— Виллем… Что… Что здесь произошло?
— Я пытался… Исправить свои ошибки, — прохрипел принц. — Рыжая девчонка… ранена… Прошу… Прости меня…
Юный принц не успел закончить фразы. Слова застряли у него в горле, глаза заволокло туманом. Когда чуть позже в зал вошли солдаты, они застали королеву на коленях — та била ладонями в стену, заливаясь слезами. Виллем лежал рядом с ней, без движения, накрытый плащом.
Из рядов солдат вышел Гаскон, его руки были в крови, в глазах стояли слезы. Он опустился на колени возле королевы и шепотом рассказал, что произошло. Его отряд не успел даже подойти к стенам: всех опередил Виллем. Увидев, что лирийцы атакуют замок, принц прорвался к башне и открыл ворота. Лиса поспешила ему на помощь, но попала под руку нильфгаардцев. К тому времени, как нильфгаардцы снова их заперли, воинов Севера было уже не остановить. Вытирая окровавленными руками слезы, он рассказал, как отнес Лису к медикам, как отослал ее подальше от сражения, как последний раз держал начавшую леденеть ладошку.
Королева встала, стиснула кулаки и напрягла плечи. На ее лице уже не было ни отчаяния, ни скорби — только безудержная ярость.
— Сейчас не время горевать, — процедила Мэва, с трудом сохраняя спокойствие. — Время сражаться. Мстить. Убивать. Победив сегодня, мы выиграем войну, вернемся наконец в наши дома, к нашим семьям, отложим в сторону мечи. Но сейчас… Сейчас они должны омыться кровью нильфгаардцев!
Силы лирийцев были на исходе. Они прошли с Мэвой тысячи миль — через горы, снега и болота, дали десятки сражений. Но по их усталым глазам королева видела, что солдаты последуют за ней хоть в огонь.
— Ваше Величество… Нильфгаардцы засели в Верхнем замке. Мы пробовали взять стены приступом, но без толку…
Мэва кивнула, взмахнула над головой мечом и вскочила на коня.
— Так попробуем еще раз.
====== Часть 30 ======
Комментарий к Часть 30 Прошу прощения заранее!
Сама, когда писала это, ревела... Так больно за своих же персонажей, и так плохо, что вдохновение подталкивает писать именно такое стекло...
Бой при Верхнем замке был жестоким и тяжелым. Аэп Даги оказался продуманным стратегом и сильным воином. Он не жалел силы Нильфгаарда, отправляя все новых и новых бойцов на передовые линии. Его лучники стреляли метко, а мечники наносили неблокируемые рубящие удары. Генерал скрывался в стенах замка, который был построен специально для обороны, это была непреступная крепость, которой когда-то гордилась Мэва, которую она сейчас вынуждена брать. В голове, на удивление, было пусто. Не было навязчивых мыслей про возможную смерть маленькой рыжей лисички, не было счастливых воспоминаний из детства еще тогда живого и веселого Виллема, не было ничего. Только точные удары и увороты.
У нильфгаардцев все еще было преимущество, но они утратили боевой дух и охотнее использовали щит, нежели меч. Когда Мэва, наконец, прорвала их строй, они подняли руки в знак капитуляции. Замок в Ривии пал, Мэва вернула его себе. Она проявила к пленным милосердие, сознавая, что те лишь выполняли приказы. Смерти она желала только одному нильфгаардцу, что их отдавал: Ардалю аэп Даги. Ее переполняло чувство ярости и желание мести. Уже не было слез. Был только гнев. Гаскон поспешил удалится, он бежал на поиски Лисы, бежал так, как не бежал на врага во время атаки. Рейнард остался с королевой, рядом, он ведь правая рука, он ведь желает возмездия не больше королевы.
Но генерал бесследно исчез. Один из пленников признался, что аэп Даги сбежал, как только лирийцы атаковали стены Верхнего замка. Беглец спустился на землю в ивовой корзине, служившей для доставки провизии, скрючившись посреди луковой шелухи и картофельных очисток. Мэва выругалась себе под нос и оперлась о зубец. До рассвета оставалась еще пара часов, хотя над горизонтом вставало красное зарево. Приближалось запоздалое нильфгаардское подкрепление.
— Я до него доберусь, — скорее себе, чем своим солдатам, сказала королева. — Клянусь всем святым, я до него доберусь. А сейчас у нас есть более срочное дело: мы должны подготовится к обороне.
Она кивнула Рейнарду. Тот принялся отдавать приказы. Вскоре замок снова стал непреступным для врагов. Нильфгаардцы разбились о высокие стены, как волны о скалы. Лирийцы хоть и были вымотаны ночной битвой, долгими путешествиями и нескончаемыми сражениями, наконец были дома. В родной крепости, на своей земле. Оттого они чувствовали себя увереннее, или оттого, что они помнили каждого своего товарища, который не дожил до этого момента…
Гаскон получил порез. Небольшой порез на бедре. Длинный и не глубокий. Его не стали даже обрабатывать. Сейчас у медиков не было времени на такую мелочь. Большинство жертв удалось избежать: внезапное ночное нападение, открытые ворота. Армия откупилась малой кровью. Со стороны озера был импровизированный флот пиратов, изнутри отковали верткие и неуловимые лисы, тяжелая и мастерски сделанная броня махакамских краснолюдов защищала их от нильфгаардских стрел и мечей. Потери были невелики. Но для кого-то они были ощутимы.
Гаскон обежал все палатки медиков, допросил своих людей, которым приказал отнести Лису. Он боялся подойти к той небольшой полоске накрытых плащами тел. Тел тех, кто уже не дышал. Глаза болели. Дорожки на щеках не высыхали.
— Нет… Нет. Нет! — в последней палатке ее не оказалось. — Нееет!!! Лисенок! Нет!
Он подошел к трупам. С замиранием сердца он поднимал покрывала и смотрел в лица умерших. Вот молодой совсем, он иногда любил послушать рассказы Гаскона, жаль, что кобелиный князь зачастую врал и расхваливал свои способности в битвах, чем наверняка и вдохновился этот малый. Вот боевая краснолюдка, Гаскон часто замечал, как она отшивает очередного ухажера. Вот мужик, который часто пел в столовой, как напьется, кобелиный князь помнил, что того бранил Рейнард. Вот еще знакомое лицо, кажется этот парень как-то спас его от смерти. Вот еще знакомый. И еще. Кто-то раз или два встречался в лагере, с кем-то были общие разговоры, с кем-то общие воспоминания. Но ее не было. Не было среди раненных, не было среди мертвых.
— Лисенок… Мой Лисенок, где же ты? — причитал он, намереваясь заново обойти палатки медиков, когда столкнулся с Уэвертом. — Ты знаешь, где она? — Гаскон крепко вцепился в плечи эльфа, встряхивая его.
— Да, — коротко выдавил тот.
— Где? Где она? Где? — тряс его кобелиный князь. — Не молчи! Где?!
— У Исбель…
Гаскон рванул туда, ноги не слушались, в глазах плыло, но он должен ее увидеть. Почему он не спросил, жива ли она? Вдруг она мертва? Вдруг истекает кровью? Если он не успеет? Вот наконец палатка целительницы. Он остановился в страхе перед входом. Вдох. Выдох. Она должна быть жива! Должна! Задерживает дыхание, когда отодвигает штору. Видит ее. Бледную. Лежащую на кровати. Глаза закрыты. Рядом тихо вздыхает Исбель, вытирая пот, что-то шепчет. Ноги подкашиваются возле кушетки. Нет. Нет. Нет. Нет! Нет! Пожалуйста, живи. Молю. Лисенок, пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста…
Исбель кладет свою шершавую руку ему на плечо. Просит тишины. Неужели он говорил вслух. Просит уйти. Но как он может? Как он может встать и покинуть тело Лисички… Нет не тело, она жива, держится. Из последних сил, много крови потеряла. Равномерное тихое дыхание есть. Но этого мало. Она жива. Жива. Но справиться ли? Сможет ли? Глаза застывают на меленьком веснушчатом личике. Бледная кожа. Бесцветные губы. Закрытые глаза. Она справится. Он готов отдать все, чтобы она снова улыбалась, смотрела на него, чтобы на щеках цвел румянец, а ушки бодро крутились в разные стороны. Он умоляюще смотрит на чародейку. Та коротко вздыхает, но кивает, продолжая заклинание. Что-то шепчет, водит руками, отдает энергию, тяжело дышит. Закрывает глаза и хмурится.
Гаскон смотрит ниже. Половина тела Лисы покрыто бинтами. Он помнит три удара. Три удара, которые он не смог предотвратить, она не смогла увернутся. Спасая этого принца. Безуспешно. Зря. Он погиб. Он умер. Она не смогла его спасти. Только сама оказалась ранена. Три удара. Помнит, как видел издалека, как ее схватили за плечо и небольшим кинжалом нанесли три удара. Три удара в живот. Что там? Легкое? Ребра? Печень? Крови было немерено. А нильфгаардец улыбался, видя ее боль. Улыбка стерлась с лица точной стрелой промеж глаз. Она осела на землю, держась за рану.
