— Ну как? — спросил Гаскон, обращаясь к королеве. — Готова покрыть себя славой убийцы драконов?
— Мой отец говаривал, что не стоит делить шкуру неубитого медведя, — сказала Мэва, слезая с коня. — Тем более не стоит делить шкуру неубитого дракона. Быть может, он и тяжело ранен… Но достаточно ему один раз дыхнуть огнем, и вместо славы нас покроет могильная плита. Отставить все глупые попытки изображать героя.
Лирийцы переступили порог пещеры. Они шли гуськом, прикрываясь щитами, а за нами наблюдали свисавшие с потолка нетопыри. Лиса шла спокойно, а на удивленные взгляды отвечала: «он не опасен». Однако недовольный Гаскон силой загородил её собой и приказал идти следом, прикрывая обоих своим щитом.
Кельтуллис лежал, свернувшись на подстилке из бриллиантов и золотых монет, окрашенных его собственной кровью. Видя, с каким трудом н поднимает могучую голову, Мэва поняла, что дракон уже не представляет никакой опасности. Гаскон многозначительно присвистнул, оглядев богатства пещеры. Лиса же не спускала глаз с ящера.
— Чего не сделал яд, хотите довершить мечом? — прохрипело чудовище. — Хорошо. Да будет так.
Кельтуллис повернулся, открыв подбрюшье, самое уязвимое место, и спокойно ждал смертельного удара.
— Какой ещё яд? — спросила рыжая разбойница.
— Ха-ха-ха… — Кельтуллис зашелся смехом, зажимая лапой кровоточащий бок, — Они тебе даже не сказали? Подлые карлы…
— Эй! Попридержи язык! — крикнул Габор. — А кроме того, я тоже ничего об этом не знаю!
Кельтуллис недоверчиво оглядел лирийцев, сверля их змеиными глазами. А затем начал свой рассказ. Караван, который до этого Мэва встретила на дороге, отличался от прежних. В этот раз приготовленное мясо для Кельтуллиса было вымочено не только в соли… Но и в отраве. Когда дракон скорчился от боли, в пещеру вошли краснолюды из клана Ференцов… И разбили его яйца.
— Погоди, я правильно поняла?.. — Мэва прервала дракона на полуслове. — Ты… Самка?
— Верно. Так же, как и ты.
Лирийцы словно по команде уставили на Габора.
— Что вы на меня так смотрите? Не заглядывали же мы ему под хвост!
Лиса, воспользовавшись замешательством, тихонько проскользнула мимо Гаскона и прикоснулась к чешуе Кельтуллиса. Она пылала, но девушку не обжигал этот огонь. Голова дракона повернулась к рыжей.
— Если позволите… — вставил Рейнард. — Рассуждения о том, какого пола Кельтуллис, несомненно, занимательны… Но больше меня интересует, как Ференцы опустились до столь позорного поступка.
— Нетрудно догадаться, — ответила Мэва, обратившая внимание на гляделки девушки и дракона. — Они боялись, что дракон увеличит и без того огромную дань, чтобы выкормить молодняк… И потому решили ударить заблаговременно.
— И славно поступили! — воскликнул Эйк. — Зло в зародыше душить надлежит!
Лиса повернула голову к говорящему рыцарю. Драконица проследовала за её взглядом и, почувствовав боль девушки, сказала:
— Мы для них всегда будем злом… Я не хотела, чтобы моих детей постигла твоя участь… Только за нас всё решают остальные, — дракон выдохнул в лицо девушки воздух вместе с паром, так что слезинки, скопившиеся в уголках глаз разбойницы, испарились, — не лей воды… У тебя всё впереди.
К несчастью Ференцов, яда оказалось слишком мало: взбешенная видом разбитых яиц, драконица собрала последние силы и полетела в сторону ближайшего поселка. Затем случилось то, что Мэва увидела собственными глазами… А теперь ей нужно было решить, каким будет конец всей истории. На совести драконицы были десятки, а может даже, сотни жизней… Но на это нападение ее подло спровоцировали краснолюды. Королева смотрела, как рука Лисы в последний раз проводит по голове дракона, потом девушка встала рядом с королевой:
— Друиды верят, что всё в этом мире взаимосвязано. Что на каждое зло найдется добро. Что каждое действие влечет противодействие. Кельтуллис… Ты забрала множество жизней, и за это тебя ждёт кара… Но и тот, кто причастен в смерти невинных существ, твоих детей, понесет наказание. Не сейчас, не завтра, но когда-нибудь судьба обязательно покарает их.
— Я понимаю твою боль, — сказала Мэва после долгого молчания. — Но ничто не может оправдать смертоубийств, которые ты устроила.
— А что бы ты сделала на моем месте? — рыкнула драконица. — Написала бы жалобу старосте Гоогу? Они убили моих детей!
— Я бы сделала то же самое, — без колебаний ответила королева. — Я бы отомстила… Зная, чем мне это грозит.
Чудовище долго смотрела Мэве в глаза… А затем опустило голову.
— У меня уже нет сил защищаться… Нет причины защищаться. Делай, что считаешь нужным, — Кельтуллис взглянула на рыжую, — Друиды во многом правы… Остается надеяться, что на этот раз равновесие не подведет…
Мэва высоко подняла меч — и опустила его с огромной силой, разрубив поперек покрытое чешуёй брюхо. Чудовище протяжно заревело, стегнуло хвостом, рассыпая вокруг бриллианты… И застыло неподвижно.
Кельтуллис последний красный дракон меж Великим морем и Огненными горами, испустил дух. Наступила странная тишина. Никто не славил королеву, не хлопал в ладоши… Только Эйк шептал под нос благодарственную молитву. Лиса нагнулась, касаясь головы дракона:
— Va faill{?}[Прощай]…
— Как-то оно… — Гаскон первый прервал молчание, провожая взглядом уходящую разбойницу. — Как-то оно не слишком эпично.
— А ты чего же ожидал? — Габор упер руки в боки. — Что трубы заиграют или земля затрясется? Вот взял он и сдох, что ж ему еще было делать?
— Я уверен, госпожа, — отозвался Рейнард, — что поэты наделят эту минуту соответствующим величием.
— Наверняка, — королева убрала меч. — Потому что они лжецы.
Королева велела солдатам забрать часть драконьих сокровищ, — немного, ровно столько, чтобы не навлечь не себя гнев Брувера Гоога, но достаточно, чтобы сторицей возместить понесенные лирийцами потери. Гаскон поспешил найти Лису. Она нашлась у своего коня: гладила его, отстраненно смотря вдаль.
— Лисенок, что там эта ящерица говорила? — обратил парень на себя внимание, красные глаза девушки взметнулись к его лицу, а потом она бросилась в его объятия. Гаскон сначала опешил от такого неожиданного действие, но быстро поспешил успокоить рыжую, — Ну, Лисенок, что случилось?
— Зло в зародыше надлежит душить, — ответила тихо она, не поднимая головы, отчего парню пришлось прислушиваться.
— Ты из-за слов Эйка? Да не обращай ты на него внимание! Его как послушаешь, так вообще с ума сойти можно.
— Нет… Я… Меня в три года нашли друиды… Я не помню, что было до, да и практически всё, что было после. А когда… когда спросила у друидов, как я там оказалась… Мне не стали врать… Скорее всего маленький ребенок, говоривший вещи, которые сбывались, для простого человека является злом…
— Тебя бросили одну… — неверующе проговорил кобелиный князь, — Как… как ты выжила?
— Я не знаю… Но для родителей я оказалась злом, которое лучше задушить в зародыше, пока оно не выросло, — парень услышал всхлипы и прижал девушку ближе к себе, — Эти дракончики, они даже света ещё не видели… А для других уже являлись злом.
— Лисенок, тише, тшш… Я не знаю, что с этим делать… Но пойми, ты — не зло. Ты главарь банды, которая принимает в свои ряды каждого желающего, дает людям и нелюдям второй шанс. Ты прекрасный стратег, который сделает всё ради своих. Ты умелый взломщик, ну, не такой умелый, как я, — Лиса тихонько рассмеялась ему в куртку, — Ты ловкая лисичка и храбрый воин… Лисенок, ты не останешься одна, я обещаю, — он взял в руки её лицо, большими пальцами вытирая слезы, — Ты — маленький уголек костра, — он подмигнул ей, припоминая недавний разговор, — А ещё ты можешь опоздать, ведь Мэва уже поехала дальше.
Лиса оглянулась по сторонам, никого не заметив, она поднялась на носочки и чмокнула Гаскона в щеку:
— Спасибо, — застенчиво улыбнулась она, вскочив на коня, и поспешила за отрядом королевы. Парень со счастливой улыбкой вскоре догнал её кобылу, и они поехали вместе, о чем-то переговариваясь. Как бы Гаскон не пытался отвлечь девушку, он часто замечал её полные боли взгляды назад, туда, где осталась пещера Кельтуллиса.
