– А потом вы меня убьёте? – наконец решилась поинтересоваться Алина.

– Убьем? – вдруг оживился другой, услышав железные нотки ненависти в голосе побледневшей от страха девочки. – А ты готова умереть? Знаешь ли ты что такое смерть? Даже после того, как успела увидеть её собственными глазами?

Алина действительно собиралась ответить на вопрос уродца, но зубы её предательски застучали друг о друга, стоило ей приоткрыть рот, и потому она решила, что лучший способ не выдавать своей слабости – переключить внимание мужчин на что-нибудь другое.

– Что вы сделали с Буффало?

– Хм… – Человек, тот, что по-прежнему стоял рядом с ней с присвистом выдохнул воздух. – Всего-то пара дней прошло с инцидента на мосту, и кем же ты стала? Теперь веришь в чудеса, да? Веришь в то, что у вас троих и этих обречённых есть шанс на спасение? – Он подошёл к светловолосой девушке сидящей на полу с посеревшей неживой кожей, но прикасаться к ней не стал. Та жалобно посмотрела на него и, содрогнувшись, выблевала на дощатый пол малька. Возможно последнего из тех, что поддерживал в ней жизнь. Затем, не выражая никаких эмоций, повернулась головой к кровати и вытерла испачканный рвотными массами рот о вонючее одеяло. Хмурый мужчина, сидящий рядом с ней, скривился при виде блевотины и плотнее запахнул на себе махровый халат.

«Я отдам ему всё, что осталось от его рабочего костюма чуть позже. Если представиться такая возможность, – подумала девочка, глядя на психолога, жизнь в котором угасала с каждой минутой. – Знает ли он, что пиджак лежит в саквояже, который я принесла с собой? Или может быть ему уже всё равно»?

– Нелепое заблуждение, но… Твой дух был похож на маленького запуганного хомячка, которому в детстве придавили лапку, отчего он так и не смог научится бегать по прикрученному в клетке колесу. Жизнь не по привычному кругу, но без движения вообще. Щуплая, слабая, кожа да кости и тебе никогда не стать полноценной женщиной, чтобы ни случилось. Но теперь ты боец. Да, твой голос слаб. Твоё тело трусится от переполняющего его ужаса. Гормоны так и бурлят… Но дух теперь отважен и громогласен, словно стадо взбесившихся слонов.

Именно в ту секунду Алина, наконец, осмелилась поднять на него свои пылающие диким гневом глаза, безмолвно выражая ему своё презрение. Его изуродованное лицо со стянутой шрамами кожей пыталось улыбаться, и она поняла, что он ждал от неё именно такой реакции.

– Ты хочешь знать, что случилось с бедолагой Буффало? С этим вонючим никчёмным алкашом?

– Хочу, – твёрдым голосом подтвердила девочка и наконец, разжала пальцы сжимающие стул.

– Мы ничего не сделали с ним. Откровенно говоря, просто не успели. То, что с ним произошло дело рук его собственных. А причина в том самом письме, что лежит на столе. Вижу оно знакомо тебе, так ведь? – Конверт действительно лежал там. Не понятно как, и по какой причине, он мог попасть в руки Буффало, но попал. – Теперь и тебе очевидно, что он не явится тебе на выручку, правда? Так что лучше просто ответь на наши вопросы и закончи начатое, предателем. Всё должно встать на свои места.

– Где он? – Тихо спросила девочка, хотя, кажется и сама догадывалась о местоположении Буффало.

Всё ещё ехидно улыбаясь, уродец выудил из переднего кармана твидового пиджака скомканный платочек, а затем проследовал к окну, через которое открывался вид на задний двор. После звучно плюнул на стекло, и ритмично потёр его тканью, очистив неуклюжими переломанными пальцами круглое прозрачное отверстие, к которому и подозвал оторопевшую от странного поворота событий девочку.

Стараясь не упасть, Алина преодолела те несколько шагов, что отделяли её от окошка, затаив дыхание. Мужчина же вновь попытался приобнять её за плечи и пододвинул к стеклу так близко, что она почти уткнулась в него носом.

Буффало висел там. На толстом суку старого клёна, который когда-то посадил ещё его прадед. Висел рядом с детской, слегка покачивающейся от ветра качелью, на которой никогда не качались дети. Шея и лицо его были раздуты. Рот раззявлен и перекошен и из него торчал распухший синий язык, над которым кружились, несмотря на непогоду, жирные чёрные мухи. Сердце девочки замерло при виде окоченевшего трупа – мертвеца, на внезапное появление которого она так сильно рассчитывала.

– Нам известно, что вы были на реке 23-го мая и видели, как человек стоящий на мосту спрыгнул вниз. Нам известно, что вы общались с ним и видели, что произошло на самом деле. Нам так же известно, что вы забрали что-то у него. Так что нет смысла отпираться и придумывать истории, в которые никто из нас не поверит. Ты скажешь нам правду о том, что произошло за те 43 минуты, пока река Агаста отсутствовала. И да, мы убьём тебя после того, как нам откроется истина, ибо именно ты и есть причина всех наших зол.

23 мая 11.04 утра. Дом Алины.

– Похоже здесь пусто. Никого нет. – Констатировал мальчик, прижимая к груди болтающийся на посеревшей верёвочке деревянный крест. Свою светловолосую голову он просунул в приоткрытую входную дверь. Мысленно он уже корил себя за ложь, ведь из дома доносились звуки чьих-то шагов, а где-то на втором этаже определённо работал телевизор, но не солгать он не мог, ведь он боялся. Врождённая нерешительность и привитые за годы взросления нормы приличия, навязанные ему родителями, мешали Антону пересечь порог в отсутствии взрослых, поскольку дверь им, так никто и не открыл. Хотя стучал он достаточно долго и громко, но Димка, стоящий позади друга, резво справился с возникшей заминкой, грубо втолкнув задумавшегося приятеля в дом.

– Чё ты мнёшься, доходяга? А ну посторонись. Неужели не понимаешь, что нет у меня времени возится с тобой? Открыто же, значит можно войти. К тому же её предков почти никогда нет дома. Никого нет, – усмехнулся он, с грохотом закрыв входную дверь, – Скажешь тоже. Это же не повод не заходить внутрь. Тебя что волки воспитывали? Откуда столько трусости? Хотя, знаешь, тебе есть чего бояться. Я слышал её отец настоящий монстр.

«Правда я и сам его ни разу не встречал, но… Слухи есть слухи».

– Я не трус. – Процедил сквозь сжатые зубы Антон, но Дима лишь махнул на него рукой так, будто всё ему было понятно и без слов.

«Монстр? В каком смысле монстр?» – подумал мальчик, но вопроса задавать не стал. Сейчас его куда больше беспокоило то, что он так и не решился переодеться, прежде чем появится в доме подруги. Серый отглаженный костюм, теперь казался ему неуместным, хоть в нём он и не был похож на стандартного школьника-подростка. – «Вот, кретин. Хотел произвести добротное впечатление на родителей Алины, а по итогу, никогда себя так неуверенно не чувствовал в этом сраном костюме. Кому это надо вообще»?

– Смотри какой домище. Единственный, между прочим, таких размеров в нашем проклятом городишке. Ты же здесь не был ещё, так наслаждайся новыми впечатлениями. Заодно посмотришь, как она живёт. Тебе ведь интересно, не так ли? – Он подмигнул другу. Святоша предпочёл не вестись на провокацию и просто промолчать. – Глянь вокруг. Её дом уж никак не сравнится с той халупой, в которой живёшь ты. То богадельня, а это почти дворец. Интересно, кем работает её папаша-монстр? Прежде я не задумывался. Надо будет узнать, кем же нужно стать, чтобы зашибать столько бабла? Резные, мать их, лепнины. А потолки какие высоченные. Да ты глянь сколько света. Тут и заблудится недолго. А люстры! Как думаешь сколько стоит эта сверкающая хреновина?

– Думаю, нам всё же не стоит… – Антон по-прежнему мялся на коврике у входа.

– Прекрати, а? Задолбал уже. Ещё минуту и я начну сомневаться в целесообразности нашей с тобой дружбы.

– Где ты слов то таких нахватался? – Замявшись, спросил мальчик. Предостережение, произнесённое другом, явно огорчило его. Он уж точно не собирался терять друга из-за собственных страхов, хоть они порой и были сильнее его воли. Только не друга.

– Где, где? Да от мелкой, конечно. Где же ещё? Она у нас этот, как его, мозговой центр. Пойдём уже.