Александра Нарин
Ночной камрад
Голуби и слова
***
И стоять подолгу на мосту,
Слушать гул, какой бывает в городах,
Чувствовать, как волосы растут,
Достают до дна.
И внезапный поезд далеко,
Как животное большое прогудит,
Стая золотистых мотыльков,
Полетит- закружится в груди.
А потом идти в квартал на свет,
К голосам соседей и друзьям,
В запах хлеба, тротуаров, в смех,
Быть такой, какой никак нельзя.
***
Самое пряное пишется по наитью,
Лучшие встречи – откуда-то ни возьмись.
Я не знаю порта прибытья,
Где меня встретит моя дорогая жизнь.
И когда невидима, как Маргарита в полночь,
И когда рукописи горят, горят,
Всё равно до берега добегают волны,
Зародившиеся в морях.
И всё сложится, как-нибудь, через что-то,
Через место тайное, явное ли.
Потому я продолжаю штопать
Воду, чтоб плыли в ней корабли.
***
Ты не бойся,
Собирая безголовых
Кукол здесь, на берегу -
На другой стороне моря,
Кто-то смотрит в телескоп.
Ищет пояс Ориона
У других лагун,
Весь лиловый свод
В зрачок его вздыхает.
Тоненько поёт.
Звезда глухонемая.
Ты не бойся, если болью
Сердце себе стёр,
На другой стороне моря
Виден твой костёр.
***
По черно-белой фотографии
Узнаешь ты меня,
И по буковкам моим,
Беспокойным на листе, как дети,
Белые аэропланы, черные поля,
Клавиши машинки, как соцветья,
И щелчок, и перемотки звук –
Свет и тень, скрестившиеся в пленке,
Этот перестук негромкий
Указательных обеих рук,
Вывеска отеля и туман,
И бумаги матовая млечность.
Перец с солью высыпанный в вечность
Все уйдет, но будет лирика одна.
***
Протечёт луна в оконный узор.
В голубиной клетке живет зима.
Ты нашёл алмаз,
У меня есть соль.
У меня есть соль, голуби и слова.
Что же мне сменять на свою судьбу?
За узором окон и смех, и грех.
Нет для голубей никаких табу
И слова мои лучезарней всех.
***
Напиши меня, напиши, поставь
Масляные лампы в каждой букве.
Выдохом в журчаньи кухни,
Солнцем на краю листа,
Луковицы лилий, рыбьи сети -
Между слов из старых словарей.
Скроемся в написанной стране,
Словно в летнем переулке дети.
***
Сто тысяч окон,
Голосов и трещин,
Воздух был мокрый,
Как стираные вещи.
Воздух был мокрый,
Ветер был сладкий,
Я собирала
Плач поездов в тетрадку.
Тихие тайны
Сыпались громко.
Я собирала
Стук от колёс в коробку.
Вечер был долгий,
Капал на ванну,
Лунную воду
Ночь выжимала.
Станция Чхатрапатишиваджи
***
Я искала богов, но видела прах,
Однако люди не врут.
Восемьсот богов у тебя в глазах,
Маленький мальчик Варун.
По обочине ты катал грузовик,
Куклами были цветы,
И сдавило душу в короткий миг,
Оттого, что бог – это ты.
На твой школьный джемпер цвета шарлах
Опала рыжая пыль,
Ты положил в грузовик века
Пряной своей страны.
И она как будто стала моей –
За ресничек оленьих взмах.
Смуглый ребенок играет в ней
С небесами в глазах.
***
А от пана на сердце зло,
Было ветрено, было холодно.
Я поехала на метро
На окраину тёмного города,
Этот город меня любил,
Каждый день мне дарил по слову.
Наслаждался Низзамудин
На груди широкой Хосрова.
Я поехала на метро
В чёрных стёклах качались лица.
Я пила воспалённым ртом
Пыльный рот озябшей столицы.
***
Ночь в Джайпуре – острая звезда,
И мерцают комнаты, так мерцают.
Её голос мечется над дворцами,
И в купальне мраморной – не вода,
За узором арок – чёрное и слепое.
Чувства её как по ножам струят.
Промолчу. Утром разбудит поезд,
Утром разбудит поезд и сборщик старья*.
* Сборщик старья – кабадивала, было бы правильней написать так. Но не было бы понятно сразу и не уместилось бы по рифме.
***
Старый город – афганский зрачок,
Перепутанные ключи.
Всё стонало во мне: ещё!
Я сказала себе: молчи!
Закружил, завыл Чанди Човк,
Грустно-серые голуби крыш.
В полдень женщины прошлых веков
Колебали тела сомном рикш.
Джинн курил в глубине зеркал,
Умоляли глаза рабов,
Тонкой струйкой из губ текла
Листьев бетеля ржавая кровь.
Всё гудело во мне: ещё!
Так для неба гудит мечеть.
Старый город – афганский зрачок,
Исчезающий в пыльном луче.
***
А таксист кричит, что едет в Фаридобад,
В темноту летит разговор, как пепел.
Я пишу эту ночь в особенную тетрадь,
Я тебя пишу, как печаль, как ветер.
На помятые сладости капнет дождь,
Убегают тени в черные бездны улиц,
В этом темном городе ты, как луна, живешь,
И младенцы твои плывут в веточках по Ямуне.
Ты в другой колыбели росла, сестра,
Словно вскрик у глухо закрытой двери.
Я пишу тебя в особенную тетрадь,
Как коричневый смог, окутывающий Дели.
***
Там в Пакистане дерево лунных цветов
Есть по дороге из Амритсара в Лахор.
Там, на горах снегов голубых покров,
Как на коврах в чайной пышный узор.
Дерево светится, плачет, оно поёт,
Тихо к границе тянутся поезда.
Каждую ночь в шёлковом сне моём
Ветер качает дерево в лунных цветах.
***
Неприкасаемая девочка
Играет в кукольный дом.
В её кухне варево, требуха,
В её кухне рыба глотает ртом
Океаны-реки, моря-века,
На конфорке тушится лунный свет,
Камфара, млечный путь, сандал.
Ржавой цепью велосипед
Крутит этот вселенский пар.
Облупилась краска её стола,
А на полках – соя, мука, эфир.
Девочка, видишь ли ты сама,
Что вот-вот сготовится новый мир?
***
Когда джинн заходит
В твой магазинчик сладостей
На Патил Галли
Перед самым закрытием,
Ведь джинны любят ладду,
