Гаскон с беспокойством переглянулся с Уэвертом, заметив изменение в рыжей. Эльф, однако, особого внимание данной проблеме не уделил, пуская град огненных стрел во врага. И сам кобелиный князь вскоре заметил, что его стрелы тоже сами загораются, как и полуторный меч Ренйарда, как и секиры и топоры пиратов Скеллиге и краснолюдов Махакама, как и клинок Мэвы. В пылу битвы он тоже решил пока что попридержать выяснения до поры до времени, продолжая сражаться в теперь уже не просто армии королевы Лирии и Ривии, но и армии, несущей пламенное возмездие.
Когда битва подходила к концу, огонь начал потухать, переходя последними пламенными язычками на нильфгаардцев и нанося им смертельные ожоги. Мэва сошлась лицом к лицу с нильфгаардским офицером. Королева без труда увернулась от его меча и ударила сама. Королевский меч вошел по рукоять в грудь офицера, хлынула горячая кровь. Крылатый шлем упал с его головы, открывая покрытое потом лицо. Королева увидела, что перед ней рыжий парень с длинными ресницами. Он был возраста Виллема, может, чуть старше. Нильфгаардец сполз в болото и исчез под ряской. Мэва отбросила меч, будто обжегшись. Хотя пламя магии давно покинуло клинок.
— Госпожа! Что случилось? Вы ранены? — Рейнард был уже рядом.
— Нет, все в порядке. Дай приказ к выступлению. Раз нет баркаса, мы дойдем до Красной Биндюги по берегу. И позови Лису, — отдавала приказы Мэва.
— Ваше Величество… Сперва нам нужно перевязать раненных. Боюсь, это займет остаток дня…
— У нас нет столько времени, — вмешался Гаскон. — Это был лишь авангард отряда, который нас преследует, и даже у него был перевес — двое на одного! Если бы не этот огонь… Так что же будет, когда нас догонит костяк этой армии? Нам нужно смываться. Сейчас же.
— И бросить раненных? — возмущался Рейнард. — Чтобы они погибли в грязи, истекая кровью?
— Да, Рейнард, да, — кивал кобелиный князь. — Если ты не хочешь умереть вместе с ними.
— Нет, милый… — возразила Лиса, подходя к собравшимся и вытирая кровь, текущую рекой из носа. — Я не оставлю своих лисов, не оставлю и солдат…
— Тебя ранили? — проигнорировал Гаскон слова девушки, подбегая к той.
— Нет… Вроде… — приглушенно отвечала разбойница. — Думаю, вот это вот, — она указала на свой кинжал, намекая на огненное шоу, которое недавно произошло, — высосало из меня достаточно сил…
— Гаскон прав. Если нильфгаардцы нас догонят, у нас будет мало шансов выжить.
— Уф, ну хоть у тебя хватает рассудительности, чтобы… — облегченно выдохнул Гаскон на слова королевы.
— Но я скорее умру, чем позволю своим солдатам остаться на этих болотах. Подождем, пока медики сделают все необходимое. А потом… Будь что будет. И Гаскон, … думаю Лисе тоже не помешает медицинская помощь.
Парень ничего не ответил, хотя по его лицу было видно, что он не одобряет решения королевы. Он развернулся и попытался увести рыжую к фельдшерам. Но в палатке медиков не оказалось места для маленькой разбойницы, да и требовался ей только отдых и еда, чтобы восстановить силы. Мэва ждала, пока медики наложат последний шов и затянут последнюю повязку. Только после этого она отдала приказ к выступлению. Позади колонны на волокушах тащили тех, кто был не в состоянии передвигаться на ногах: измученных горячкой, потерявших сознание, умирающих. Обремененный раненными, отряд лирийцев двигался медленно. Вскоре их нагнали передовые разъезды нильфгаардцев. Черные стреляли из-за линии деревьев, изводили арьергард налетами. Черные знали, что им нет необходимости спешить, и потому терзали противника, желая ослабить его перед решающим столкновением. Но и войско Мэвы не оставалось в долгу: краснолюды и эльфы, отделившись от основного потока солдат поспешили в лес. В родной стихии они легче ранили и убивали нильфгаардцев, тем самым отбивая у них желание нападать на отряд королевы.
Наконец Мэва различила темную линию, которая протянулась через реку — мост в Красной Биндюге! Еще немного усилий, и лирийская армия будет недостижима для врага, далеко от болот и чудовищ. Минутой позже радость, однако, уступила место отчаянию: мост издали чернел, потому что на нем стояла толпа имперских пехотинцев. Видимо, нильфгаардцы предвидели, куда направится королева, и отрезали ей путь к бегству.
— Это конец… Мы погибнем! Нас перебьют всех до единого! — поднялась волна паники в рядах.
Мэва закрыла глаза, чувствуя под веками жжение от усталости. Она знала, что когда повернется к солдатам, на ее лице не должно быть заметно ни колебания, ни страха. Поэтому она стиснула поводья в пальцах — так сильно, что ремень больно врезался в кожу, — и подавила подступающие слезы. Рядом поравнялся конь Лисы. Девушка выглядела уже намного лучше, чем после недавней битвы: пропала мертвецкая бледность, а в глазах плясали искорки, которые указывали на то, что у разбойницы есть план:
— Королева… Помнишь, я просила разрешение на использование идей Барнабы в производстве в Отоке? — королева неуверенно кивнула, не понимая к чему это. — Так вот, кроме всякой безделицы для простого народа, Барнаба предложил производить и оружие для армии… Специальное оружие. Прототип одного такого устройства он даже здесь построил… На сколько я поняла, эта штука работает на большое количество народа в узком пространстве…
Королева кивнула, любая помощь сейчас пригодится, а изобретения гнома уже не раз приносили пользу как в сражениях, так и в обычной жизни. Когда она заговорила, ее голос был наполнен силой и разносился над шумными водами.
— Я знаю, что вы хотите услышать, — начала королева. — Что мы останемся целыми и невредимыми. Что нас хранят боги. Что вот-вот подоспеет подмога. Но это было бы ложью. Истина же горька: мы в ловушке. Мы не выиграем этой битвы и не избежим ее. Мы можем только выбирать, как умрем. С веревкой на шее, словно обыкновенные преступники, или же с оружием в руках. Я уже приняла решение. Теперь ваша очередь.
За ее спиной прогремел первый взрыв: чудное устройство Барнабы Беккенбауэра выпустило небольшую бочку, что покатилась ровно по мосту на черных пехотинцев, и прямо перед их носом эта бочка разлетелась на щепки в разные стороны, раня нильфов своим острым содержанием. Вскоре за первым взрывом послышался и второй, и третий. Оставшихся в живых на мосту оставалось мало, а те, кто выжили, были смертельно ранены отравленным клинком. Мэва помчалась в сторону моста, прямо навстречу оставшимся нильфгаардцам. Ее осыпал град стрел с башен биндюги. Наконец-то она могла позволить себе пролить слезы: слезы гнева, страха, усталости. Лишь за несколько шагов до линии врага она отважилась обернуться и увидела, что была не одна.
Мэва смирилась с тем, что ей не суждено умереть в собственной постели, в окружении заплаканных внуков. И все же она надеялась встретить достойный конец: в белых блестящих доспехах, держа в руке лирийское знамя. Солдаты, что бежали за ней с боевым кличем, восхваляя свою Белую Королеву, видимо поддерживали ее стремление. Мэва не заметила в наступающих ни лисов, ни кобелей. До Рейнарда идти было далеко, поэтому королева молилась всем богам, чтобы ее советники и друзья выжили. Приспособление Барнабы очень помогло в сражении за мост, однако, отбив всего лишь небольшой его отрезок, Мэва заслышала приближение нильфгаардского подкрепления позади. Королева в ужасе оглянулась, и наконец заметила Лису и Гаскона, они руководили обороной тылов армии. Тем самым, хоть войско Севера и было зажато в кольцо врагов, но могло сопротивляться. Вдруг со стороны моста послышались крики:
— Не стреля-а-ать! Не стреля-а-ть! Мы свои! — через перила моста перепрыгивала странная компания: мужчина, держащий по-видимому раненную девушку, еще одна девушка, помогающая ему, мужчина в сиреневом камзоле, седовласый воин и уже вскочивший на коня мужчина, который кричал на ее солдат, хотевших сбежать с поля боя:
— На мост! Пробивайтесь на мост! Укрепим оборону!
— А-ах! — вскрикнула Мэва от неожиданной боли: отвлекшись на новых союзников королева пропустила удар в челюсть.
