— Открытая горная выработка, — сказал Габор. — Мы добывали оттуда алмазы… Пока не наткнулись на чудовищ.
— И что теперь? — спросила Мэва.
— Габор, посмотри-ка мне в глаза, — прервала Лиса, после того, как краснолюд взглянул на нее, она кивнула чему-то своему и ответила, — Сжечь их надо. Только думаю нам не хватит ни бомб, ни горючей смеси…
— Здесь рядом дамба. Если мы ее прорвем, вода зальет Глубины и все ходы, откуда лезут бестии. Только… Нужно обойти выработку, там есть спуск с другой стороны, — объяснял Габор.
— Ага, и вместо гулей и накеров появятся у вас тут утопцы, — разбойница снова долго вглядывалась в глаза краснолюда, а потом как ничего не бывало повернулась к королеве, — Ну лады, действуем по отработанной схеме?
Мэва напрягла зрение. Она разглядела дамбу — и кишащих перед ней монстров. Солдаты смотрели на королеву выжидательно, с оружием наизготовку. Она знала, что они отправятся за ней в бой, несмотря на страх. Повернув голову к разбойнице, она кивнула. Лиса и Гаскон удалились за своими людьми, Рейнард начал построение.
— Габор! — позвала Мэва, перекрикивая буран. — Есть у вас здесь, в Махакаме, барды?
— Конечно, есть.
— Тогда сегодня у них появится сюжет для песни. Об отваге! О героизме! О Лирии! Йи-и-ха! — с этими словами королева пришпорила коня, ухватила знамя, и подняв его высоко над головой, помчалась навстречу чудовищам.
Гаскон перехватил руку спешащей куда-то рыжей разбойницы:
— Лисенок, давай без приключений? — девушка взглядом прошлась по окружающей ее обстановке, поднимая левую бровь, как бы говоря, что без приключений не получится. — Да, согласен, не лучшее время подобное говорить, но… Лисенок… — он сжал ее ладошку, и она поняла без слов, сжимая его руку в ответ.
— Это и к тебе относится, милый, — она, поднявшись на носочки, чмокнула его в щеку, подмигнула и продолжила свой путь.
Об этой битве действительно потом слагали песни. Никакие когти и клыки не сумели в этот день сокрушить стены из щитов, которые выставили лирийцы. Никакая чешуя не смогла защитить чудовищ от их стрел и мечей.
— Вперед, вперед! Покажем бестиям, что это они должны нас бояться! — закричала королева.
В конце концов чудовища бросились бежать. Но лирийцы отрезали им путь к отступлению и подталкивали их к краю Глубин Давора. Теснимые со всех сторон, бестии начали сыпаться вниз с ужасным ревом. А потом наступила тишина. Королева встала на краю обрыва, тяжело дыша и опираясь на меч. Со дна шахты доносились лишь сдавленные рыки и стоны.
— А теперь затопим эту дыру, — сказал Габор. — Больше отсюда никто не вылезет.
Ледяная вода наполнила покинутую шахту. Глубины Давора в мгновение ока обратились в Пруд Давора. Мэва возвращалась на перевал, грязная от крови, измученная — но счастливая. Она подошла еще на шаг ближе к тому, чтобы получить поддержку краснолюдов в войне с Нильфгаардом… Скоро ее догнали и ее верные командиры: Рейнард важно вышагивал, не желая выказывать усталости и полностью разделяя чувства королевы, Лиса и Гаскон что-то бурно обсуждали, Мэва видела, как во время битвы они защищали друг другу спины, стараясь не терять другого из поля своего зрения, от этого королева иногда ловила себя на мысли, что рада за них, и даже немного завидует… Коротко взглянув на графа, она понимала, что также просто и легко, как у бандитов, у них навряд ли получится, да и Рейнард, наверное, не видел в упертой королеве, которая сражается наравне с солдатом, кого-то больше, чем свою госпожу…
Когда лирийцы отошли на приличное расстояние от уничтоженного гнездовья чудовищ, Мэва приказала разбить лагерь и послала квартирмейстера за выпивкой и закуской. Солдаты развели костры, сложили оружие. И вскоре по всему лагерю послышались песни и задорная музыка. Гаскон не упустил возможности пригласить рыжую на танец, а потом они куда-то пропали вдвоем…
— Ваше Величество… — Мэва услышала за спиной голос Рейнарда. — Прибыл посланник от старосты.
Королева обернулась. Перед ней стоял краснолюд в богато украшенном кафтане и расшитом золотой нитью кивере. Мэва улыбнулась и гордо подняла голову. Она ожидала похвалы и обещания помощи в войне с Нильфгаардом.
-До старосты дошли слухи о твоих деяниях, госпожа… — сказал краснолюд. — Он в ярости. И требует объяснений.
— В ярости? Но… Отчего же? Ведь я вам помогла! — опешила королева.
— Староста Гоог ждет у Длинного моста. И лучше не заставляйте себя ждать.
У королевы внезапно пропала охота праздновать. Она отошла немного в сторону от костров, чтобы побыть одной. В голове никак не хотело укладываться то, что всё это было напрасно. Что все эти потери, все старания…
— Госпожа… Что сообщил краснолюд? — появился из неоткуда Рейнард.
— Что староста в ярости и ждёт у моста… — отстраненно ответила она, отвернувшись, чтобы не показывать собравшихся в уголках глаз слез.
— Мэва… — она почувствовала легкое прикосновение его руки к своей, по телу прошел разряд тока, а потом пробежались мурашки от осознания, что граф, наверное, впервые назвал ее по имени, — Я верю, что у… — он прокашлялся, собираясь убрать руку, но она крепко сжала ее, будто это был единственный шанс на спасение, — что у тебя… у нас… все получится…
— Рейнард… — Мэва сжала его ладонь, грея замершие пальцы и уставшую душу, — спасибо…
Она подождала, пока погаснут огни и утихнут песни, после чего дала приказ выступать.
Отряд Мэва продолжал свое путешествие по горам Махакама. А королева все больше понимала, что представление, которое складывается у людей о краснолюдах во многом ошибочно. Они не являлись жадными полуросликами, которые как зеницу ока берегли свои сокровища, наоборот, встречая ее отряд, жители Махакама, от простых кузнецов до зажиточных глав кланов старались проявить великодушие и гостеприимство. Не раз королева замечала, что краснолюды тайком передают солдатам хмельные напитки и краюшки хлеба. Также они были прекрасными рассказчиками, хоть и вели повествование в своей неповторимой манере речи, используя иногда такие слова, что у Мэвы краснели уши. Но самое главное, что поняла королева, это то, что в Махакаме не все так гладко, как думается жителям низин. Упертые краснолюды выбрали себе место жительства, где круглый год бушуют снежные бури, а весной из их шахт вылезают смертоносные чудовища. Еще одним недугом, которое может постигнуть жителей гор, оказалось землетрясение…
Мэва приметила на горизонте тёмный силуэт, который выделялся на выпавшем снегу. Это была разрушенная, рассыпавшаяся на части башня. Вокруг были видны остатки других построек: базальтовые плиты, поднимавшиеся из вечной мерзлоты. Габор объяснил, что это руины когда-то богатого рода Видмаров, однако землетрясение разнесло все на мелкие кусочки. Но один уцелевший все-таки остался и просил о помощи. Краснолюд, которого нашли в обрушившемся здании, представился Мурко Видмаром, свое нахождение здесь он оправдывал тем, что вернулся в родовое поместье за одной семейной реликвией. Королева согласилась помочь найти реликвию и уничтожить чудовищ. Лиса попыталась отговорить Мэву, говоря, что что-то тут неладно, но так как она не смогла объяснить в чем проблема, то королева поспешила ее успокоить, заверив, что прикажет войскам отступать сразу, как это самое «неладное» начнется, неважно что это будет.
Как и обещал Мурко, внутри старого разрешенного поместья оказалось множество чудовищ. Трупоеды окружали отряд Мэвы, но видавшие виды, да и просто уже закаленные боем со всякой мерзостью солдаты не страшились бледных голов и острых клыков. Мурко Видмар не спешил помогать в бою, прячась за щитами пехотинцев. И едва закончился бой, он побежал к сундукам, наполненные золотом. Вот какую реликвию искал краснолюд.
— Похоже, что Мурко не был с нами искренен. Никакая это не реликвия, а казна клана Видмаров. Мы уж думали, что она пропала навсегда… — злился Габор.
Прижатый к стене, Мурко признался, что дело действительно было вовсе не в сентиментальных чувствах. Краснолюд собирался покинуть Махакам и начать новую жизнь среди людей, а чтобы ни в чем себе не отказывать ему нужны были капиталы. Оправдывался он также и тем, что ему надоело жить под чужую указку и постоянно следовать кодексу Штейгера. Королева выслушала сетование краснолюда на махакамскую жизнь, услышала мнение Габора, который утверждал, что казна принадлежит старосте и должна к нему вернутся, а потом она в надежде посмотрела на Лису. Та хмурая стояла, сложив руки на груди, и совершенно не обращала внимание ни на краснолюда, ни на Мэву.
