— С чего ты это решила? — удивилась королева.
— Ну знаешь, она так была украшена всякой лепниной и узорчиками, в окнах витражи, свой балкончик, выходящий во двор… Да и она находилась с краю крепости… Это означает, что из нее легче сделать потайной ход в катакомбы…
— Откуда ты это знаешь?
— Ой, королева, не лукавь, — тихонько пихнула девушка локтем королеву в бок. — Вы, коронованные особы, всегда печетесь о своей жизни… И не зря, коли уж на то пошло. Вам надо иметь туз в рукаве, который поможет вам сбежать в крайнем случае… Это было, есть и будет всегда. Конечно, была возможность, что твой граф мне не выдаст местонахождение потайного хода, или же сам не будет знать об этом… Однако, Колдуэлл оказался слабаком, который сам открыл тайник, как только отдал приказ о защите…
— Он хотел сбежать?
— Ага, но я его крепко связала, а Уэверт оглушил, так что… Безумный план оказался не таким уж и безумным, — повеселела Лиса.
— Возможно, — согласилась Мэва. — Но ты могла пострадать… Как ты вообще туда залезла?
— Прости, королева, но это будет трудно объяснить… Ну, просто опыт и подходящая сноровка, — уклонялась от ответа разбойница.
— Я так понимаю, это твое не первое ограбление замка? — прищурилась королева.
— В точку! — кивнула девушка. — Давай только Гаскону об этом говорить не будем? А то мне и так досталось от него, — ушки лисички виновато прижались к макушке.
— Ха! — королева хмыкнула, кивнув.
Когда силы лирийцев подходили к концу, легкое дуновение ветра рассеяло туман, являя их взорам берег. Королева выдохнула с облегчением:
— Наконец-то… — Мэва стянула сапоги, чтобы вылить из них воду — и вдруг воскликнула, — А-а-а!
К ее ногам присосались пиявки: жирные, раздувшиеся. Чтобы избавиться от них немедленно, королева принялась их яростно срывать с себя, невзирая на боль и льющуюся кровь. Сорвав последнюю пиявку Мэва схватила сапог, чтобы раздавить ее каблуком. Однако та уже отползла. Мэва догнала ее у ствола березы. Пиявка взбиралась вверх по стволу, словно проворная улитка.
— Что здесь творит…
Слова застряли у Мэвы в горле. С ветвей дерева свисали десятки мясистых пиявок и клещей. Они были так напитаны кровью, что их шкура, растянутая до предела, стала прозрачной. Мэва с трудом сдержала тошноту. Королева сделала шаг назад. Она не верила собственным глазам, не могла понять, что перед ней такое. Уэверт поспешил отвести от дерева королеву:
— Не стоит, Rhena. Они могут свалиться сверху…
— Что это? — спросил Гаскон.
— Предполагаю — плоды Гернихоры, — ответила Лиса. — Передам медикам и солдатам, чтобы они избавились от кровососов…
Лирийцы шли в тишине, они слишком устали, чтобы подбадривать себя песней. Внезапно в небе загрохотало, поднялся сильный ветер. Шла гроза.
— Дьявол… — Мэва спрыгнула с седла. — Разбиваем лагерь! Быстро, быстро!
Прежде чем солдаты разгрузили повозки, с неба стеной хлынула вода, помочив всех до нитки. Позже лирийцы сидели, сжавшись, в протекающих палатках, кашляя и стуча зубами. Гаскон пытался укрыть от воды Лису, согреть своим теплом, но помогало это мало, ведь сам он тоже мерз. Распогодилось только к утру. Мэва выжимала воду из плаща, рядом стояли главари бандитов, даже сейчас неунывающие, и о чем-то весело переговаривались. К ним подошел Рейнард, по его лицу королева поняла, что случилось что-то плохое.
— Ваше Величество… Ночью человек десять солдат из одиннадцатого полка пытались сбежать из лагеря. Их задержали часовые. Они ожидают вашего суда в палатке для совещаний.
Мэва застегнула все еще мокрый плащ, переглянулась с советниками. Она догадывалась, почему солдаты решили сбежать: они потеряли веру в победу, тосковали по своим семьям, с них довольно было изнурительного марша и непрерывных сражений. Королева их понимала. Она тоже была измотана и терзалась сомнениями. Но она знала, что должна дать ясный знак остальным воинам и наказать дезертиров. Вопрос лишь в том, насколько строго. Мэва вошла в палатку, за ней зашли и ее командиры. Одни солдаты опустили взгляд, устыдившись своего поступка. Другие же, напротив, подняли красные от слез глаза в немой мольбе.
— Вы знаете, что полагается за дезертирство, — обратилась Мэва к связанным солдатам. — Я должна всех вас повесить. Но… Вы прошли со мной долгий путь. Долгий и трудный. Поэтому я ограничу наказание понижением в звании и лишением годового жалованья. А теперь прочь с глаз моих! Немедленно!
Дезертиры пробормотали слова благодарности и поспешили выбежать из палатки, пока королева не передумала. Мэва вернулась к себе — злая и раздраженная. Когда отряд отправился в путь, королева, желая развлечь себя хоть каким-нибудь разговором, хотела обратиться к Лисе, однако той не оказалось по близости, не оказалось девушки и в обществе Гаскона. Королева нашла Лису и ее помощника в одиннадцатом полку. Идя в ногу с солдатами, она что-то увлеченно рассказывала, показывая на окружающие их болота. Мэва решила прислушаться.
— Вы что же, думаете, что сбежать отсюда так легко? — спрашивала она с вызовом. — В одиночку вас сожрут бестии, затянет болото или одолеет еще какая хворь… Эти места — территория обитания жуткой твари: Гернихоры. Помните сражение с бесом? — многие заинтересовано кивали, не обращая внимание на непогоду и недавнее недовольство. — В тех руинах был похоронен эльфский воин, который сражался с этой бестией, — Уэверт убежденно кивал на реплику своего главаря. — Меч, что забрала наша королева, единственный в своем роде, и лишь он один способен сразить чудовище!
— Фокси, — позвал девушку эльф, — думаю, нашим друзьям нужно напомнить, почему они пошли воевать, — сказал он, доставая лютню.
Полилась грустная мелодия, которую сопровождали не менее унылые слова девушки. Они точно передавали состояние всей армии, солдат, самой Мэвы. Песня уводила слушателей в прошлое, когда они имели все, что им хотелось и что им принадлежало. Напоминала о том, что было потеряно. Характеризовала нынешнее состояние, общий фатализм и пессимизм в рядах. Однако выводила вперед, придавала надежду и вселяла веру в души. Лиса напоминала всем за что они дрались. За свободу! Без неё можно жить — только, это не жизнь! *
Королева видела глаза своих воинов, видела блестящие слезы, что стекали по их щекам, видела плотно сжатые губы и полный решимости взгляд вперед. Мэва с благодарностью смотрела на маленькую отважную рыжеволосую девушку, что могла не только сама ринуться в бой, но и умела найти слова для бойцов. Лиса потрепала за плечи ближайших солдат, подбадривая, и вскочила на коня, оставляя одиннадцатый полк, из которого больше никто не смел дезертировать.
Жители Ангрена хоть и привыкли жить среди чудовищ и черной магии, но никогда не забредали в Ийсгит. Лирийцы только один раз наткнулись там на след человеческого жилья: посреди ольшаника они заметили очертания крытых соломой хат.
— Поселок жилой? — обратилась Мэва к разведчикам.
— С этого расстояния сказать нельзя, госпожа.
— Разве что в нем живут чудовища, — ответила Лиса, осматривая обглоданные кости.
Лирийцы вошли в деревню с оружием в руках, готовые к бою. Они быстро убедились, что поселение заброшено: подгнившие дома склонились к земле, тропинки поросли высокой травой. Но кто-то здесь побывал, и притом совсем недавно: это можно было понять по трупам гулей, лежавшим у колодца. Мэва встала на колени возле одного из чудовищ. Оно было разрублено пополам. Тот, кто нанес этот удар, должен отличаться необычайной силой… И орудовать бритвенно острым мечом.
— Ведьмак, — заключила Лиса, осмотрев глубокие порезы, пропитанные какой-то субстанцией, и слегка подгорелые края ран.
— Сейчас их придет еще больше. — Мэва вскочила на ноги, разбойница выхватила метательный нож, бросая его в источник звука… Из хаты вышел мужчина в тяжелом кожаном доспехе. Осмотрел вонзившийся в нескольких сантиметров от лица нож и одобрительно хмыкнул, пройдясь взглядом кошачьих глаз по фигуре бросившей его девушки. Он был ранен…
