— Северус, что ты делаешь? — Минерва предостерегающе смотрела на него наблюдая загадочные манипуляции с содержимым его бокала. — Я понимаю, что ты не любишь тыквенный сок, но мог бы просто не пить.

— Спасибо, Минерва, в следующий раз так и сделаю, — отмахнулся он, все еще незаметно наблюдая за неподвижно сидящей Нат.

Ему хотелось, чтобы она посмотрела на него. Дабы убедиться, что с ней все хорошо. Хотя ее реакция отчетливо говорила об обратном. То, что все это тыквенно-ледовое шоу ее рук дело, Снейп не сомневался.

Но отмахнувшись от секундной слабости, он принялся за ужин. Правда, как и Натали, ему кусок в горло не лез.

Нат так ничего и не съела и покинув ужин первой, уединилась в своих апартаментах.

Теплые струи воды барабанили по ее плечам, смывая беспокойство и раздражение. Она стояла так уже казалось час, не открывая глаз, стараясь очистить сознание от беспокоящих мыслей. Наконец ей это удалось, и Нат погрузилась в совершенно упоительное блаженство. Она открыла глаза и на миг замерла: вода, нарушая законы гравитации, завивалась в витиеватые узоры, наполняя пространство своим неспешным танцем. Несмотря на то, что, представшая перед ее глазами картина выбивалась из разряда обыденного, она ничуть не пугала. Наоборот, Нат с любопытством дотрагивалась до закручивающихся спиралью водных струй, и они словно вовлекали ее в свой танец. Оплетая ее тонкое тело, скользя по нему, лаская. Увлечённая действом она не заметила, как с шорохом открылась дверь душевой кабины и сквозь клубы пара, которыми было наполнено все вокруг, она увидела чей-то нечеткий силуэт. И то беспокойство, что она испытала на озере, мгновенно наполнило ее сознание. Тонкие струи воды тотчас превратившись в острые ледяные пики, устремились на опасность, которую являло расплывчатое видение, застывшее в проеме.

— Черт возьми, что ты делаешь?

Северус едва успел прикрыть дверь. Иначе его тело пронзили бы сотни тонких ледяных игл. Которые тотчас же рассыпались, встретившись с сопротивлением каленого стекла. Нат прижалась спиной к стене не успев осознать, что произошло.

— Не подходи, — предупредила она, все еще не до конца справившись с волнением и тревогой. От чего пар клубившийся между ними тотчас замерз тончайшим ледяным кружевом, преграждая ему путь.

— Ну, не дури.

Он легко разрушил препятствие рукой и, подойдя ближе, выключил воду. Так, на всякий случай. Ее магия явно была не стабильна. Северус вошел в кабинку все еще наполненную водой и паром и обнял ее. Она не отвечала ему, но и не сопротивлялась. Он призвал полотенце, которое висело на двери и принялся вытирать ее. Наслаждаясь, заодно, видом ее обнаженного тела. Завершив этот нелегкий процесс, начинающий будоражить его мысли, он подхватил ее на руки и отнес в постель, уложив поверх покрывала. Северус смотрел ей в глаза, надеясь на разговор, но она молчала. Еще недавно такое твердое решение не посвящать ее в подробности его шпионской деятельности, которые могут быть опасны для нее, сейчас казались излишней жесткостью по отношению к человеку, безмерно любимому им. И чувство вины начало осторожно покалывать его сознание.

— Наверное, я должен объяснить, — начал он.

— Ничего ты не должен, — Нат дотронулась до его щеки, —ты слышишь? Не хочу, чтобы ты оправдывался. Я верю тебе и этого вполне достаточно. Я знаю, что как только придет время, ты расскажешь мне, — она провела ладонью по его щеке. — Ты красивый, — в задумчивости, словно любуясь им. — Мой мальчик, мой Северус…

— Ты говоришь, как … — Северус пристально посмотрел на нее. Словно увидел то, что до этого момента не замечал в ней.

— Как кто? Как твоя мама?

Она посмотрела ему в глаза. Ее слова словно задели что-то глубоко внутри. Самую тонкую струну его души. И нежный звук, извлеченный нечаянным словом, наполнил его грудь. Тесня все остальные чувства, подкатывая стремительной волной к горлу. Взгляд его стал рассеянным, будто он погрузился в себя.

— Да, как… мама… — голос был неуверенным, словно он впервые произносил это слово вслух.

— Она, наверное, очень любила тебя?

— Я не знаю. Мне иногда казалось, что я мешал ей. Она чаще всего была печальна. И мне всегда казалось, что эта печаль вызвана моим присутствием в ее жизни. Словно я привязывал ее к этому дому, к этому не просыхающему, никчемному мужу, моему папаше.

— Это не правда. Она была печальна не поэтому. Она хотела для тебя другой доли.

— Она рассказывала мне о Хогвартсе. Словно это было самое замечательное место на земле. Я так ждал, когда, наконец, уеду туда, — Северус чуть заметно улыбнулся, видимо вспоминая то время, полное надежд на будущее, которое казалось ему светлым и безоблачным.

— Ну, вот видишь. Она просто знала, что и этого лучика света скоро не останется в ее жизни. Дело не в том, что она не любила тебя. Дело в том, что любила и очень. А твой, как ты выразился папаша… Северус, он дал тебе жизнь, умей быть за это благодарным. Может быть он больше ничего не сделал в жизни, но поверь мне, я благодарна ему. Отпусти его.

Ее взгляд скользил по его лицу, а голос был мягким, даже убаюкивающим. Северус поймал себя на мысли, что он действительно готов отпустить. Отпустить ту обиду, которую так лелеял в душе все эти годы. Возможно даже из-за того, что других воспоминаний об отце у него не было. Его обида, была своеобразной памятью о нем. О человеке, что не стал ему другом, учителем, защитником. Памятью о том, как он этого хотел. Как он всегда хотел любви. А эта девочка, что лежит напротив и нежно гладит его лицо, она дает ее. И не просто дает. Она не боится. Ее любовь словно дыхание. Любовь — которая способна искупить его отравленную кровь. Он притянул ее к себе и обнял. Крепко, желая всю ее закутать в свои объятия, в свою нежность, в свою любовь, о которой не смел ей сказать. И не отпускать, никогда, забрать ее себе, ну разве он не заслужил. Он поцеловал ее в висок, запустив руку в ее мокрые волосы. Хотелось невесомо касаться ее лица. Чтобы каждое прикосновение говорило отчетливее его несмелого голоса.

— Где ты тогда был?

Нат не видела его глаз и так было даже лучше. Глядя ему в глаза, она бы не посмела задать свой вопрос.

— Ты о чем? — все еще обнимая ее, спросил Северус.

Он прекрасно понимал, о чем речь, но не хотел произносить это проклятое имя в ее присутствии.

— Что он сделал? — Нат словно прочитала его мысли. —Скажи мне. Я хочу ненавидеть его так же сильно, как люблю тебя.

Северус отстранился и внимательно посмотрел ей в глаза. Взгляд его еще недавно такой мягкий, стал холодным, а голос отдавал металлом.

— Тебе не нужно задумываться об этом. Тем более кого-то ненавидеть. Я не позволю причинить тебе вред. Ни ему, ни кому-то другому. Ты меня слышишь? — он строго смотрел ей в глаза, требуя подчинения.

— Ты хоть представляешь, на сколько это страшно не знать где ты? Что происходит. Умирать от беспокойства, каждый раз прося Бога чтобы ты вернулся: любой, больной, слабый… любой, ты слышишь? Я вылечу, я выхожу, только вернись живой. Ты прав. Ты не обязан мне ничего говорить. Просто, если ты думаешь, что неведение –это благо для меня, ты ошибаешься. Эти долгие часы, что я не знаю где ты, становятся адом. Я медленно выгораю в этом страшном ожидании. В ожидании неизвестности. Я знаю, ты не должен…ты не можешь… просто мне больно… но, это не важно, — она обняла его, прижав к себе с такой силой, что ее пальцы, даже через толстую ткань сюртука до боли впились в его тело. — Прости меня, — выдохнула она. — Я больше не спрошу. Никогда.

Северус обнимал ее, понимая, что не может ей сказать. Он не хотел. Он не смел произносить это вслух. Словно он может заразить ее этой черной чумой, этой грязью.

Нат прижалась к его груди и больше не произнесла ни слова. Он словно в задумчивости гладил ее мокрые волосы. Северус знал, что жесток с ней, что она неправильно понимает причину его молчания. Но он знал, так лучше для нее. Он поклялся защитить ее, и сделает для этого все, даже будет жестоким. Хозяин был страшно недоволен им. За три месяца он не узнал никакой информации, касательно последнего задания. Его оправдания были, видимо, недостаточно убедительными. И Северус даже знал почему. Темный Лорд лишился нескольких крестражей и срочно искал средства усилить собственную магическую силу.