– Эй, ты чего? Не надо, ладно? Мы всё равно уже почти дошли до берега. – Святоша смотрел на неё с испугом, стараясь не думать, что если бы вот так же убежал он, она не попыталась бы остановить его.
– Значит, всё-таки не бросишь? – Крикнул Демон, подбегая к просвету в кустах, который выводил на берег. Девочка помчалась за ним, а следом за ней помчался и Антон, на пути засовывая недоеденный чебурек обратно в сумку. При беге мальчик спотыкался о кочки и как можно усерднее старался не проклинать злосчастный лес, своих друзей и самого себя, за то, что не додумался переодеться.
– Дима, если ты будешь так себя вести, нас точно кто-нибудь заметит, – попыталась предупредить его подруга.– И тогда…
«Тогда мой отец не позволит мне уйти живой из дома».
– Наоборот. Я всего лишь пытаюсь быть спонтанным. Как ты и просила. К тому же куда проще представлять наш путь игрой, а не злодеянием, из-за которого мы можем пострадать. – Он отодвинул от лица ветвь колючего можжевельника и осмотрел берег, усыпанный галькой. Тоже сделала и Алина.
– Не знаю, правы ли твои родители, принуждая тебя сидеть день и ночь с книжками, но ты точно свихнёшься вконец, если не научишься вот так вот без опаски высовывать голову в неизведанное.
– Я… Высовываю. Нечасто, но… Не будь я начитанной, я бы не оказалась здесь, ведь тебе нужны мои знания, – попыталась парировать Алина, стараясь не показывать Диме, того ужаса что зародился в ней в момент, когда она увидела мост. Мост с покрытыми тиной опорами, железными ржавыми поручнями и надписью посередине: «ПРОХОДА НЕТ». – Нехорошее у меня предчувствие. И только. Отсюда и волнение. Ничего не могу с этим поделать. Какое-то зудящее ощущение в голове, что что-то произойдёт.
– Не накручивай себя, ладно. Я не хочу ещё раз быть свидетелем твоего приступа. Видеть такое, это … Страшно.
– Это было только раз и больше не повториться.
– Сама то себе веришь? – усмехнулся Демон, помотав головой. – На тебе лица нет. Глаза вытаращены от ужаса, а шея такая красная, что ты скоро в ней дырку протрёшь.
«Как я оказалась здесь? И что я делаю, рядом с этими никчёмными обормотами? Не нужно было им помогать тогда, в день нашего знакомства. Нужно было оставить всё как есть. Не вмешиваться. Просто наблюдать. Но я вмешалась. – Подумала про себя Алина, ощущая, как при шуме бурлящей воды слабеют от страха ноги. – Запуганная и одинокая девчонка, вот кто я. Я не хотела быть одна и только. Дима прав, сколько бы книг я не прочла, мне не найти ответа на вопрос: Почему я такая? Почему я желаю зла собственному отцу? И даже нередко представляю себе это. Представляю, что однажды случится чудо и мама скажет мне, что он бросил нас и ушёл к другой. Забыл про нас, просто повстречав другую. Что он забыл о своей дочери».
«Бывали мысли и почернее, в которых он пропадает без вести или нам приносят свои соболезнования, сообщая о его безвременной кончине. Но я стараюсь не думать о них. Уж слишком невероятными они мне представляются».
Алина предпочла умолчать от друзей, что затворничество сделало её боязливой практически ко всему: к звукам огромного пустого дома. К протяжным скрипам половиц, которые возвещали о возвращении родителей. Куда они пойдут? – сразу же думала она, сжавшись всем телом. Захотят ли проведать? Поинтересуются ли как прошёл её день»?
Не сказала она и о том, что до жути боится воды, потому что однажды чуть не утонула, принимая ванну, предусмотрительно заперевшись от надоедливой нянечки, укрыться от которой где бы то ни было, казалось почти невозможным».
Она много чего скрыла о себе опасаясь оттолкнуть их от себя. О том, что боится огня и слишком жаркого солнца, из-за которого на её чересчур нежной, никчёмной коже появляются огромные красные пятна почти мгновенно. Что терпеть не может змей и пауков. Хотя они её, похоже, всегда любили. И вообще всех насекомых, за исключением, разве что, бабочек. И только в книгах всё это выглядело безобидно.
«Друзья не знают о моих страхах. И не должны узнать никогда. Особенно о том, что, бывает, когда родители всё-таки вспоминают обо мне».
(Если выбрала одиночество, не смей обрастать знакомствами. Любой пострадает, только лишь приблизившись к тебе. Поняла!?)
– Ты больше не одна, – словно услышав мысли подруги, произнёс Святоша так, чтобы Димка не сумел расслышать его слов. Алина вздрогнула, решив, что он каким-то образом сумел услышать её мысли, но на лице его была улыбка. Не страх.
– Эй, заканчивай жевать, – прикрикнул друг на Антона – Вот, смотрите, – он указал пальцем куда-то на берег, туда, где стояли в ряд вытащенные на берег лодки.
– Мы возьмём вон ту лодку. Жёлтую. Прям как ты любишь, мелкая. Видишь? – Антон выглянул из-за его плеча и проследил за пальцем Димки.
– Это не ваша лодка. – Упрямо заявил он.
– Конечно не наша, тупица. Отец продал нашу лодку больше года назад. Пропил все, что выручил за неё. До того как задумал бегство. И, между прочим, здесь она никогда и не стояла.
– Тогда чья же это? – Антон вдруг вспомнил о кресте на груди предчувствуя неладное.
– Это лодка Буффало. – Пояснил мальчик, почёсывая свой затылок.
– Нет! Ты не говорил, что мы будем красть лодку. – Встрепенувшись заявил Святоша. Он даже выпустил сумку с провиантом из рук, и та гулко шлепнулась в траву. Так сильно поразили его слова друга. – Мы не можем красть. Это грех.
«ПРОХОДА НЕТ!»
– Мы и не собираемся красть ее, дубина. – Диму всерьёз начинали доставать внезапные вспышки религиозности Антона. Он всё больше злился на него, а ещё больше на себя, за то, что втянул в эту авантюру хилого религиозного фанатика. Не скрывая гнева, он поднял с земли котомку и с силой пихнул её в грудь мальчика. – Мы позаимствуем её. На время, -прошипел он сквозь зубы. – Смотаемся быстро, туда и обратно. Он ничего не заметит. Буффало не заметил бы даже если бы проспал свой день рождения. На фиг ему сейчас не нужна эта лодка. Так что подбери нюни и заканчивай это религиозное нытьё о грехах и наказании. Достал, блин!
– Ладно. Я понял. – Святоша перекинул сумку через плечо. Очистил от сухой травы и листьев костюм.
– Короче, слушайте план. Если вы оба всё-таки не передумали ещё. Мы пойдём к лодке, как ни в чём не бывало. Не надо пригибаться или срываться на бег, – Димка зыркнул на Антона, – ты… отвяжешь верёвку от колышка. А ты запрыгнешь в лодку и будешь сидеть там, пока я не спихну её на воду, поняла? – Алина утвердительно кивнула, про себя подумав:
«Я собираюсь украсть лодку, папа. Жёлтую лодку».
Девочка погладила пальцем гальку лежащую прямо под её ногами. Такую холодную, гладкую, неживую. Она крепко сжала её в руке, стараясь перенаправить весь тот страх, что одолевал её в камень, а затем бросила его вдаль. Галька пролетела не больше десятка метров несколько раз подпрыгнув, но так и не долетела до воды.
– Зачем ты это сделала? – ошалело глядя на подругу, спросил Демон. – Я же только что попросил.
– Всё есть энергия, – равнодушно проговорила девочка, – И камень тоже.
– Даже не стану развивать эту тему. Короче, ты это… Просто завязывай камнями кидаться, ок? – Алина кивнула. Уголок её губ дёрнулся, пытаясь изобразить улыбку, но тщетно. – Всё, пошли.
Трое детей выскочили из укрытия в кустах и друг за другом зашагали по каменистому берегу к лодке. Каждый из них пытался не выдавать своих эмоций, но всё равно все оглядывались по сторонам, высматривая внезапную угрозу. Добравшись до лодки, Антон кинулся развязывать узел, но он не поддавался. Верёвку затянули слишком туго, и мальчик не в силах был справиться с узлом.
– Слишком туго, – взмолился он, посмотрев на приятеля.
– Вот черт! Дай сюда, – Дима подошёл к колышку и просто вырвал его из земли, укоряя себя за то, что не додумался до этого раньше.
– Всё. Иди в лодку, – приказал он Антону и принялся спихивать лодку на воду, навалившись на неё всем своим весом, даже не обратив внимания, что по камням она скользила слишком уж легко. Так случилось, потому что Алины в ней не было. Девочка стояла чуть в отдалении, так и не достигнув указанного места, и смотрела куда-то вдаль на мост, что остался за спиной ребят.