— Это была картинка из тома про Вековой дремучий лес третьей эпохи… — начал объяснять Миронов.
— Все истории берут где-то начало, — раздался голос из скрытой тенями ниши. Перед ними возникла женщина, закутанная в алые шелка, с черными волосами, заплетенными в три косы, которые она перекинула через плечо. Она была шуханкой с глазами цвета молодой листвы и босыми, несмотря на снег, ногами. — Все боги — это один бог. — Она повернулась к Зое. — Nae brenye kerr, eld ren.
Зоя поклонилась.
Николай перевел взгляд с Зои на монахиню.
— Прошу прощения?
— Это каэльский, — объяснил Дарклинг. — Древний каэльский. Язык — чему я весьма удивлен, — известный Зое.
— Не знала, что пустота твоего черного сердца умеет удивляться, — хмыкнула Луна, обходя помещение.
Дарклинг нахмурился, отворачиваясь.
— Это значит «Приятно встретить тебя снова, старый друг». Юрис уже бывал здесь, — объяснила Зоя.
— Давно, — подтвердила монахиня. — Он хотел снова стать человеком и думал, что мы сможем ему помочь. Ты страшишься такой судьбы?
— Не думаю, что из-за этого стоит пока переживать, — отметил Бари.
— Мироновы, — монахиня поклонилась им.
— Ээээ, — протянула Луна. — Может не стоит?
— Легенды не врали…
— Рада за них, — перебила сероволосая, крутясь возле дерева. — Вы не против, если я…
Она протянула руку к стволу.
— Ты хочешь попробовать? — спросил Бари, подходя.
Девушка неуверенно кивнула, озадачено смотря на брата. Почему-то сейчас Николай больше всего хотел, чтобы у них все получилось, потому что вид жены был таким хрупким и нежным, что мог разбиться об отказ. Монахиня, кажется, тоже почувствовала что-то похожее, и дала согласие Мироновым.
Луна прикоснулась к коре дерева, закрывая глаза. Все в ожидании замерли. Бари тоже вскоре уместил свою ладонь возле руки сестры. Долгое время ничего не происходило. Николай и не знал, должно ли было что-то происходить. Но в какой-то момент Луна прикоснулась лбом к дереву, плавно стекая к корням.
— У них получилось, — прошептала Зоя.
Бари первый отошел от дерева, молчаливый и невероятно серьезный, он пугал своей замкнутостью. Он был расстроен, зол, обижен, печален, радостен. Зоя не подходила к нему, замерев на месте, пока Миронов в раздражении и переполняющих его эмоциях ходил из стороны в сторону. Николай был удивлен, но его смог остановить Давид. В прямом смысле, фабрикатор просто вышел вперед, в какой-то момент положив на плечо Бари руку. Шатен раздражено развернулся на Костюка, как бы уже собираясь давать отпор или желая что-либо сказать, но застыл, смотря на Давида. Тот кивнул головой в сторону сидящей в корнях дерева Луны. Взгляд Бари прояснился, и он поспешил к сестре.
Аккуратно убрав ее руку с коры, он постарался ее поднять, развернув в объятиях. Она сама прильнула к нему, крепко прижимаясь. Бари поднял взгляд на Николая. И он сорвался с места, стараясь не запутаться в ногах и подхватить девушку. Только когда Луна оказалась в его руках, он понял, что она не ослабла, не устала — она плакала. Тихо, бесшумно, стараясь скрыть свою боль. Бари рядом снова прислонился к дереву, на что Николай хотел его убить. Что-то в этом проклятом дереве расстроило его жену, сестру самого Бари, а этот опять хочет все повторить. Однако на лице созидателя вскоре расцвела улыбка.
— Он назвал его Вольф…
Луна подняла голову, смотря заплаканными глазами на брата. После снова потянулась к дереву. Николай перехватил ее ручку, целуя костяшки. Жена взглянула на него нежно и моля, а потом потянула уже их сплетенные руки к дереву. Когда они коснулись шершавого ствола, она закрыла глаза, и он зачем-то последовал ее примеру. Демон приветливо забился в груди, а после в его сознание влилась странная картинка. Детская комната в каком-то доме, а в колыбельке по центру комнаты происходит какая-то возня, потом к ней подходит статный молодой парень с черными волосами, поднимает из колыбельки идентично черного волчонка и что-то укоризненно говорит, покачивая головой. После волчонок становиться младенцем, и, заливаясь детским смехом, прикасается ручкой к щеке парня. Николай успевает присмотреться к лицу черноволосого — и оно оказывается очень похожим на лицо Бари. Потом картинка пропадает, а, открыв глаза, он рассматривает уже слезы радости на щеках своей жены.
— Так у вас получилось связаться?
— Нет, — качает головой Бари. — Но мы смогли убедиться, что с ними все хорошо…
Луна вытирает слезы, целуя в подбородок Николая, и убеждает его, что все расскажет позже. Все шокировано молчат, не зная, что и сказать.
— Нам известно, зачем вы здесь, — сказала монахиня. — Но вам не найти помощи в терновом лесу.
Нам? Николай заметил, что фигуры в алом стоят в каждой нише, наблюдая за ними. На вид они были безоружны, но численный перевес определенно был на их стороне.
— Вам известно о пятне тлена? — спросил он, пытаясь сосчитать людей в нишах. Их оказалось больше пятидесяти.
— Оно успело побывать и в наших горах. И нам остается только радоваться, что терновый лес не задело.
— Как и нам, — сказал Николай, поскольку это дерево было их единственной надеждой. До сих пор. — Так вы говорите, что мы не сможем остановить разрастание Каньона?
— Не при помощи обисбайи. Теневой Каньон — это прореха в ткани вселенной, ткани первого творения.
Николай кивнул. Это им уже рассказывали Мироновы. Николай потер руки. Он помог жене подняться, а после продолжал крепко удерживать ее в своих объятиях. Глупо, наверное, но ему так спокойнее.
— Ну и как нам это исправить? — Вопрос, который он задавал всегда. Сломанное можно было починить. Разорванное — зашить. — Как нам закрыть прореху?
— Никак, — сказала монахиня. — Кому-то придется постоянно держать ее края.
Женя нахмурилась.
— Что?
— Кто-то должен будет встать в проходе между мирами, между бездной и творением.
— Уточните, как надолго? — спросил Николай.
— Навсегда.
— Неплохо, — кивнул Бари. — Только вот ни одна смертная душа не подойдет для этого, я правильно понимаю?
— Правильно, тлен вернется после смерти — кивнула монахиня.
— Так я и думал. — Дарклинг прислонился к одному из гигантских корней дерева. Вид у него был скучающий, словно он каждый день встречал монахов древнего ордена.
— А я говорила, что его надо проткнуть шипом, — заметила Луна.
— Само собой, это должен быть я.
Глаза Зои превратились в щелки.
— Само собой. Ты же известен своим бескорыстием. Да ты ничего никогда не делал, не просчитав сперва свою выгоду. Так почему решил начать теперь?
— Потому, что только я могу.
Луна издала что-то наподобие смешка.
— Мне кажется, — спросил Николай, — ты действительно считаешь это поводом для самодовольства?
— Я — бессмертный, — заявил Дарклинг, пожав плечами. — В тебе жалкие крохи моей силы. Зоя только учится владеть своей. А я — стержень. Я — магнит. Я — сила, поднимающая волны.
— Сила, поднимающая тьму, — поправила Луна. — Не присваивай то, что тебе не принадлежит.
— Ты и в самом деле все это начал, — сказал Николай. — Помнишь?
— Так, значит, это станет твоим искуплением? — спросила Женя. — Твоей великой жертвой?
— Не будет мне прощения, крошка Женя?
Давид гневно загородил собой жену.
— Не смей так обращаться к моей жене!
Зоя резко повернулась к нему.
— Относись к ней с уважением, или я прикончу тебя на месте.
— Не нужно, Зоя, — прервала ее Женя. — Нам с ним давно пора поговорить. Я прощаю тебя за эти шрамы. — Он не смог скрыть удивления, и она рассмеялась. — Не ожидал, да? Я не жалею о них. Я нашла свой путь к той, кем являюсь сейчас, пережив эту боль. Благодаря ей я стала сильнее.
— Считай это моим подарком.
Луна хотела что-то сказать, но была прервана пламенной речью портной.
— Но всего остального я простить не могу, — продолжила Женя. — Ты отдал меня в свиту королевы, потому что нуждался в шпионе. Ты знал, что я привлеку внимание старого короля. Знал, что мне предстояло вытерпеть. — Она прикрыла глаз, вспоминая. — Ты говорил, что я солдат и все мои страдания окупятся будущей славой. Не окупились.
