— Лис… — позвал увлекшуюся девушку парень хриплым, глухим голосом, — Лисенок, — прокашлялся он, пытаясь вернуть привычное лицо, — Ты я вижу воспринимаешь всё сеее…
Договорить ему не дали маленькие пальчики, которые продолжили свое путешествие и уже приподнимали ткань трусов. Он глубоко вздохнул, сглатывая вязкую слюну. Девушка продолжала вглядываться в его лицо. Отчего он еще больше терял самообладание. Хотелось расцеловать каждую веснушку на ее щеках, впиваться в этот ротик, сминая губы, а еще больше хотелось взять ее. Но она вела какую-то свою игру, и он, онемев, наблюдал за ней без шансов что-то сделать. Магия, не иначе. Её пальчики оттянули резинку, опуская вниз. Еще один вздох. Задержать дыхание… И задохнуться нахер. Потому что она опустила глаза. Опустила глаза. Чтобы посмотреть вниз, на него во всей естественной красе. Парень не сводил с нее глаз. Ее язычок быстро прошелся по губам, облизывая. Кажется, в этот момент он издал какой-то звук, потому что заинтересованные голубые глаза обратились к нему.
— Можно? — слегка хрипловатым голосом спросила Лиса.
— Д-да, — ответил парень, в голове проскочило сотня картинок этого «можно», но он старался не терять связь с действительностью, потому с трудом сфокусировал взгляд на заинтересованном лице разбойницы, которая с каким-то азартом первооткрывателя рассматривала его.
Маленькие пальчики коснулись стоящего колом члена. Вздох. Глаза боязливо поднялись, предполагая, что эти действия приносят боль.
— Продолжай, — выдохнул Гаскон, хитрой лисичке дважды повторять не пришлось, и в следующую секунду указательный пальчик прошелся по все длине, большой коснулся головки, увязая в предэякуляте. Носик девушки сморщился, однако руку она не убрала. Вернувшись к основанию, ладошка уже полностью обхватила член. Парень рыкнул, прикрывая глаза. Лиса медленно провела вверх, изучая и осматривая рельефные вены. После повтора этого движения пару раз, Гаскон поспешил убрать руку девушки, — Вода остынет, — прохрипел он. А потом, не вытерпев, впился в ее губы жестким страстным поцелуем, — Одна нога здесь, другая в твоей постели, — подмигнул он, снимая до конца штаны с трусами и залезая в бадью.
Оказавшись в теплой ванне, парень не сколько согрелся от горячей воды, сколько запылал огнем желания, когда увидел маленькую лисичку, которая с улыбкой медленно начала расстегивать пуговицы своей рубашки. Он следил за каждым ее грациозным движением. Вот последняя пуговица расстегнута. Затем ненужная ткань съехала по рукам на пол. Выдох. Аккуратная небольшая грудь с торчащими сосками, плоский животик, местами покрытый шрамами, округлые бедра… Блестящая струйка, видневшаяся на внутренней стороне бедра. Точно не вода.
Плевать! Руки уже давно горят, как и он. Он больше не намерен терпеть! Выскочив из бадьи, он в одно движение преодолел расстояние, разделяющее их. Впился в губы. Обвил руками талию. Прижал к себе, близко-близко. Подхватил на руки девушку, неся в сторону кровати. Плевать на все! Она пыталась что-то сказать, но требовательные губы не давали даже сделать вздох. Ножки обхватили его торс, прижимаясь пахом ближе, отчего он рыкнул в поцелуй:
— Лисенок… Доигралась, — говорил он в перерывах между поцелуями, которыми он осыпал ее щеки, нос, линию челюсти, переходя на шею, прикусывая кожу. Послышался первый стон.
Они уже лежат на кровати. Голые, мокрые, сгорая от страсти. Правая рука Гаскона медленно провела по боку девушки к бедру, дальше к коленке и назад к внутренней стороне, к самому сокровенному. Прошлась по струйке ее сока, который стекал, пока она стояла с ним за ширмой. Пока трогала его. Пока целовалась с ним… Левая рука переместилась на грудь, сжимая, играясь с сосками. Новый стон. Сладкий. Протяжный. Ее ручки прошлись по его ребрам, обхватывая спину, сжимая напряженные мышцы. Рука парня накрыла лобок, осторожно задевая большим пальцем нежные складочки, направляясь к маленькой горошинке.
— Ах… Гаскон!
— Тш-ш-ш… Лисенок, получай удовольствие, — тихо проговорил он ей на ушко, после прикусив мочку.
Провел дорожку поцелуев по скуле к порозовевшим губам. Смял их, слегка покусывая и зализывая укусы, пока большой палец на клиторе совершал круговые движения, а средний слегка надавливал на вход. Девушка попыталась сомкнуть ноги, но это мало получалось.
— Расслабься, Лисенок, — повторял Гаскон, оставляя засосы на ключицах.
Поцелуи спустились ниже. Лиса попыталась расслабиться. Узел внизу живота неприятно ныл, желая найти освобождение. Губы кобелиного князя оказались на левом соске, в то время как на правом его рука старалась повторить движение губ, сжимая и поглаживая. Сладкий длинный стон, пересохшее горло хрипело. Средний палец проник внутрь, прошелся по узким стенкам и почти вышел наружу, дразня и распаляя чувства. Зубы сжались на соске, пальцы повторили этот жест. Средний палец продолжал совершать поступательные движения. На клитор мягко надавливал, теребя, большой. Лиса думала, что сейчас взорвется от эмоций. Гаскон, пытаясь хоть как-то утолить свой голод по ее телу, терся членом о ее ногу.
Когда и второй палец утонул в складочках ее лона, а на шее не осталось, наверное, не помеченного им места, парень заменил свои пальцы на головку. Пока входил на всю длину, не разрывал поцелуя, пытаясь сгладить и отвлечь от боли, разрешив себя больно укусить за губу и впиться ноготками в плечи. В уголках глаз цвета глубокого моря скопились слезы. Вытер их все, давая время привыкнуть к новым ощущениям, сдерживая себя, чтобы не начать двигаться в этом жарком и узком лоне.
— Лисенок… — прохрипел он, куда-то в ее шею, из последних сил стараясь не двигаться, однако девушка в следующую секунду сама подмахнула бедрами ему навстречу, вырывая стон из его рта.
— Гаскон… — простонала она, сама впиваясь в его губы.
Парень начал двигаться. Медленно. Иногда слыша ее болезненные вдохи. Иногда — блаженные стоны. Он сам уже с трудом контролировал голос. Что-то шептал на ушко. Ушко… Лисье ушко. На макушке. Посмотрел вниз. Зажатый между ее телом и кроватью рыжий хвост метался из стороны в сторону… Он долго не вытерпит. Рука возвращается на клитор. Рыцарь должен позаботиться о благополучии его дамы. Определенно его. Он никому ее не отдаст. Это тельце. Упругую грудь, рыжие разметавшиеся по подушке кудрявые волосы, маленькие пальчики, что сжимают его плечи, розовые губы от его поцелуев, алеющие щечки, покрытые россыпью веснушек, голубые глаза, что сейчас заволоклись туманом страсти, ножки, прижимающие его ближе, милый пушок рыжих волосков на лобке, лисьи ушки и хвостик…
Он чувствует пульсацию. Ее. Ее стеночки сжимают его, содрогаясь в спазмах оргазма. Бровки хмурятся, изо рта вылетает тихое «Гаскон», и она, выгнувшись в позвоночнике, падает на кровать. Еще пара движений и он поспешил выйти из нее, изливаясь на живот. По бедру потекли соки, смешанные с кровью. Совершая действия на каком-то автомате, нашел неподалеку какую-то тряпку, вытерев кровь и сперму, бросил на пол и устроился рядом с девушкой.
— Ты как? — провел он рукой по ее бедру.
— Мне понравилось, — призналась Лиса, смотря на него со счастливой и усталой улыбкой. Гаскон хмыкнул. Притянул ее ближе к себе.
— А ванну так-то надо бы принять, — проговорил он, потом кое-что вспомнив, спросил, — не знаешь, как они появились без шубки? — провел парень по ушкам.
Девушка удивленно потрогала ушки и подняла хвостик, осматривая.
— Без понятия, — ошеломленно сообщила она, потом, повернувшись к нему, виновато прижала ушки к макушке, — Прости, это… наверное…
— Лучшее, что со мной было, Лисенок, — поспешил приободрить парень, — И сейчас у меня похоже снова…
Лиса округлила глаза, посмотрев вниз. И правда… Снова.
— Пошли в бадью, надеюсь, не очень остыла… — поднялся он с кровати, подавая руку девушке, — Я тебе спинку потру, — подмигнул он, лукаво улыбаясь.
На следующие утро никто не заметил, что из комнаты Лисы вышел еще и Гаскон. Солдаты болели с похмелья, Рейнард с Мэвой и Габором обсуждали дальнейшую дорогу. Когда отряд двинулся в путь только граф недоверчиво глядел на пару, и то длилось это недолго, потому что свое брюзжание Рейнард решил направить на солдат, которые всё еще страдали от целой ночи гуляний. В их головах разносился неприятный гул, а иногда стук, будто кто-то стучит кайлом о камень. Однако, оказалось, что это слышали не только помятые попойкой солдаты. Но и краснолюды, что стояли у одной из шахт. Горняки, чьи усы и бороды были покрыты инеем, торчали у входа в шурф уже довольно долго. Они ждали, пока перестанет стучать. Габор пояснил, что согласно махакамским законам, нельзя входить в шахту, если изнутри раздается стук.
