– Да никуда я отсюда не уйду!… моё это место, я на него столько сил потратил!… И даже с духами тут разговаривать начал,… с самим лешим ругался,… ведь я парень упорный, если уж за что взялся, так до конца дело доведу!… Характер у меня такой,… и уж коли о характере разговор зашёл, то я во всём такой,… верный, несгибаемый,… и по натуре я однолюб!… Если какая девица понравится, так я её до самой смертушки лишь одну любить буду!… Я весь в родителей, весь наш род такой,… они у меня и сейчас друг дружку любят не меньше прежнего,… всегда вместе,… и в радости, и в горе!… Так что я тебя предупреждаю, люба ты мне!… тоскую я по тебе, сердце без тебя стонет!… считай, что влюбился я в тебя, и отступаться, не намерен!… Знай, как бы там ни было, но я всё равно добьюсь, чтоб и ты меня полюбила… – вдруг вот так неожиданно признался он в своих чувствах к Лизоньке, и опять сходу получил внятный ответ.

– Эх ты, Филатушка, скоробогатушка, всё-то тебе быстро надо,… а того ты и не знаешь, что тебе уже и добиваться-то ничего не нужно,… ведь и ты мне тоже по нраву пришёлся,… любый ты мне,… а иначе зачем бы я сюда пришла,… уж точно не из жалости!… Переживала я за тебя, измучилась,… думала, где ты, уж ни пропал ли? ни сгинул? всё нет, и нет тебя!… Ты мне сразу глянулся, лишь пару мгновений случайной беседы и всё, я тебя уж и забыть не могла,… видимо судьба наша такая, быть вместе!… Но что же нам теперь делать-то?… уходить ты отсюда не хочешь, а ведь силы у тебя на исходе,… что дальше, милый?… – вновь улыбчиво и ласково спросила Лизавета.

– Хм-м-м,… тут подумать надо,… с нашими-то чувствами друг к другу всё понятно,… уж я-то точно с тобой навсегда,… и в тягости, и в холе,… и перед Богом в том клятву дам, а вот что сейчас нам делать, пока не соображу!… С голоду мыслей не хватает,… передохнуть бы, чуток, перекусить чего… – мигом отозвался Филат, и слегка пошатываясь, на ноги поднялся.

– Ну, уж коли ты не соображаешь, так я за тебя решу!… – вмиг отозвалась Лизавета, – первым делом тебе надо, как следует отдохнуть,… затем пополнить запасы, и накормить тебя!… Ну а раз ты идти никуда не хочешь, то я этим делом займусь,… мне не впервой в тайгу передачки носить,… я вон к отцу на заимку чуть ли не через день бегаю!… Ну и тебя значится, прокормлю!… А теперь так,… иди-ка ты пока в шалаш, ложись да отдыхай, а я мигом за провиантом сбегаю,… мой ты отныне, на моём попечении!… Да смотри, золото пока не трогай, на реку не ходи, пусть отстоится, всему своё время,… настанет час, и об этом поговорим… – опять с доброй улыбкой заключила Лизонька, нежно погладила Филата по макушке, чмокнула в щёчку, да тут же за продуктами поспешила. Ну а Филат, как ему и было велено, пошёл в шалаш отдыхать, благо погода для этого стояла самая подходящая. Только он прилег, как сразу уснул.

Между тем Лизонька, что есть сил, торопилась домой. А надо отметить, что она, невзирая на все свои переживания и усталость, была очень рада, что Филат отыскался, а вернее сказать это она его нашла, и даже спасла от неминуемой погибели. По крайне мере сейчас на душе у неё было хорошо и спокойно, а впереди ей виделись светлые перспективы на счастливую жизнь со своим возлюбленным Филатушкой, а то, что отныне он окончательно стал её возлюбленным, сомневаться не приходилось, её сердце радостно билось лишь от одной мысли о нём.

Однако не надо думать, что любовь это прерогатива только красивых и статных людей, вовсе нет. Как показала история человечества и менее удачливые люди безумно влюбляются. Так что Лизавета, хоть и имела недостаток в виде шрама на лбу, приглянулась не только Филату, но и ещё одному человеку. Правда тот человек был не особо высок, не слишком строен и не совсем красив. А в силу того, что ему по работе приходилось чаще сидеть, чем двигаться, он к своим двадцати пяти годам уже отрастил немалый животик. К тому же это указывало ещё и на его привычку хорошенько перекусить, поесть он просто обожал, обедал добротно, ужинал плотно.

А был этим молодым, и весьма упитанным человеком, некий Митрофан, сын как раз того самого приёмщика золота, который должен был следить за всеми старателями городка, притом как «дикими», так и артельными, все они были обязаны сдавать золото в контору. Оттого-то Митрофан и прозябал на сидячей работе, он помогал отцу, так сказать перенимал его навык. Естественно он был достаточно богат, чтоб считаться в округе самым завидным женихом. Наверняка любая местная девица с детства мечтала о таком муже, но только не Лизавета. Ей до богатства жениха и интереса нет, ей лишь бы человек хороший был. А вот Митрофан таковым не являлся. Он вечно сам всем завидовал, даже тем, кто был беднее его, затевал разные козни, вредничал, строил из себя важную персону, и кичился должностью отца.

– Он всех вас на крючке держит!… как рыбок малявок!… Про каждого всё знает!… всю подноготную!… Вы все у него в руках!… – не раз дерзко кричал он на старателей и всячески надсмехался над ними, принижал их заслуги. И вот такой индивид был по уши влюблён в Лизоньку; трепетал перед ней, любовался её красотой, лебезил. Впрочем, это не помешало ему предпринять попытку, открыто овладеть ей. А случилось такое год назад. Тогда он как-то вечерком подкараулил Лизоньку у околицы, она возвращалась из леса с заимки отца. Митрофан выскочил ей наперерез и сходу заголосил.

– Ах, Лизавета, краса моя, выходи за меня замуж!… Я тебя одену в шелка, обую в торбаса, золотом осыплю, будешь аки царица ходить, парчой дорогу стелить!… Только соглашайся лишь за мною быть!… – заученной скороговоркой протараторил он и сразу ринулся её обнимать-целовать да в придорожные кусты пихать. Митрофан хоть и являлся мужчиной невысокого роста, но был шибко силён, коренаст, устойчив и жилист, невзирая на свой жирок по бокам да выпуклый животик. Так Лизавету хватанул, она аж чуть духа не лишилась. Другая бы вмиг поддалась, прям в кустах так бы и отдалась.

Но, как известно Лизонька не такая, она девица неробкого десятка. Ловко увернулась от его домогательств, да ещё и тумака ему по макушке отвесила, ведь он для этого как раз ростом подходящ был, намного ниже её. Лизавета прямо в темя и попала, отчего Митрофан тут же на заднюю точку и присел. Глаза выпучил, слюнку пустил, и понять ничего не может, как так? девица его с одного удара уложила, в лужу посадила. Ну а Лизонька даже ничего и говорить не стала, рассмеялась да дальше пошла. Вот после этого позорного случая Митрофан и затаил на неё обиду, сильно озлобился. Приставать перестал, но поклялся, что обязательно отомстит за свою поруганную честь.

Прошло время, а Митрофан и сейчас вёл за Лизонькой пристальное наблюдение. Выжидал удобного случая. Каждый день выискивал подходящий момент для козни. Иной раз аж весь чернел от нетерпения сотворить расправу над Лизаветой. А тут вдруг видит, она сама не своя из леса вернулась, прям вприпрыжку по дороге неслась, уж так торопилась домой; вся раскраснелась, улыбается, своей поступью наслаждается, словно на свидание сходила. Ну, Митрофан и насторожился.

– Ага,… это она явно не у отца была,… вон какая вся растрёпанная,… а давеча про того долговязого молодца, старателя «дикаря», у торговцев выспрашивала!… Ну, неужто она к нему бегала?… Ах ты, попрыгунья распутная,… а строила-то из себя недотрогу,… меня значится, отвергла, а к нему аж сама в лес бегала!… Ну, я вам устрою голубки… – злобно щурясь, подумал он, и удвоил свою бдительность. Стал уже ежеминутно следить за Лизонькой. И получаса не прошло, а Лизавета уже обратно направилась, да не пустая, а с котомкой, там провиант для Филата. Тут-то Митрофан за ней и увязался, тайком пошёл, чуть поодаль последовал, крадучись, не поднимая шума, хитёр бестия.

А Лизавете и замечать-то его некогда, она скорей к Филату торопится. Мчит через лес, сквозь тайгу напропалую, короткой дорогой, благо знает, как пройти, ведь её отец егерь всему обучил. Митрофан еле-еле за ней поспевает, на своих кривых ножках да с животом выбился из сил, едва плетётся. Ну а Лизонька через приметные ей места дорогу к Филату быстро нашла. Примчалась, а он ещё спит, ведь намаялся бедняга. Лизавета пока костёр разожгла, чай заварила, закуску разложила, тут как раз и Филатушка от съестных ароматов проснулся.