— Что это был за политик, который тобой воспользовался?

Луна вздрогнула. Отвела взгляд. Не хотела она это обсуждать. Не с ним. Точно не с ним. Да и не с кем другим. Даже с братом они про это старались забыть и не упоминать. Ей было мерзко от самой себя, было противно оказаться такой глупой и наивной.

— Я… — она запнулась, растирая свои руки, которые вмиг стали ледяными.

Николай придвинулся, беря ее руки в свои, согревая ее теплом своего тела.

— Что он сделал?

Луна взглянула на короля. Сейчас он был насторожен, почти что нежен, он уговаривал ее открыться ей.

— Он влюбил меня в себя, — выдохнула Луна, глаза Николая неприятно сузились. — Мне было шестнадцать… Я просто, наверное, не понимала, что так может произойти.

— Он… — голос Николая стал грозно хриплым.

— Он воспользовался мной… во всех смыслах, — горько заметила Луна, поднимаясь с дивана и отходя к окну.

Николай вскочил следом. Пройдя до буфета, он достал бутылку бренди и сделал большой глоток. Луна сдерживалась, чтобы не заплакать, она обнимала себя за плечи, стараясь вжаться и исчезнуть.

— Я жалею о каждом слове, о каждом действии, — выдохнула она, не поворачиваясь. — Но иногда во мне зарождается этот неприятный червячок власти и силы, который утверждает, что его кара заслужена, что моя скверна простительна к таким, как он.

— Полностью согласен, — угрюмо кивнул Николай.

— Нет! — Луна убежденно подошла к нему. Ее плечи уже расправились, и хоть на щеках были видны дорожки слез, но глаза горели уверенностью. Она выхватила бутылку у Николая, закрывая ее и убирая на место. — Мне было чертовски больно за себя, мне было обидно. Я не должна была поступать так эгоистично. Моя сила, мой хаос не должен нести такую мелочную месть. Я должна…

— Мелочную?! Да я бы придумал чего похуже! — его глаза почернели, кожа начал сереть, а зубы вытягивались в черные клыки.

Он становился демоном. Луна застыла. Над ней возвышалось чудовище, но она не чувствовала страха. Ей не хотелось бежать или кричать. Она протянула руку к рычащему монстру. Коснулась его серой щеки, под кожей были видны черные венки. Глаза непривычно большие и черные. Когтистые руки впились в буфет позади нее. Николай замер, осознавая, что он сделал. Но Луна подняла вторую руку, касаясь второй щеки. Она видела то, что не замечал никто. Невероятную силу и мощь, управляемая стремлениями и страхами. Демон был испуганным мальчишкой, на которого свалилось слишком много бед, что ему пришлось ожесточиться, пришлось отрастить крылья и клыки. Но он остался все тем же Николаем внутри.

Король закрыл глаза, сосредоточившись на контроле, и вскоре венки втянулись, а крылья исчезли. Луна все продолжала держать его за щеки. Карамельные глаза смотрели в голубые. Руки плавно перешли от буфета на ее талию.

— Прости, что напугал…

— Мне было не страшно, — возразила Луна, зарываясь пальчиками в его шевелюру. — Ты остаешься таким же прекрасным в любом образе.

— Прекрасным? — довольно усмехнулся Николай, приближаясь к ней.

— Да, — выдохнула она почти ему в губы. — Только сними этот чертов болотный мундир.

Николай глухо засмеялся, остановившись в нескольких сантиметров от искусанных губ. Потом он облизнулся, пересекаясь взглядами с ней, и довольно добавил.

— Все что угодно, королева моего сердца.

Луна не выдержала первой. Она сама преодолела те несколько сантиметров, притянув его ближе к себе, и аккуратно коснувшись его губ. Николай довольно зарычал, углубляя поцелуй. На короткий миг в голове образовался вакуум, ничего вокруг не существовало, а потом она резко ощутила его тело, его запах, которым пропитались легкие, вкус его губ, его руки на теле. Она довольно простонала в поцелуй, желая большего, желая его ближе. Он отстранился, всматриваясь в ее глаза.

— Не хотелось бы торопить события, — начал он, восстанавливая дыхание, — но нам надо…

— Николай, — Луна положила ему на губы пальчик, прося помолчать, — поцелуй мня еще раз.

— Но…

— Пожалуйста, — Луна прижалась ближе, руками обхватила его плечи.

И он больше не сопротивлялся ни своим желаниям, ни желаниям демона, ни желаниям девушки. Его руки выдернули матросскую рубашку из ее брюк, подняли полы и пробрались к теплой девичьей коже. Он обхватил ее талию, прижимая ближе к себе, массируя, исследуя и приподнимая ее в своих объятиях. Ее ладони очертили массивные плечи, проникли под ворот мундира, стягивая его с туловища. Под руками горело крепкое мужское тело, а внизу живота собирался обжигающий комок нервов.

Они целовались в запой, так, как будто завтра не наступит, так, как будто хотели этого момента долгие годы. Король покусывал ее губы, проникал в рот языком, сплетаясь с ее в горячем страстном танце. Воздуха не хватало. Казалось, что комната резко стала меньше, а воздух в ней накалился до невозможности.

Сероволосая наконец-то стянула с него мундир, Николай недовольно отбросил его куда-то на пол, возвращая свои руки обратно на ее кожу. На полу брякнули медали, но им было плевать. Между горячими вдохами, Ланцов осыпал поцелуями ее лицо: линию подбородка, скул, щеки и нос, спускался к шее, оставляя засосы и скаля зубы возле яремной вены, приятно пульсирующей под его губами. Луна прижала его ближе, инстинктивно потерлась бедром о его пах. Он возбужденно прорычал возле самого ее ушка так, что ноги подогнулись, а возбуждение в разы возросло.

Недовольно подхватив ее на руки, так чтобы Луна сумела обхватить его торс ногами, Николай понес ее в сторону спальни. Она успевала во время этого целовать его лоб, скулы, бровь с небольшим шрамом, дразнить его губы, проходясь по ним лишь вскользь. Подходя к кровати, он стянул с нее рубашку через голову и выбросил куда-то в сторону. Кожа приятно покрылась мурашками, а мужские ладони продолжили свои исследования. Николай наблюдал и рассматривал каждый ее изгиб, каждую родинку, шрамик на молочной коже. Уложив Луну на кровать, он навис сверху, спускаясь вниз поцелуями, прямиком к шее, ключицам, тяжело вздымающейся груди, скрытой бюстгальтером.

Она не хотела отставать. Дрожащие пальчики пробрались к пуговицам рубашки, пытаясь расстегнуть хоть одну пуговку. Получалось из рук вон плохо. Мешал мандраж, мешал сам Николай, который низко наклонялся над ней, расцеловывая каждый участок кожи, мешало чувство, тянущее низ живота. В итоге она просто разорвала эту чертову рубашку, стянула ее через голову кое-как. Похер. У него таких рубашек тысячи. Невелика потеря.

— Кто-то слишком разгорячился, — довольно шептал Николай томным голосом, улыбаясь как кот.

В следующий момент он уже не был так самоуверен, его привычный образ трещал по швам. Луна провела ладонью по его рельефному боку, спустившись к кромке штанов, и, играясь, поддела пальчиком ремень, проводя по животу, дразня и маня его. Второй рукой она обводила его напряженные плечи, сильные накаченные руки, крепкую грудь, мышцы пресса. Спустилась также вниз, задевая ремень, но прошлась дальше, на ширинку и выпирающий бугорок. Николай издал что-то похожее на выдох-стон. Луна довольно улыбнулась, тоже приблизившись к его уху и зашептав:

— Кто-то…

Но договорить ей не дал ее собственный стон. Николай не любил проигрывать. Он просунул руки под лифчик, начиная мать ее грудь, обводить твердые горошинки сосков. Теперь его очередь довольно скалиться на ее стоны. Но это была слишком неоднозначная победа. Ему становилось все сложнее и сложнее сдерживать себя. В штанах было чертовски узко, а девушка, развалившаяся на его кровати, была чертовски горячей.

Она сама потянулась к застежке лифчика, выгибаясь к нему грудью. Расстегнув его, Луна отбросила его куда-то в сторону его рубашки и довольно приподнялась, чтобы соприкоснуться телами с Николаем. Чтобы почувствовать его тело над собой. Он оценил этот жест, самостоятельно расстегивая ремень. Руки спешили и не слушались, хотелось коснуться манящих бугорков груди, а не возиться с замком. Как будто прочитав его мысли, она взяла его руки в свои, устраивая их на просящей внимания груди. Довольно простонала, когда большие ладони сжали ее.