Ты взвешиваешь шарики
И добавляешь еще одну
Улитку джалеби,
Как делаешь для детей,
Которые снуют здесь
Целый горячий день,
И грязными пальчиками
Затрагивают товар.
Джинн платит сто рупий -
Ровно за килограмм
И растворяется
В томных гудках авторикш.
День завершился,
Можно теперь закрыть
И постелить на пол
Бамбуковый свой матрас.
***
В сердце – прорезь, в прорези – звезда,
На звезде – птенец, проглотивший город,
А по городу бегут проржавевшие поезда,
И гремят с утра до вечера их вагоны.
В этом городе торговцы глотают пыль,
А морские волны сахарные, как вишни,
Босоногих детишек через пустырь
Переводит за руку сам всевышний.
***
Я слышала, как пели стены,
И звон невидимых цикад.
Мы были лунами из пены
Космического молока.
Мы выметали пыль галактик
С бетонного крыльца метлой.
Мы все сидели на кровати,
Как на планете голубой.
На крыше, ласково нагретой,
Лежала белая звезда,
И тонкие пекла планеты
Чугунная сковорода.
***
Черноокая девочка в чёрной чадре
Горько плачет в глубинах мечети Дарга.
Черноокая, чем помогу я тебе?
Рассказать о слезах твоих разным богам?
Как луна, твоё личико спрятано в ткань.
Ах, такую луну лишь в шкатулке беречь!
Как большие миры, волоокая лань,
Чётки в пальчиках будут искриться и течь.
А потом, словно ночи печальной кусок,
В пыльный город шагнёшь ты, как в быстрый ручей.
Твою тихую тайну запрячет Восток,
Как цветок в вязи улиц, дворов, площадей.
***
Сожги мне сердце, Мадрас,
Вагоны раскрыты, как рты,
Ты пьёшь ими каждый час,
Проглатываешь мосты.
Смотрят в моё лицо
Тысячи тёмных глаз.
Ты был моим близнецом.
Чиркни спичкой, Мадрас.
***
Кожей города пройдя,
В линиях судьбы утонешь,
Ты заблудишься, дитя,
В его старческих ладонях.
Здесь ты прошлое сомнёшь,
Выбросишь его в кювет.
Город в конус из газет
Завернёт тебя и дождь.
***
Помню, слово из лабиринтов букв
Не давалось, как прыжок в высоту,
Как тугой неподъёмный лук
Для ребёнка, которому меньше двух,
Не хватало воздуха, чтобы его сказать,
Перейти расчерченные им рубежи,
И вдруг оно кружевом вышилось на глазах:
Я произнесла: «Станция Чхатрапатишиваджи».
***
Сестра, за тканью твоей чадры,
Душной, как пакистанская ночь,
Птичка с перевязанным крылышком,
Океан, затонувшие танкеры, нефть.
Тёплым вечером ты приподнимешь
Ткань, выкуришь сигаретку
Над лабиринтами крыш.
За твоей чадрой мальчик живёт, малыш,
Которому, как и братьям, хотелось велосипед.
От открытых ног тянутся, словно плавленый сыр,
Взгляды, в головы, где стартует игра.
Ночь приходит, мы все одинаково спим,
Странные дочки планеты, куклы её, сестра.
***
Я знала город, этот город носил колье
Из сушеной рыбы и тонких палок,
Выбитых в красном песчанике храмов,
Бледной травы на сухой земле.
Там молчаливые скульпторы звали меня
В каменоломни, где высекали сурасундари
С зеркальцем, с веточкой и с попугаем,
Гладких и гибких, словно змея.
Я знала город, я знала реку его,
Я ночевала у самого ее края.
И если шла я куда-то недалеко,
Говорили люди: «Куда ты уходишь, Майя?»
***
Там, где красный гульмахар
Над улицами льётся,
Зарастают свежие раны.
Там колеблется сонное солнце
На вершине горного храма.
Там, сминая тлен и трущобы,
Как голова младенца
Разрывает ткани утробы,
Чтобы войти мне в сердце
Новая страна, белоснежный мрамор,
Чистое горное утро.
В городе красного гульмахара,
В городе перламутра.
***
И тот же луч, что час назад в Бомбее
Прошел по проводам сквозь пыль чайной;
По улицам, которые гудели;
Над ржавой аравийскою волной;
По лицам рикш, служанок, томных клерков,
Сощурив черные печальные глаза;
И после гнутой нищенской тарелки
Колониальный осветил вокзал;
Сверкнул на спицах у велосипеда;
По парку для крикета поспешил;
Пришел сюда, сказать, что я приеду
В его страну в какую-нибудь жизнь.
***
В улочке ветхозаветной
Даже ветер сладковат,
Сдунет голубей как пепел
Папиросы с рукава,
И прикроет паром чайным,
Словно паранджой, мечеть.
В трещинках фасадов тайны
Будут пылью шелестеть.
***
Времена утекают в тлен,
Лишь дожди на дожди похожи.
На задворках лежат в траве
Боги оспы с каменной кожей.
Нет, никто не несёт уже
Риса им и цветы из лавок,
Нет, никто не помнит божеств,
Тихо вынесенных из храма.
***
Девочка на лунном шаре,
Азиатская душа,
Ночь идёт в твоем квартале,
Мысли странников шуршат.
По фанерным лабиринтам
Ветер ищет океан.
Дверца хижины открыта,
В стенах земляной туман.
Где-то жарится чапати,
Тлеет медленно сандал.
А рубиновое платье
Достается только снам.
***
Города восточного шёлковая вязь,
Суп с гвоздикой и кардамоном,
В дерево чудесное улица сплелась,
Плодоносила каждым домом,
Ягоды были комнатки и бельё,
Календарики, бусины и узоры.
И стояла я посреди неё,
Как морской конёк, что обрёл опору.
В сумерках Стамбула
***
Пыльный ветер проулком мчался,
Как колодцы смотрели лица.
Я была в том городе чайкой,
Я ходила по черепице.
Что-то жило тогда в платанах,
И скреблось в фанерные двери.
Осень – время сиплых гадалок,
Время повести о Лайлели.
Пролетая медным базаром,
Я роняла из клюва крики
И, как штрих на восходе алом,
Я по-птичьи писала книги.
