***

И стоять подолгу на мосту,

Слушать гул, какой бывает в городах,

Чувствовать, как волосы растут,

Достают до дна.

И внезапный поезд далеко,

Как животное большое прогудит,

Стая золотистых мотыльков,

Полетит- закружится в груди.

А потом идти в квартал на свет,

К голосам соседей и друзьям,

В запах хлеба, тротуаров, в смех,

Быть такой, какой никак нельзя.

***

Самое пряное пишется по наитью,

Лучшие встречи – откуда-то ни возьмись.

Я не знаю порта прибытья,

Где меня встретит моя дорогая жизнь.

И когда невидима, как Маргарита в полночь,

И когда рукописи горят, горят,

Всё равно до берега добегают волны,

Зародившиеся в морях.

И всё сложится, как-нибудь, через что-то,

Через место тайное, явное ли.

Потому я продолжаю штопать

Воду, чтоб плыли в ней корабли.

***

Ты не бойся,

Собирая безголовых

Кукол здесь, на берегу -

На другой стороне моря,

Кто-то смотрит в телескоп.

Ищет пояс Ориона

У других лагун,

Весь лиловый свод

В зрачок его вздыхает.

Тоненько поёт.

Звезда глухонемая.

Ты не бойся, если болью

Сердце себе стёр,

На другой стороне моря

Виден твой костёр.

***

По черно-белой фотографии

Узнаешь ты меня,

И по буковкам моим,

Беспокойным на листе, как дети,

Белые аэропланы, черные поля,

Клавиши машинки, как соцветья,

И щелчок, и перемотки звук –

Свет и тень, скрестившиеся в пленке,

Этот перестук негромкий

Указательных обеих рук,

Вывеска отеля и туман,

И бумаги матовая млечность.

Перец с солью высыпанный в вечность

Все уйдет, но будет лирика одна.

***

Протечёт луна в оконный узор.

В голубиной клетке живет зима.

Ты нашёл алмаз,

У меня есть соль.

У меня есть соль, голуби и слова.

Что же мне сменять на свою судьбу?

За узором окон и смех, и грех.

Нет для голубей никаких табу

И слова мои лучезарней всех.

***

Напиши меня, напиши, поставь

Масляные лампы в каждой букве.

Выдохом в журчаньи кухни,

Солнцем на краю листа,

Луковицы лилий, рыбьи сети -

Между слов из старых словарей.

Скроемся в написанной стране,

Словно в летнем переулке дети.

***

Сто тысяч окон,

Голосов и трещин,

Воздух был мокрый,

Как стираные вещи.

Воздух был мокрый,

Ветер был сладкий,

Я собирала

Плач поездов в тетрадку.

Тихие тайны

Сыпались громко.

Я собирала

Стук от колёс в коробку.

Вечер был долгий,

Капал на ванну,

Лунную воду

Ночь выжимала.

***

Я искала богов, но видела прах,

Однако люди не врут.

Восемьсот богов у тебя в глазах,

Маленький мальчик Варун.

По обочине ты катал грузовик,

Куклами были цветы,

И сдавило душу в короткий миг,

Оттого, что бог – это ты.

На твой школьный джемпер цвета шарлах

Опала рыжая пыль,

Ты положил в грузовик века

Пряной своей страны.

И она как будто стала моей –

За ресничек оленьих взмах.

Смуглый ребенок играет в ней

С небесами в глазах.

***

А от пана на сердце зло,

Было ветрено, было холодно.

Я поехала на метро

На окраину тёмного города,

Этот город меня любил,

Каждый день мне дарил по слову.

Наслаждался Низзамудин

На груди широкой Хосрова.

Я поехала на метро

В чёрных стёклах качались лица.

Я пила воспалённым ртом

Пыльный рот озябшей столицы.

***

Ночь в Джайпуре – острая звезда,

И мерцают комнаты, так мерцают.

Её голос мечется над дворцами,

И в купальне мраморной – не вода,

За узором арок – чёрное и слепое.

Чувства её как по ножам струят.

Промолчу. Утром разбудит поезд,

Утром разбудит поезд и сборщик старья*.

* Сборщик старья – кабадивала, было бы правильней написать так. Но не было бы понятно сразу и не уместилось бы по рифме.

***

Старый город – афганский зрачок,

Перепутанные ключи.

Всё стонало во мне: ещё!

Я сказала себе: молчи!

Закружил, завыл Чанди Човк,

Грустно-серые голуби крыш.

В полдень женщины прошлых веков

Колебали тела сомном рикш.

Джинн курил в глубине зеркал,

Умоляли глаза рабов,

Тонкой струйкой из губ текла

Листьев бетеля ржавая кровь.

Всё гудело во мне: ещё!

Так для неба гудит мечеть.

Старый город – афганский зрачок,

Исчезающий в пыльном луче.

***

А таксист кричит, что едет в Фаридобад,

В темноту летит разговор, как пепел.

Я пишу эту ночь в особенную тетрадь,

Я тебя пишу, как печаль, как ветер.

На помятые сладости капнет дождь,

Убегают тени в черные бездны улиц,

В этом темном городе ты, как луна, живешь,

И младенцы твои плывут в веточках по Ямуне.

Ты в другой колыбели росла, сестра,

Словно вскрик у глухо закрытой двери.

Я пишу тебя в особенную тетрадь,

Как коричневый смог, окутывающий Дели.

***

Там в Пакистане дерево лунных цветов

Есть по дороге из Амритсара в Лахор.

Там, на горах снегов голубых покров,

Как на коврах в чайной пышный узор.

Дерево светится, плачет, оно поёт,

Тихо к границе тянутся поезда.

Каждую ночь в шёлковом сне моём

Ветер качает дерево в лунных цветах.

***

Неприкасаемая девочка

Играет в кукольный дом.

В её кухне варево, требуха,

В её кухне рыба глотает ртом

Океаны-реки, моря-века,

На конфорке тушится лунный свет,

Камфара, млечный путь, сандал.

Ржавой цепью велосипед

Крутит этот вселенский пар.

Облупилась краска её стола,

А на полках – соя, мука, эфир.

Девочка, видишь ли ты сама,

Что вот-вот сготовится новый мир?

***

Когда джинн заходит

В твой магазинчик сладостей

На Патил Галли

Перед самым закрытием,

Ведь джинны любят ладду,