Мы немного болтаем, а потом я сажусь за работу, ведь вечером у меня свидание с местным сельским доктором. Мысли всё никак не идут в голову, я слишком взбудоражена, поэтому, немного помучавшись, закрываю лэптоп и, думая, чем бы заняться, решаю съездить в деревню. Необходимо движение, ведь до вечера я просто изведу сама себя этим ожиданием.

В Бродвее брожу по сувенирным магазинчикам, покупаю милые безделушки на память, захожу в кафе и выбираю место у окна, чтобы смотреть за проходящими людьми. Мне нравится этот неспешный ритм. В Вашингтоне и Лондоне не жизнь, а сплошная беготня, в провинции время замерло, а для меня — даже словно вернулось на много лет назад, только не в горестные моменты, а в светлую радость.

Я рано вышла замуж, но не за того человека. Не тем он оказался уже позже. Вначале ведь я считала его что ни на есть тем самым — военный, старше меня, такой статный и представительный. День, когда он впервые поднял на меня руку, я не забуду никогда. Выросшая в любви и заботе, сельская наивная девочка, я доверяла близким людям. Но этот человек предпочитал унижать самым постыдным образом, а потом извиняться, попутно топя отвращение к самому себе в бутылке. Даже моя беременность не остановила его. Силы сбежать от домашнего тирана у меня нашлись, но сил жить после потери ребёнка не было. Мне хотелось закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. Я искала спокойствия. Тогда мне казалось, что существует только лишь один выход — шагнуть в пропасть, и боль утихнет.

Но боль вернулась в тысячу раз сильнее: физическая, острая, не проходящая. И, как ни странно, она помогла оттеснить душевную, помогла мне выжить.

Лиам Керр залатал меня, поставил на ноги, нас потянуло друг к другу. Это случилось так естественно. Но я не могла жить в городе… в стране… в окружении людей, где всё напоминало о прошлом.

Руки сами крутанули руль, и вот я уже сворачиваю на Кингсдейл-корт, взгляд скользит по вывескам, пока не останавливается на нужной. Через распахнутую дверь — ага, всё-таки сейчас приёмные часы — я вижу Лиама в узком холле и местную девицу лет на десять моложе меня, она вцепилась в рукав его медицинского халата, а он участливо смотрит на неё, похлопывая по руке.

Я прибавляю невольно сброшенную скорость и мчусь прочь из деревни. На языке поселилась горечь. Прошлое лучше оставить прошлому. Годы идут, и ты уже начинаешь выдумывать то, чего в нём и не было. Парадокс памяти.

Вечером мы сидим в пабе «Королевский дуб». Здесь многолюдно, но это хороший признак — атмосфера и еда просто великолепные.

— Смотри. — Лиам указывает на новых посетителей, захвативших с собой домашнего любимца.

Кавалер-кинг-чарльз-спаниель, просто красавец с безупречными манерами, он выглядит так, словно вчера оживлял своим присутствием парадный зал Карла II.

— У этого местечка специальная британская награда за поддержку собак, сюда можно приходить с питомцами.

— Британцы — удивительные люди, никого, кажется, ничуть не смущает такое соседство, — озвучиваю я свои мысли. — В Вашингтоне бы большинство сморщили носы. А то и вовсе встали, развернулись и ушли.

— Серьёзно? Всё так запущенно?

— Угу.

Я смотрю на Лиама поверх бокала с красным вином, во мраке зала он мне кажется на пятнадцать лет моложе. Темнота не только скрадывает, она ещё имеет свойство преображать человека. Мы разомлели от вина, приглушённых голосов, вкусной еды и лёгкой живой музыки.

Понемногу мы разговорились, и я начинаю заполнять пробелы в его биографии. Лиам рассказывает, как после Эдинбурга некоторое время проработал в Шеффилде, попутно продолжая изучать физиологию и медицину в местном университете. Потом ещё помотался по стране, пока не осел здесь, в Вустершире. Несколько лет он приводил дом и сад в порядок.

— Садоводство — не мой конёк, но мне помогала одна мысль.

Я вопросительно поднимаю брови, а он тянется и берёт меня за руку.

— Мечтал, что когда-нибудь… однажды…

— Доктор Керр? — Нас беспардонно прерывают.

Перевожу взгляд и вижу миловидную блондинку, она посматривает то на меня, то на Лиама. Не похоже, чтобы у неё что-то болело.

— Здравствуйте, мисс Драммонд? — Он как всегда безупречно вежлив, даже если непрошенные люди врываются в его личное пространство.

— Не смогла найти те капли, ну… те… капли, — она как бы отмахивается, не в силах вспомнить название лекарства, — те самые, что вы выписывали. Может быть… есть какой-то аналог? Не могу ждать следующего приёма и завтрашнего дня, чтобы позвонить в офис, а вашего личного телефона у меня нет, чтобы спросить. — Девушка в упор смотрит на него, в надежде, что он сейчас возьмёт и даст ей свой личный номер. — Ну, вот? — К концу фразы её запал сходит на нет, она просто стоит и ждёт его реакции.

Лиам с пониманием кивает, достаёт записную книжку, пишет что-то на листке. У меня перехватывает дыхание. Пытаюсь успокоить себя: ведь он врач, в конце концов, что если это вопрос жизни и смерти? В городке с населением около трёх тысяч человек доктор становится не то что близким другом для каждой семьи, но кем-то вроде этого. Выражение лица девицы становится довольным.

— Вот, попробуйте если не те, то эти… я написал там название. — Лиам спокойно улыбается, а девушка забирает записку, с каменным лицом шепчет «спасибо» и уплывает прочь от нашего столика.

Могу спокойно выдохнуть, что и делаю, и тянусь за бокалом с вином.

— Извини, пациенты, — разводит руками Лиам. — Это происходит постоянно… кого-то где-то встречаю, они подходят, ну… ты знаешь ведь. Давай лучше потанцуем? — предлагает он, и я согласно киваю.

Мы в опасной близости друг от друга. Ничего не могу с собой поделать, но веду себя, наверное, не лучше той навязчивой девицы, прижимаюсь к нему и получаю от этого удовольствие. У него такой же запах, как я помню, и объятья такие же уютные, которые совсем не хочется покидать. Мы покачиваемся щека к щеке, ладонь моя оказывается в плену его ладони, пальцы переплетаются неожиданно крепко. Боже, как хорошо. Закрываю глаза и наслаждаюсь моментом.

Как истинный джентльмен, Лиам после ужина довозит меня до Солнечного Уголка. Должна ли я пригласить его на чай? Что если он расценит это как побуждение к каким-то большим действиям? Готова ли я?

Прошлое

— Что это такое? — Лиам заглянул через плечо Кэтти и увидел набросок цветными мелками.

На Эдинбург снизошла хорошая погода и они выбрались за город на пикник. Кажется, он ненадолго задремал (проклятая накопительная усталость, пора завязывать с внеплановыми дежурствами), а, проснувшись, увидел свою Кэтрин что-то сосредоточенно рисующую в блокноте.

— Дом с розовым садом, — пояснила Кэтрин слегка смущённая. Ей всё ещё было непривычно открыто делиться своим творчеством. Она стеснялась оценки и боялась критики, хотя прекрасно понимала, что Лиам не обидит.

— Это я вижу… откуда он? Ты сама придумала?

— Там, где я выросла были наподобие. Но я любила фантазировать, как стану большой и у меня самой будет мой собственный сад, — смущаясь пояснила она. — Так что я приукрасила рисунок. В своём саду, я бы посадила не просто плетистые розы, а много роз. Разных и прекрасных. Всех цветов радуги. Сад бы благоухал, а я бы попивала в нём чай и сочиняла истории.

— Какая красивая мечта.

Кэтти пожала плечами и вздохнула. Конечно, она не стала пояснять, что к мечте прилагался любящий её супруг и двое-трое детишек. Радость, которая ей теперь недоступна.

Она была уверена, что заведи об этом разговор, Лиам бы, как и психолог, которого ей определили в больнице после травмы, сказал, что она зациклилась, что есть другие радости и способы наслаждаться жизнью и быть счастливой.

Поэтому Кэтти лишь отмахнулась полуправдой:

— Но теперь я живу в городе.