— Я щекотал её, не причинял ей боль, — объясняет он.

— Ты трогал её, — рычит Оландон, приближаясь к нему со сжатыми кулаками.

Лицо Кедрика на мгновение застывает, а затем он усмехается с вызовом во взгляде. Я не уверена, что он понимает, насколько взбешён мой брат.

— Это не было больно, Ландон, — успокаиваю я, пытаясь выйти вперёд.

Оландон грубо толкает меня за спину.

Кедрик сдвигает брови, и его следующие слова звучат отрывисто:

— Я не думаю, что он сомневается в отсутствии боли… Лина.

— Вени, — вскрикиваю я, когда Оландон бросается вперёд и хватает принца.

Они перекатываются и бьют друг друга. Они были бы равны, но ярость Оландона даёт ему преимущество. Я шагаю вперёд, чтобы вмешаться, но меня хватают за руку.

— Пойдём со мной. Лучше оставить мальчишек с этим, — говорит Аквин.

Он провожает меня до места в тени за углом. Я поворачиваю голову, оглядываясь.

— Почему они дерутся?

Я тереблю вуаль. Я хочу, чтобы они остановились. Они выглядят так, словно собираются убить друг друга.

Аквин смотрит на меня веселыми глазами.

— Твой брат не одобряет внимание принца к тебе. Мужчины не трогаю тело женщины без причины, хотя… Я бы пока не считал принца мужчиной.

Он смотрит на дерущуюся пару. Я хмурюсь, когда Аквин осуждает Кедрика.

— Ты имеешь в виду, иметь от него детей.

Мои глаза расширились, я вздрогнула от того, что только что сказала.

Он усмехается.

— Да, это часть этого. Но также есть много чего ещё.

— Что ты имеешь в виду? — в небольшом недоумении спрашиваю я.

Я не слышала об этом раньше.

Аквин некоторое время улыбается и не отвечает, хотя я спросила прямо. Упрямый старик.

Мы уютно расположились в обществе друг друга, пока я слушаю крики и возню. Может, мне пойти разнять их?

— Лина… — начинает Аквин.

От его серьезного тона я сажусь прямо и вглядываюсь в него. Я достаточно близко, чтобы видеть его лицо.

— Ты не болен, — говорю я, положа руку на его плечо.

Он вздыхает, и в этом звуке чувствуется усталость, словно он держит на руках тяжесть двух миров.

— Ты должна пообещать мне… что ты будешь осторожна, — говорит он. — Крайне осторожна.

— Конечно, — говорю я, подергивая плечами.

Он знает, что я всегда осторожна.

— Нет, — говорит он. — Ты не понимаешь. Есть люди… — он начинает и закрывает рот. — Происходят события, о которых ты не знаешь.

Мои глаза расширились. Аквин никогда раньше не предостерегал меня подобным образом, он по-настоящему боится за мою жизнь.

— Расскажи мне, — шепчу я.

Аквин поднимает голову. Я слежу за его взглядом. Крики и возня прекратились. Звуки смеха моего брата и Кедрика приближаются к нам. Старик смотрит снова на меня и притягивает меня в крепкие объятия.

— Береги себя, моя девочка. Прости меня.

— Как мне защитить себя, если ты не говоришь мне? — спрашиваю я.

Он отстраняется и смотрит на меня глазами полными слёз, а затем встаёт и медленно уходит. Кедрик и Оландон стоят передо мной, но я не могу оторвать глаз от старика, который теперь опирается на свою трость, словно за время нашей беседы он постарел ещё на одну перемену.

Я возвращаюсь через лес с моим братом и Кедриком, отказываясь говорить с любым из них. Принц и мой брат решают, что это очень весело. Теперь, когда они избили друг друга, они кажутся лучшими друзьями. Я не знаю, как они объяснят свои ссадины и кровоподтёки за ужином. Теперь, когда виноградные лозы высохли и упали с деревьев, идти легко. Это хорошо, потому что я не могу успокоиться после разговора с Аквином. Он попросил простить его. Он извинялся, потому что не мог остановить это? И что ещё происходило во дворце? Мы с Аквином уже обсуждали, как моя мать могла искать возмездия. Планировал ли что-то Кассий? Может быть, у меня были враги, о которых я не знала. Я спотыкаюсь об обнажившийся корень. Оландон ловит мою руку и сжимает ладонь прежде, чем вернуться к насмешливой дискуссии с Кедриком. Аквин практически плакал. И он обнял меня. Этого никогда не случалось ранее.

Я спускаюсь к подземным источникам — моя привычка после каждой тренировки, чтобы удалить застоявшийся пот. Источники представляют собой огромное озеро под поверхностью, простирающееся под всеми ротациями. Вода всегда тёплая благодаря кипящей воде под четвертой ротацией. Тепло от кипящей воды проникает наружу, вплоть до первой ротации. Сейчас вода терпима, но только в течение короткого времени. В следующие несколько недель, когда мы перейдём в третью, вода станет слишком горячей, чтобы в ней мыться.

Факелы спускаются по стенам вниз, в темноту. Это единственное место, где в Осолисе разрешено пользоваться открытым огнём. Поджог влечёт самые суровые наказания в нашем мире. То есть смерть для тебя и всей твоей семьи. Этого не происходило на протяжении моей жизни. Я надеюсь, что это никогда не произойдёт и за время моего правления.

Пока я отмокаю, я вытесняю из головы тревожные комментарии Аквина. Всё, что я могу сделать, это быть осторожной, насколько это возможно, как он и посоветовал. Моё напряжение начало вытекать из меня. Когда это происходит, я вспоминаю тело Кедрика. Как блеск пота отражал свет костра и заставлял его сверкать. Тёплое чувство разливается в глубине моего живота. Обычно я провожу это время, ощупывая своё лицо, но сегодня я ощущаю своё тело. Я провожу руками по гладкой, оливковой коже ног. Я видела большую часть своего тела, но мне интересно, что видит Кедрик, когда смотрит на меня. Иногда его глаза смотрят на меня с таким жаром, который я чувствую прямо сейчас.

Прежде чем лечь в постель, я не забываю поставить перед дверью кувшин с водой, который предупредит о непрошеных гостях в ночи. Я запускаю два вентилятора, чтобы отогнать клубы дыма, которые могут собраться за ночь.

Замечания Аквина возвращаются ко мне. Я никак не могу расшифровать их смысл. Но одно точно. Его объятие было его способом попрощаться.

ГЛАВА 09

В темноте раздается грохот. Моё тело вздрагивает, и я скатываюсь с кровати на пол. Кувшин опрокинут. Я напрягаю слух. Там кто-то есть, я это знаю. Неестественная тишина. Моя дверь закрывается, а затем раздаются тихие шаги, быстро удаляющиеся по коридору от моей комнаты. Неужели шум спугнул их?

Долгое время я выжидаю. Но не раздаётся ни звука. Натянутая, как тетива, я подхожу к двери и ставлю кувшин на место. Гость ушёл. Тишина снова стала нормальной. Был ли это один из Элиты матери? Это то, о чём меня предупреждал Аквин?

Я сажусь на край кровати и кладу руку на деревянную ленту, обхватывающую мой лоб. Снова уснуть будет невозможно. Эта комната слишком открыта, слишком проста для нападения. Стену можно преодолеть, а дверь не запирается. Это относится ко всем комнатам во дворце. Мне нужно найти более безопасное место для сна. Я со вздохом поворачиваю голову и двигаюсь к проему, чтобы понаблюдать за новыми посетителями. Ещё пара часов сна были бы сейчас очень кстати.

Я решаю не говорить никому, кроме Оландона, и я говорю ему только потому, что мне приходится спать в его комнате. Аквин по-прежнему держался отстранено, и я сомневалась, стоит ли мне сильнее давить на него. Кедрик просто разозлится и, возможно, сделает что-то, что повредит миру.

Мать предпринимала и другие, более тонкие попытки проверить меня, которые я полностью оставила при себе. Однажды вечером в круге, она нашептывала оскорбления мне на ухо. Посчитав, что она блефует, я начала вставать со стула, намереваясь снять вуаль, что привлекло всё внимание двора. Чтобы скрыть это, она схватила меня за руку и похвалила решение, которое я приняла на встрече с Сатумами в тот день. После этого придворные начали шептаться между собой, но в этот раз речь шла не обо мне, а о моей матери. Это был ещё один триумф, мы обе знали, что я не присутствовала ни на каких встречах. Она больше не пыталась сделать это.