— Лиса, если Мурко спустится с гор, твоя банда может его принять?
— Ни моя банда, ни я не люблю, когда мне врут. Когда пытаются мной воспользоваться, когда тратят мои силы и силы моих лисов зря, — процедила она, прожигая Видмара взглядом, да так, что даже у королевы пробежали мурашки по коже. — Ты можешь спуститься с гор и заработать себе имя честным трудом, но не жди, что тебе будут поблажки…
Королева разрешила забрать Мурке казну своего клана, потому что поняла, что поддержки банды лисов он не получит. Когда краснолюд скрылся вдали, волоча на спине сундук, набитый золотом Видмаров, Мэва решила, что хватит откладывать разговор с Лисой.
— Лиса, есть разговор, — позвала ее королева в свой шатер на привале. — Объяснись.
— Что, прости? — не понимала разбойница.
— Объясни свое поведение. То ты спокойно доверяешь кому-то свою жизнь при первой встречи, то подозреваешь во всех смертных грехах. Как это понимать? — королева сложила руки на груди.
— Ах ты об этом…
— Да об этом, — хмурилась Мэва, разглядывая спокойную девушку в лисьей шкуре.
— Пойми, королева, это… это что-то за вроде инстинктов… Ну, знаешь, чуйка, кому можно верить, а кому нет… Она меня никогда не подводила. Просто посмотрел в глаза и сразу чувствуешь можно ли доверять этому человеку или краснолюду, эльфу, низушку… Просто… Что-то вроде проверки, — Лиса пыталась подобрать слова, нервозно махая хвостом.
— Я поняла. Но… но как это работает? — недоумевала королева.
— Да я не знаю, честно, — заверяла разбойница, положа руку на сердце. — Сама сначала не понимала, как это происходит и как этим пользоваться, а потом… Потом как-то раз нам попался один купчик, который хотел украсть у своего отца одну картину их сейфа. Он уверял, что ему нужна лишь эта писанина, а все остальное, мол, всякие акции, золотые статуи, драгоценные камни и мешки золота мы сможем забрать себе… Помню, он долго вглядывался мне в глаза, убеждая, что им выбранный день подходит лучше всего для атаки…
— И что же было потом?
— Во мне росло чувство беспокойства, и я ему не верила до конца. Я согласилась на его условия, только… в назначенный день не полезла в особняк его папаши, а подождала до следующего дня… А там и воровать ничего не пришлось. Оказалось, купчик решил нас подставить. В тот день и час, когда мы должны были вскрывать сейф в подвале здания, он в спальне задушил своего отца, попытавшись имитировать пытки. Он хотел поскорее заполучить наследство, которое, как оказалось, хранилось не только в сейфе поместья, но и в банке, где была внушительная сумма денег. Когда на следующий день обнаружили тело купца и, прошу заметить, ни следа взлома, ни следов ограбления, первым подозреваемым оказался милый сыночек. Который под пытками признал свою вину, а потом его вздернули… Деньги купчика хотел приватизировать банк, однако, лисы забрали то, что им полагалось из сокровищ. А картина до сих пор находится в норе… Так что, королева, я чувствую, когда мне кто-то врет. Просто вижу это в их глазах.
— Хорошо, это понятно. Но как у тебя получается точно знать, что произойдет? Как это было с дректагерами? — спросила Мэва.
— Тебе это не нравится? Я… я… — она обняла себя за плечи, пятясь от королевы.
— Нет, нет. Все хорошо. Просто мне интересно, почему так получается, — поспешила успокоить девушку Мэва, схватив ту за предплечье. — Просто объясни, пожалуйста.
— Я не знаю… Это было всегда. Я просто могу предположить, что будет дальше… Это так, как будто я могу видеть будущее, но не так… Я смотрю на вещь и представляю, что могу с ней сделать, и как это на нее повлияет. Представляю возможные варианты, и выбираю, если не самый лучший, то самый возможный… А потом это сбывается, — Лиса грустно посмотрела в сторону. — Из-за этого от меня отвернулись родители… Это иногда пугает моих лисов. Но я не могу с этим ничего поделать, — обратила разбойница полные боли голубые глаза на королеву, — я… я думала, это поможет… — ушки лисички плотно прижались к голове, хвостик мелко трясся, неужели она ожидала, что Мэва выгонит ее?
— Я поняла, у нас это назвали бы логикой, смекалкой, опытом… Это мало подходит такой молодой девушке, как ты, — королева просто заключила в объятия маленькое рыжее недоразумение, которое свалилось ей на голову в Аэдирне, в этот момент Мэва впервые ощутила горечь от того, что у нее двое сыновей и ни одной дочери…
В палатку королевы ворвался Гаскон, без предупреждения, как обычно, и застал эту картину. Сначала он опешил и хотел было уйти, чтобы не мешать такому моменту, но кобелиный князь не был бы кобелиным князем, ни придумай он новую шутку:
— Оооу, девчат, а что это вы без меня обнимаетесь тут? — он обнял их обеих, прижимая к своей груди, отчего Мэва недовольно заверещала, а Лиса засмеялась, отвечая на объятия парня, — Лисенок, ты в порядке? — шепнул он ей на ушко, в ответ послышалось согласное мычание, парень прикрыл глаза, вдыхая ставший таким родным запах.
— Я вам не мешаю? — осведомилась королева, смотря, как счастливая парочка застыла в объятиях друг друга по середине ее шатра, улыбаясь с закрытыми глазами и вдыхая аромат друг друга.
— Прости, королева… — отскочила Лиса, как будто ее застали врасплох, на щеках наливался красным румянец, — Я… я пойду, если я больше не нужна, — Мэва кивнула, а лисичка исчезла в проеме шатра.
— Ты что-то хотел сообщить, Гаскон? — осведомилась королева у парня, что еще долго улыбался тому месту, где секунду назад была Лиса.
— Да, вроде, нет, — как ни в чем не бывало ответил кобелиный князь, — А чевойта вы тут обнимались? — спросил он.
— Меня больше интересуют ваши взаимоотношения…
— Ну ладно, не хочешь — как хочешь. Я пойду, пожалуй, — и он тоже поспешил удалиться. Королева покачала головой, улыбаясь, и вернулась к своим делам.
Лирийцы ехали по узкой тропинке, которая петляла вдоль края скалы. С одной стороны тропы вздымались обледеневшие скалы, а с другой — зияла пропасть в сотни стоп.
— Вы б могли хоть загородку поставить, — буркнул Гаскон стряхивая снег с шапки и стараясь идти за Лисой, потому как та всегда безошибочно знала куда ступать.
— Мы все собираемся, — ответил Габор. — Только нам надо сперва установить, какой высоты будут столбики.
— Чего? — не понял парень.
— Ну ты подумай: столбики будут рассчитаны на рост среднего краснолюда или человека? Дебаты тянутся уже лет двадцать! С одной стороны…
Габор не успел привести аргументы его прервал барбегаз, который выскочил из-за скал.
— Копьями его! Под брюхо! — солдаты быстро управились с одиноким чудовищем… Но лошади, запряженные в одну из телег, перепуганные звуками боя, понесли.
Возница до последнего пытался справиться с лошадьми, но ничего не вышло: они увлекали его в пропасть вместе с телегой и солдатами на ней. Телега приземлилась на выступе скалы, стопах в двадцати ниже. Через минуту там уже было полно барбегазов… Еще через минуту туда спрыгнула Лиса. Перевязанная веревкой, которую держал Уэверт и еще пара лисов. Гаскон ошеломленно пытался что-то предпринять: то ли бросится на Уэверта с кулаками, ведь тот подставил его Лисенка, то ли спуститься самому вниз и уже там отчитать по полной программе саму виновницу нервного срыва кобелиного князя.
— Гаскон! — позвала его Мэва. — Бери добровольцев и пойдем.
— Но туда можно спуститься по веревке… Только без доспехов, щитов и тяжелого оружия… Там…
— Лиса. Я вижу. Надо торопиться.
В это время главарь лисов вместе с выжившими солдатами из телеги пыталась увернуться от быстрых движений барбегазов на крохотном клочке земли, краем которому была пропасть. Рыжая разбойница напрягла все свои мышцы, стараясь делать выпады в сторону чудовищ. Парочку монстров ей удалось убить: она наносила легкие порезы стараясь повредить их глаза — это на какое-то время остужало их пыл, однако, потом они нападали с большей яростью. Лиса не уступала им. Она чувствовала неведомый прилив сил. И желания убивать. Только после второго павшего барбегаза она заметила, что ее клинки пылают огнем. Отвлекшись на секунду, девушка могла бы пропустить удар врага, но ее прикрыл Уэверт, который со скалы следил за боем, держа лук наготове. Разбойница кинула короткий ошеломленный взгляд в его сторону и поняла, что он не меньше ее напуган обстоятельством огненных кинжалов. Клинки потухли, а к девушке уже спешил хмурый Гаскон. Он ничего не сказал, но по его серьезному настрою было понятно — разговора не избежать.
