— Надеюсь, не эта тварь здесь похоронена и решила восстать, — прошептала Лиса, доставая кинжал.
— С чего ты решала… — начал было Рейнард, но его прервал внезапно раздавшийся где-то неподалеку протяжный вой.
Мэва отвернулась от эльфской живописи и увидела пламенеющие во тьме глаза… Даже не лице Эйка был заметен страх. Рыжая же разбойница невозмутимо осматривала существо и придумывала возможные решения данной ситуации.
— Эйк, — позвала она рыцаря, — кто это? Я не вижу.
— Я…я…
— Ясно… Солдаты! Не давайте ему себя укусить и больше уворачивайтесь, чем отражайте атаки… Это может быть вампир, они часто обитают в эльфских развалинах, или еще какая тварь… — тараторила Лиса, пока ее не прервал еще один рев, а на стене не отразились в свете факела королевы оленьи рога. — Бес! Это бес! — она отскочила от места, где стояла, потому как туда прилетел камень, который бес рогами подцепил с пола руин.
Внезапно многие из солдат, как в каком-то дурмане, начали переходить на сторону чудовища, но он их не трогал.
— Что… Что такое? — возмущалась королева. — Быстро возвращайтесь в строй! Это приказ!
— Сейчас они подчиняются ему, — объясняла Лиса. — Не смотреть в глаза монстру! — крикнула она громче, чтобы все ее слышали.
— Что делать? — спросил Рейнард, хватая королеву, потому как в нескольких сантиметрах от нее приземлилась огромная лапа.
— Нужен огонь, взрывы и как можно быстрее ранить глаз в его лбу, гипноз спадет — наши вернуться… Ну же! Не стоим на месте! — командовала разбойница.
Кобели устроили взрывы и огонь, Рейнард отдавал приказы арбалетчикам, а Лиса с королевой приняли ближний бой, пытаясь ближе подобраться к бестии, чтобы ранить его могучие лапы и не попасть под них. Сухожилия получалось перерезать, однако бес быстро лечился, и новые раны мигом заживали. Мэва уже потеряла надежду уничтожить монстра, однако в один момент Арньольф вогнал по самую рукоять свой топор в заднюю лапу зверя, а Лиса в переднюю, королева, которая единственная находилась ближе всех к его туловищу, воспользовалась неподвижностью врага, и воткнула меч ему в сердце. Чудовище неистово заревело, пытаясь свободной лапой ударить Мэву. Но ему не позволила сделать это веревка, брошенная новым изобретением Барнабы. Веревка была покрыта серебром, потому впилась в кожу чудовища, выжигая кровавые полосы, Гаскон в этот момент пустил стрелу прямо в третий глаз на рогатой голове. И чудовище пало. Королева осмотрела тело бестии при слабом свете факела. И содрогнулась от омерзения.
— Может, и хорошо, — тихо прошептала она, — что мы сражались в темноте…
Очухавшиеся от гипноза солдаты возвращались в строй, ничего не понимая и расспрашивая сослуживцев, как была выиграна битва. Лиса тяжело дышала, держась за правый бок. Королева прекрасно понимала, что от той силы, с которой она получила удар лапой по боку, у девушки наверняка сломались несколько ребер. Но ее выдержке могли позавидовать даже опытные бойцы: даже с таким ранением она продолжала сражаться. Рядом с рыжей возник Гаскон, не менее потрепанный и грязный, он перекинул себе на плечо ее руку, поддерживая за спину, чтобы девушке было легче. Она отказалась пройти к медикам, желая узнать, что же все-таки здесь находится.
В конце коридора находилась закрытая дверь. Прежде чем кто-либо к ней приблизился, она отворилась с грохотом, открывая вход в круглый зал. Сквозь отверстие в своде проникали лучи солнца, которые вырывали из тьмы каменный постамент и меч, который на нем покоился.
— Магия… — тихо прошептала Лиса. — Аккуратнее, королева, мы уже столкнулись с одним бесом, не надо вызывать черта из табакерки…
— Нет, Фокси, — перебил ее Уэверт, — это другая магия, — он осмотрел сохранившие стены и надписи на них, — Эльфы, которые соорудили эту гробницу, покинули Ангрен сотни лет назад. Тут покоятся останки великого воина, который защищал топи болот от древнего зла… Предполагаю, это его оружие, — указал он на меч.
Мэва схватила оружие и почувствовала, как тепло наполняет ее руку. Усталые мышцы перестали дрожать, расслабились задубевшие от влажности пальцы. Королева на пробу несколько раз взмахнула мечом, со свистом рассекая воздух, и с одобрением покачала головой. Сюда стоило прийти. Уэверт попросил, чтобы королева позволила ему осмотреть обнаруженный меч. К нему присоединился Баранаба Бекккенбауэр. Гном и эльф сосредоточенно изучали надписи, выгравированные на гарде.
— Ты понимаешь, что здесь написано? — спросила Мэва гнома.
— Я понимаю слова… но не уверен в их значении. «Держи меня, и посреди кроваво-красных вод надежды не оставь»
— Это означает, что любой, кто возьмет этот клинок, даже посреди разрухи и смертей не потеряет надежду найти выход и правильный путь. Это отличный меч, rhena. Он будет служить тебе верой и правдой, — объяснил эльф, возвращая меч королеве.
— Пойдемте отсюда, и как можно скорее, — Мэва глянула на побитую разбойницу, которой следовало оказаться у медиков, но эта упертая девчонка не желает пропускать все самое интересное.
Выйдя из гробницы, Гаскон сразу же увел раненную к Исбель. Та напоила девушку микстурами, намазала мазями и прошептала заклинание. Вскоре Лиса уснула целебным сном, кобелиный князь перенес ее в повозку и сам сел рядом, не желая оставлять своего Лисенка одну. Манипуляции чародейки помогли, и уже на следующий день девушка не чувствовала дикой боли в ребрах, но покидать лежачее положение ей было строго настрого запрещено.
Из-за того, что Гаскон не выпускал Лису из повозки, девушка пропустила тот момент, когда отряд покинули друиды. Но, как потом рассказывала королева, они это сделали тихо и неожиданно, просто отдали немного денег и ушли. Впрочем, рыжая не особо грустила, а даже была рада попрощаться со старыми знакомыми. Может быть от этого, а может от волшебного лечения целительницы, но ребра девушки быстро срослись и на следующий день она уже ехала счастливая в седле, весело переговариваясь с Гасконом.
— Боги, боги — мочи нет! Всем есть парни, а мне не-е-ет!
Мэва обменялась удивленными взглядами с ехавшим рядом кавалеристом. Слова песенки были хорошо слышны. Та, что ее пела, должно быть, находилась совсем рядом, и, судя по дикции, в изрядном подпитии. Лиса с Гасконом весело переглянулись, ожидая продолжения. Минутой позже взорам измученных походом лирийцев предстала небольшая деревня. Посреди нее горел костер, вокруг которого весело танцевали босые беззаботные крестьяне. Они шумели и смеялись, но едва заметив королеву, тут же смолкли и остановились, сбившись в кучу и пряча детей за спинами.
— Спокойно, — сказала Мэва. — Мы не причиним вам зла. Что это за праздник? Свадьба? Девичник?
— Нет, госпожа, — отвечал один из крестьян. — Хель’айс. Боги очередной год милостиво наполнили зверьем наши силки и сети, настало время их поблагодарить.
— Да, — кивнула королева, погружаясь в свои невеселые мысли. — По крайней мере, вам есть за что…
— Каждому есть за что, госпожа, — убеждал ее крестьянин, — Даже таким бедным людям, как мы. А чего уж говорить про королеву. Если хотите… Оставайтесь на ночь с нами. Места у костра в достатке, песен тоже хватит на всех.
— Ну, песен мы можем добавить и своих, — весело переглянулась Лиса со своим помощником, который доставал лютню Эльдайна.
— Почему бы и нет, — Мэва соскочила с коня. — Каждому надо когда-то отдыхать.
Солдатам не нужно было повторять дважды. Они поспешно сняли кольчуги и шлемы, после чего присоединились к празднующим селянам. Под звуки флейт, дудочек и скрипок люди Мэвы веселились до самого утра. Наконец-то они могли отдохнуть, позабыть о Нильфгаарде и о чудовищах, которые скрываются в тростниках. Гаскон крутил в танце Лису, счастливо улыбаясь. Но их идиллию прервал Арньольф, который попросил разбойницу спеть ту самую песню, которую девушка напивала в день их встречи. Разбойница не отказала воину, к тому же Уэверт давно ждал ее у костра, настраивая лютню, подарив на прощание легкий поцелуй кобелиному князю в щеку, она ушла петь*. Насупившийся Гаскон присоединился к всегда недовольному такими попойками Рейнарду, и вскоре у них завязался разговор, который случайно услышала королева.
