– Но я ведь делал то, что ты попросил…

Улыбка Поганьюна стерлась с его лица с истерической быстротой.

– И?.. Что ты хочешь мне этим сказать?

Вохитику передернуло.

– …хочу сказать, что ты же… Не мог ошибиться!..

– Вот именно!.. – воскликнул Поганьюн. – На карьере очень много тупых, которым не дано понять и осмыслить, – он остервенело потыкал себя пальцами в виски, – действия таких молодцов, как мы с тобой…

Тряхнув головой, что разболелась пуще прежнего, Вохитика подобрался, отступил в тенек и взялся украдкой наматывать бечевку обратно на палку.

Поздним вечером коротышка разрешил им бросить работу и возвращаться в штольню отсыпаться. Уставшие горняки гуськом плелись по уступу, меряясь меж собой, у кого же сегодня дело выдалось глупее и пустопорожнее, как вдруг Вохитику перехватил Веселящий Стену.

– Ты чего это так гладко постригся? Под девочку что ли косишь?

– Девочки же с длинными волосами, – опешил Вохитика.

– Но попки то, да животы у них гладкие, прям как твоя башка, – весельчак провел ладонью по лысине паренька. Потом еще раз. Вохитика отбросил его алчущую руку, и тот расхохотался.

– Это все из-за Ругана!.. В цирюльне он чуть не устроил драку на ровном месте, от чего старик с бритвой ушел… И тогда этот… – Вохитика скрипнул зубами, сдерживаясь, – …взял факел и поднес его к моим волосам!..

– А что, недурно, – оценил Веселящий Стену. – Наводить красоту огнем… Даже звучит красиво!.. Вот захочет кто из зажратых навести красоту в своих пышных мазанках, так я им с честным лицом зашвырну факел в окошко – что попросили, то и получили…

– А Руган старше меня по званию?

– Какие еще звания? – не понял шутник. – Я же вдалбливал тебе вчера про имена… Их у нас тут нет. А званий и подавно. Все мы из одной грязи. Когда рождаемся – плачем. При виде смерти – смеемся. Над костром с похлебкой дышим носом, а когда получаем ногой в живот – то уже ртом…

– Руган сказал, что я не имею право заговаривать с ним… Должно быть, он меня обманул, – нахмурился Вохитика.

– Да цену набивал себе, как пить дать… Поторговался бы с ним. Спросил бы, за сколько ударов по зубам можно выкупить такое право… Если цену не задвинет, то и способность к речи не утратит… А вообще, права надо уметь отстаивать, – поучительно склонился над ним Веселящий Стену. – Собственно, чего я тут с тобой языком треплю?.. Не хочешь сгонять на сходку одну?

– Какую сходку?

– Сходку тех, кто не готов терпеть, когда им мочатся в рот, – пояснил Веселящий Стену. – К моему отвращению, большинство у нас здесь это очень любит и с удовольствием причмокивает, но недовольный здесь, недовольный там – вместе мы, наконец, услышали друг друга, и решили собраться, чтобы проголосовать против…

– Здесь пьют мочу? – ужаснулся Вохитика. – Я не готов…

– Вот и я так сразу про тебя подумал, парень, – одобрительно сказал шутник и повлек его в противоположную сторону от бредущей команды. – По правде, я имел в виду этих клятых живодеров, кличущих себя Голосами Отца… Слыхал днем, как они лупили в свои гребаные гонги? Или возле домны, где работают серьезные ребята, им запрещают ходить и орать?

Вохитика помотал головой.

– Ты про Посланников Зари?

– Посланники Зари орут только на заре. А эти ублюдки вообще все время…

– Как… зачем? Как они не срывают горло?..

– Оно у них тренированное, – скривился Веселящий Стену. – Давай не буду уточнять, чем именно… Но если не горлом орут, то гонгами на своих шеях – лупят в них, не прекращая…

– А зачем?..

– Вот это мы и хотим как следует расспросить!.. – прорычал горняк. Они свернули за склон и вышли к просторной тропе, что вела к угольным складам. Туда уже стянулось полчище сердитых мужчин, и все они что-то кричали парочке старых жрецов, взгромоздившихся на просыпанную кучу торфа. – Но ублюдки как всегда скажут, что нам так отбивают ритм для бодрости, мол, дух приподнимают, чтоб аж приплясывали во время работы… Вот только все это больше похоже на жирную издевку, потому что я испытываю бодрость лишь в желании размозжить головы этим крикунам… Тут у некоторых от их воплей уже такие головные боли развились, что сами стали орать по ночам, мешают другим спать… Впрочем, может, и не от этого кричат, а от чего-то другого… Не суть. Нам это всем до жерла надоело…

– Не знаю, слышал ли я Голоса Отца, но у меня уже что-то голова раскалывается, – пожаловался Вохитика. – С того дня, как устроился к вам…

– У всех новичков так, не зазнавайся, – успокоил его Веселящий Стену. – У нас тут просто воздух очень свежий, вот и головы с непривычки ломит… Видал, какая свежесть вылетает из домны?

– Черные хлопья?

– Они самые.

– Это ведь из-за них у нас над каньоном не бывает чистого неба? – нахмурился Вохитика.

– Да, и благодари за это домну на коленях, – выкатил на него глаза шутник. – Без этих туч солнце уже бы напекло твою лысую башку так, что перевели бы тебя в обогатители – к другим калекам и больным, перебирать окатыши вручную…

– Но ведь если бы не было домны, тогда бы и не нужны были ни горняки, ни обогатители. А значит, не пришлось бы никому под солнцем весь день торчать… – пробурчал Вохитика, но горняк его не расслышал из-за гама вокруг. Скучившиеся рядом трудяги гремели своими недовольными голосами, будто желая сбить ими с ног дряхлых хрычей на кургане.

– Себе этой болванкой по морде стучите, если вам так нравится, а нам то зачем?! – проревели из толпы.

Старый жрец по имени Эвреска оскорбился и впился морщинистыми дланями в чугунное ожерелье на своей шее. Воин по имени Хобба, охранявший их, шагнул вперед.

– С любовником своим так будешь разговаривать, гнида, а не со служителем Отца, – прорычал он, красноречиво поигрывая пальцами на эфесе своего акинака. На его заду висел круглый щит с высушенной кожей, срезанной с чьего-то лица. Трудяга боязливо отшатнулся, но ненависть не покидала его горящих глаз.

– Вы тут одни такие недовольные пришли, – прошамкал им второй жрец. – Вас единицы!.. А остальных все устраивает. Голос Отца вдохновляет сыновей на его освобождение…

– Остальных все устраивает? – не поверил своим ушам трудяга. – По-вашему, если они не пришли и не требуют от вас заткнуться, значит, их все устраивает?..

Хобба выругался. Резво вытащив акинак из ножен, он обрекающе направил его на протестующего.

– Я предупреждал тебя, гнида? Предупреждал… За неуважение к служителю Отца ты будешь гнить здесь еще одну зиму поверх тех, что уже отбыл…

Другие протестующие возмущенно взвыли, поддерживая товарища. Веселящий Стену бранился, а Вохитике вдруг стало страшно, что его тоже могут наказать за то, что он стоит среди недовольных. А ведь это только второй день его пребывания на карьере…

– Вы все сейчас получите по дополнительной зиме! – попытался перекричать их Хобба, корча устрашающую гримасу, но озверевшие мужчины подступали к нему и жрецам все ближе.

– Вот поэтому остальные и не пришли! – проорал все тот же трудяга. – Вы не держите нас за людей! Не хотите говорить, как с людьми! Чуть что не так, и приговариваете к зимам!.. Мы требуем сюда вождя, пусть он говорит с нами!..

– Да! – поддакнули бунтари. – Пускай Пу-Отано нас рассудит… А этот толстый овод с заточенной железкой нам не указ…

Жрец нетерпеливым кивком приказал Хоббе отступить назад и спрятать свой акинак в ножнах.

– Хотите, чтобы говорили с вами, как с людьми, так изъясняйтесь, как люди!.. Чем именно вас не устраивают Голоса Отца?

– Да пусть они у вашего алтаря так поорут с утра до ночи, вот тогда и узнаете… – начал горняк, но тот, что постарше, его одернул и выступил вперед.

– Мудрейшие, прошу, выслушайте нас!.. Голоса Отца не помогают нам работать, а только мешают… И это не преувеличение!.. Из-за их воплей мы отвлекаемся, путаемся в расчетах, злимся, а от их стука у некоторых к концу дня начинаются тики и заикания. У половины карьера уже болит голова. А по ночам мы не можем уснуть, отчаянно надеясь, что уж на следующий то день крикуны будут вдали от нашей рабочей площадки… Но за те зимы, пока я здесь, их только прибавилось!.. Кому это необходимо?.. Неужели зрелым мужчинам больше не нашлось чем занять свои руки?..