Старинные настенные часы, висящие над головой, отбивают пять вечера, и я нервно принимаюсь считать минутки до конца рабочего дня. И решение, казалось бы, уже принято, и встреча назначена, а я все метаюсь. Такова уж моя истинно — женская натура. Даже когда я звонила тощему, оповещая, что прибуду в его офис ровно в девятнадцать ноль-ноль, душу все еще грызли сомнения.

Может ну его, это наследство? Плюнуть да растереть. Долов то. Да и не верю я до конца, что оно действительно существует. Но, как говорится, за спрос денег не берут. Ну схожу, ну узнаю. Не устроит что-то, махну рукой на прощание и поминай как звали.

Запах книг меня всегда успокаивал, и я помчалась усиленно гулять между стеллажами, гоня прочь ненужные мысли. Открывая один томик за другим, разглядывая потрепанные корешки и заодно складывая под мышку те экземпляры, что требуют ремонта. Уныло посмотрела на исчирканные ручкой поля одной из недавно возвращенных книг. Пастик стереть тяжело, знаю, потому что занималась этим тысячу раз. Знайте, что так делать нельзя. Писать в книге, все равно, что рисовать у себя на лице. Бессовестно и уродливо.

Поглаживаю старинный роман по обложке, как бы успокаивая его, приговаривая, что обязательно приведу в порядок его бесценные странички.

Я люблю книги. От части благодаря бабушке, а отчасти благодаря тому, что буквы не требуют от тебя различать цвета. Разве это не волшебство? Когда скучные черно-белые слова могут нарисовать в твоей голове целый мир, пестрящий яркими красками, которого и подавно нет в реальности.

Нет, для кого-то они, может, и существуют прямо тут, перед глазами, эти пестрящие радостью краски, но спасибо тощему, который уже услужливо сообщил вам, что я имею врожденное отклонение. Это не тот дальтонизм в привычном его проявлении, о котором все наслышаны, а особая его разновидность под названием тританопия. В целом я путаю только синий оттенок с желтым, и все бы ничего, если бы радостные краски остальных цветов не становились при этом такими невзрачными и блеклыми. Весь мир для меня ежедневно предстает в серых унылых оттенках. Яркость существует только в моей голове, но не в реальности.

Заняв себя лечением книг до конца рабочего дня, я и не заметила, как пролетело время.

С трудом отрываясь от восстановленных страничек романа, я кидаю на них последний, удовлетворенный взгляд и кладу на свое законное место. Обратно на стеллаж с его соседями.

Быстро накинув на плечи тонкий летний плащ, спешу на остановку.

Офис тощего в самом центре города. А постройки в центре отличаются своей первобытностью, поскольку представляют историческую ценность. Не имей они таких прав, их давно бы снесли, возвысив над нашими головами сверкающие зеркальные небоскребы, кишащие важными людьми в пиджаках и галстуках.

С трудом найдя нужную дверь во дворе — колодце, вхожу. Нет, ну он точно аферист, внутренний то ремонт никто не запрещал, а тут обшарпанные стены с отвалившимися кусками краски и стойкий запах плесени. Надежнее застегиваю свою женскую сумочку, чтобы по дороге туда не забрался какой-нибудь незваный гость, в виде клопа, например.

— Оо, Полина Андреевна! — важно произнес тощий, завидев меня на пороге. Дверь в его офис такая низкая, что мне пришлось пригнуть голову, чтобы войти.

— Здравствуйте. — чинно приветствую я и без приглашения сажусь в старинное кресло возле рабочего стола. Так я намерена показать свою решительную уверенность. Пусть знает, что со мной шутки плохи и его аферы тут не пройдут. Вчера вечером я подумала, что все это может являться лишь способом изощрённого мошенничества, когда счастливая жертва не верит своему счастью, в виде неожиданного наследства, а нотариус требует за его услуги несусветную сумму. Но человек настолько ослеплен жаждой разбогатеть на пустом месте, что готов вывалить на стол все свои сбережения.

Ага, держи карман шире — мысленно говорю я тощему. Надо ли уточнять, что настроена я довольно враждебно?

— Итак, Полина Андреевна, нам многое предстоит обсудить. — не торопясь начинает мужчина, но я туту же спешу его прервать.

— Денег у меня нет. Я простой библиотекарь, знаете ли. За Ваши услуги мне платить будет нечем.

Тощий тут же вскидывает ладно вверх.

— О, многоуважаемая, спешу Вас заверить, мне не требуется от Вас никакая оплата. — я недоверчиво сощурилась. — Все расходы за мои услуги уже взял на себя Ваш дедушка еще перед своей смертью.

— Ладно. Тогда, продолжайте. — чинно произнесла я и все равно скептически поджала губы.

Тощий стал нервно рыться в одном из ящиков своего стола. Найдя наконец необходимое, он положил перед собой листок бумаги с аккуратными печатными буквами.

— Я зачитаю Вам список. — важно произнес он и прокашлялся в кулак.

«Список чего?» — хотела уточнить я, но не успела, потому что тощий уже начал читать.

— Швейный завод, что на углу Старой и Нарвежской улицы, постройка под номером 78, Обувной магазин «Мастер Каблук» по адресу Зареченская, дом 6, Пекарня по Конной улице, строение 15, … — примерно на середине списка я отвлеклась, резко стало клонить в сон. — А также фамильный особняк в поселке Конёво, площадью 515 квадратных метров и все, что в нем находится, включая старинные драгоценности в сейфе. И счета в Швейцарском банке.

Тощий выключил свою горделиво-монотонную речь и посмотрел на меня.

— Вы хотите сказать, что все это теперь принадлежит мне? — я спросила это совершенно спокойно, потому что, во-первых, поверить в такое в принципе трудно, во-вторых, без подвоха тут не обойдется. На ум лезут его же слова, что «Для этого придется выполнить пару условий»

— Да. — нотариус спокойно кивает, как будто только что зачитал мне прогноз погоды на будущую неделю, а не завещание на несколько миллиардов.

— И что же мне придется для этого сделать?

Тощий скользнул маленькими глазами в угол своего кабинета, старательно отводя их от меня. Будто ему было неудобно сообщать об условиях. Но все же он отрыл свой рот, обрамленный усами, которые, кстати, по неясной пока причине, сегодня выглядели аккуратнее чем вчера.

— Вам придется выйти замуж, Полина Андреевна.

Он головой что ли приложился? Если и так, то это, несомненно, повлияло на его здравый рассудок. И вот опять я неосознанно озираюсь по сторонам в поисках скрытых камер.

— Замуж? — скептически переспрашиваю я.

Тощий кивает. Подтверждает:

— Замуж.

— За… Вас?

Мужчина бледнеет. Потом краснеет. Потом и вовсе зеленеет прямо у меня на глазах. Может ему плохо стало?

— О, Полина Андреевна. — выдает тот вполне свежим тоном. От сердца отлегло. Плохо не стало. — Нет, не за меня. — на секунду о чем-то глубоко задумался и словно вынырнув из своих мыслей, продолжил. — Но, если Вы, конечно, хотели бы рассмотреть такую перспективу в будущем… Я мог бы пригласить Вас на свидание, скажем…

— Что? Нет! — я поднимаю руки ладонями вверх. — Еще чего не хватало. — осекаюсь на полуслове. — То есть, не так, конечно. Извините. Я имела в виду, что не желаю в данный момент идти на свидание. И замуж тоже.

— Но это непреложное условие завещания. Выйти замуж. Без него Вы не получите наследство. — уверяет меня тощий.

— Но это же бред! Вы мне фиктивный брак предлагаете? Мало того, что это аморально, так еще и противозаконно! Вы не в курсе?

— Я всего лишь выполняю свою работу, и знакомлю Вас с нюансами. Не более. — маленькие глаза забегали по кабинету, прячась от моего прямого взгляда.

— И кто же счастливчик?

Тощий непонимающе взвинтил бровь.

— Ну, тот, за которого я должна выйти замуж?

— Ааах. Андрей Павлович Разумовский. — он произнес это так, будто мне тот час должно стать все ясно.

— А он вообще в курсе, этот Разумовский, что должен на мне жениться? Какая ему выгода? — этот диалог напоминает мне бред двух душевнобольных, и, если честно, я с каждой секундой все больше и больше теряю к нему интерес. Ясное дело, что попахивает чем-то вовсе не хорошим. Я бы даже сказала, смердит.