юноша снова посмотрел на него. –Оскорбления нельзя прощать.

– Она все равно не будет знать, что это я, – Уолден прочистил горло, привыкая к слабому покалыванию, спровоцированному ломающей его голос сывороткой.

– Ей будет больно, и ее боль принесет тебе удовлетворение. Ты еще молод, малоопытен. Поверь мне, видеть страдания обидчиков – это даже приятнее, чем трахаться. Но, к слову, ничто не мешает тебя сегодня сделать и то, и другое. Только не забудь убрать за собой.

– Майки, не ждала тебя! – практически порхая, Виктория спустилась по каменным ступенькам на дорожку, мощенную темно-бежевой плиткой.

О, тебя сегодня ждет много неожиданного, сучка!

– Да вот решил заглянуть к тебе… эээ… Вики.

– А что у тебя с голосом?

– Эээ… Простыл немного. Не обращай внимания. Я, знаешь, хотел показать тебе кое-что… эмм… незабываемое. Оно там, в заброшенном поместье Монтгомери.

– Даже не знаю, Майки. Я сегодня не планировала гулять, – Виктория слегка нахмурилась, кокетливо отбросив волосы с плеч на спину. – У меня еще куча дел. Ты же помнишь, завтра я иду на открытие картинной галереи в Колчестере. Владелец галереи – старинный друг моего отца. Мы будем почетными гостями. Кроме того, из столицы приедут журналисты «Ежедневного Пророка», я должна продумать свой образ, наверняка нас будут фотографировать.