— Я уже так хочу, чтобы это все закончилось, — выдохнула Мэва. — Поэтому будь, что будет.
Королева села на коня, с трудом сдерживая гримасу боли. На бедрах у нее были ссадины, руки были изранены поводьями. Закусив губу, она подхлестнула коня. Цель была уже близко…
Когда Мэва слушала доклад одного из лазутчиков, до нее донеслись крики из кибиток с заключенными. Спустя мгновение, королева наблюдала чудовищную картину: нильфгаардские пленные, к которым еще недавно она была милосердна, лежали среди палаток, жестоко убитые…
— Проклятье… — прошептала королева, глядя на окровавленные тела.
Преступление совершили крестьяне из каменоломни в Вороньем яру, которых Мэва приняла в ряды своей армии. Боль и страдания, причиненные нильфгаардцами, были все еще свежи в памяти ривийцев. Они не могли стерпеть того, что их мучители избегут кары, и потому решили сами с ними расправиться, пусть даже против королевской воли.
— Это звери, а не люди! — кричали бывшие ривийские крестьяне с оружием в руках. — Они это заслужили! Поделом им!
Рядом с королевой появились Рейнард и Лиса, что не так давно давали свои советы насчет пленных. Граф был возмущен непослушанием, разбойница же не выражала никаких чувств. Она понимала боль этих крестьян, понимала их желание мести, понимала и то, что они пошли против приказа, но она ничего не говорила, погрузившись глубоко в свои мысли и воспоминания.
Мэва знала, что должна наказать тех, кто устроил самосуд, но в итоге предоставила решать судьбу виновных их командирам, невзирая на протесты советников. Она уже устала делать выбор из двух зол. Гаскон тоже воздержался от какого-либо вмешательства в это дело, отдавая бразды Лисе и Рейнарду. Граф построил солдат, устроивших резню, в одну шеренгу, и методично, громко, монотонно начал отчитывать и осуждать их поступок. Разбойница не выдержала. Она остановила расхаживающего туда-сюда графа, положив руку на его латный доспех. Потом она серьезно взглянула на провинившихся:
— Вы поступили правильно…
— Но… — начал Рейнард.
— Погоди, граф. Вы поступили правильно, — продолжала девушка. — Захватчики разрушили ваши дома, покалечили ваши жизни, загубили ваших товарищей. Вы хотели мести. Вы хотели их смерти. Вы это получили. Но за каждое свое действие нужно отвечать! Нужно уметь не только принять решение, но и принять его итог и кару. Вы нарушили приказ! Вы ослушались королеву! Своих командиров! Вы виноваты! И вы знаете, что за это полагается…
Многие солдаты кивнули, они понимали. Понимали, что цену им нужно заплатить. Что за то, что они сделали, полагается соразмерное наказание. Они со слезами на глазах пожали руки друг другу, пожелали удачи, помолились и провели расчет. Каждый третий делал шаг вперед, принимая свою судьбу. Кто-то смотрел под ноги, сожалея, кто-то гордо смотрел вперед, кто-то смотрел в последний раз на солнце. Лиса кивнула Рейнарду и поспешила уйти. Она не хотела этого видеть. Сердце неприятно кололо, но она знала, что сделала все правильно. Нет таких деяний, за которые впоследствии не пришлось бы заплатить.
Гаскон тоже это понимал. Он крепко сжимал руку лисички. На душе было гадко. Но по-другому было нельзя. Они молчали. Не хотелось ничего говорить. Но по ее глазам он видел, что ей больно, а в его глазах отражалась грусть и поддержка. В такие моменты не хотелось говорить, да и не надо было. Они понимали друг друга по взглядам, жестам, движениям. Они чувствовали друг друга. Им не нужно было говорить.
Скоро отряд отправился дальше. Слегка уменьшенный, молчаливый.
Мэва заметила, что один из ее разведчиков, а именно капрал Ларкин, придержал коня и сосредоточенно всматривался в лесную чащу.
— Ваше Величество… Могу поклясться, что я что-то слышал. Вроде как шепот. Но… Сейчас ничего, тишина. Может, мне просто показалось…
— Показалось? — Мэва положила руку ему на плечо. — Ни у кого нет зрения и слуха острее твоих. Если ты говоришь, что что-то услышал, нужно это проверить.
Пожалуй, еще один воин, которого знала королева, мог сравниться с капралом в остроте слуха, но маленькая разбойница имела еще и остренький язычок, потому Мэва не спешила посылать за девушкой. Лучше уж это сделает простой служивый, чем дерзкая разбойница, которая, а в этом Мэва была более чем уверена, потом будет напоминать королеве про ее паранойю.
Капрал Ларкин отдал честь, а затем направился в лес, бдительно осматриваясь по сторонам. Вдруг что-то привлекло его внимание: он спрыгнул с коня и отвел рукой листья папоротника, открывая следы на сырой земле.
— Ваше Величество! — крикнул он, резко оборачиваясь в сторону тракта. — Велите трубить тревогу! Это скоя…
Из-за деревьев вылетела стрела и заставила гонца замолчать, попав ему в горло. Минутой позже лес огласился криками на Старше Речи. Эльфы шли в бой! Мэва выругалась себе под нос. Рядом просвистела ответная стрела, свалившая с дерева лучника скоя’таэлей. Королева в изумлении повернула голову — это была стрела, пущенная Уэвертом. Эльф был серьезен и печален. Поравнявшись с королевой и опережая выстрелы своих сородичей, он сообщил ей, что давно слышал шепотки из чащи, но они не спешили нападать, а он хотел уберечь свой народ от кровопролития. Так как армия королевы в любом случае победит.
— Прости, Rhena. Я думал их никто не заметят, и они смогут убежать куда подальше от людей.
Его голос затих, он не спешил продолжать, с грустью смотря на молодых скоя’таэлей, что неслись в бой. Королева понимала его. Понимала его и Лиса. Она с сожалением положила руку ему на плечо, опустив глаза. Пока ее ушки-локаторы не уловили движение врага. Рука взялась за рукоять кинжала, отбила неумелую атаку эльфа, выбивая его оружие, но клинок не рассек артерию, а просто остановился у горла.
— Хватит, — тихо шепнула ему девушка.
Тот как будто узнав стоящую перед ним разбойницу, опустил голову. Королева повернула голову в сторону сражения. Так поступали немногие. Краснолюды и лисы, часть кобелей. Но не простые солдаты, не люди. Они убивали эльфов с такой же ненавистью, как и нильфгаардцев. Королева тяжело вздохнула, вынимая свой меч из ножен. Пусть она будет единственным человеком, который пожалеет нелюдей, но она не хотела их крови.
У бойцов скоя’таэлей не было шансов в сражении с Мэвой. Едва утихли звуки боя, королева отбросила в сторону утыканный стрелами щит и велела солдатам привести к ней командира отряда. Мэва ожидала увидеть очередного фанфарона, который будет задирать нос и обзывать ее «bloede dh’oine»… Но стоящий перед ней окровавленный эльф вовсе не изображал гордеца. Он прятал взгляд. У него дрожали губы. Еще больше он стушевался, увидев лисов.
— Ты молодо выглядишь, эльф, — заметила королева. — Сколько тебе лет? Тридцать?
— Двадцать семь, госпожа, — отвечал пленный.
— Прекрасный возраст. Обидно будет умирать.
— Умоляю вас, Rhena… Сжальтесь. Если не надо мной, то хотя бы… — в глазах эльфа стояли слезы.
— Сжалиться? Да ты шутишь. Вы приготовили ловушку, напали из чащи, как разбойники… А теперь ты просишь пожалеть вас? — удивлялась Мэва.
— Не похоже на ловушку, — встрял Уэверт. — Скорее на побег.
— Кто же тогда убил капрала Ларкина? — злилась королева. — Боболаки?
— Мы увидели вас на тракте и спрятались в лесу, — оправдывался пленный. — Ждали, пока вы проедете. Но ваш разведчик что-то услышал, обнаружил наши следы. Поймите… У нас не было выбора.
— Вы могли сдаться, — предложила Мэва.
— Так же, как отряд Ристана? Они сложили оружие к ногам аэдирнского генерала. А тот велел их повесить. Всех! — возразил эльф.
— Не все люди одинаковые, — возразил Уэверт.
— Но как нам понять, кто желает нам добра, а кто зла? — в сердцах крикнул эльф. — По отношению к нелюдям люди редко отличаются в своих поступках. Раз уж нам суждено умереть, мы лучше умрем с оружием в руках, — Лиса опустила голову, ей было больно, но и поделать она ничего не могла.
— Что вы вообще тут делаете? — спросила королева. — Идете на подмогу аэп Даги?
