— Надеюсь хотя бы «удовлетворительно» я заслужила? — осторожно поинтересовалась она.

— Думаю, что заслужили «выше ожидаемого».

Северус все еще нагонял на нее ужас, своим коронным леденящим взглядом, видя, как она всерьез волнуется. Эта ее детскость, так забавляла его. Она была несомненно сильной женщиной, но так наивно волновалась в те моменты, когда волноваться, казалось бы, было не из-за чего.

— Жадина, — Нат рассмеялась и бросила в него салфеткой.

Он ловко поймал ее и положил рядом с собой. Только сейчас его взгляд немного потеплел, и губы тронула едва заметная снисходительная улыбка.

— Вы, как мой учитель по философии, он всегда нам говорил: на отлично – знает только Бог, на хорошо – я, ваш удел – удовлетворительно.

Зная Снейпа, с его педантичностью и зашкаливающим перфекционизмом, оценка была действительно достойная. Оба, удовлетворив свое тщеславие, премило беседуя, продолжили завтрак. Несмотря на то, что обстановка была более чем располагающая, он никак не мог начать так интересующий его разговор. А именно, что произошло утром? Натали казалась такой беззаботной, что ему хотелось еще посидеть вот так, без обсуждения происков темных сил. А что это были именно они, он нутром чуял.

========== Глава 18 Происки темных сил ==========

Северус был даже рад, когда его визави сама плавно подвела к теме утреннего происшествия.

— Так, как вы оказались в моей… — Нат слегка помедлила и выдала нейтральное – комнате?

— А, собственно, что вы сами помните об этом утре? Давайте начнем с этого. Не сочтите меня невеждой отвечающим вопросом на вопрос.

Он, расслабившись, откинулся на спинку дивана и, положив ногу на ногу, приготовился к долгому разговору.

— А что-то должна? — она была явно удивлена его заявлению.

— Если не помните, это не страшно. Есть другие способы узнать об этом.

— О чем, об этом? — все еще недоумевала Натали. — Может быть начнем сначала? О чем я должна помнить, вы можете мне пояснить?

— Натали… простите, мисс Валентайн, — Снейп запнулся, когда изо рта вырвалось ее имя.

Как часто, в своих фантазиях эротических и нет, он называл ее по имени, которое стало синонимом его нежности, от чего в груди появилось гадливое ощущение разоблачения. От неожиданности он забыл, что хотел сказать.

— Натали. Я думаю вне рабочих отношений, это вполне приемлемо.

— Хорошо, Натали. Тогда Северус, конечно, вне рабочих отношений, — добавил он, напустив побольше официоза, пытаясь таким образом замять собственную неловкость.

Она, честно говоря, этого хотела и боялась одновременно. Произносить его имя в слух было настолько интимно для нее, что, помня свои попытки с Полом, она кажется опять покраснела. “Да, что ж за черт”.

Нат встала и отошла к окну. Видеть его глаза она сейчас явно не могла.

“Смеется над тобой квашней. Когда пару раз он тебя прибить пытался, так не тушевалась, а тут от звука имени краснеешь, ну, капец, ты вообще даешь”.

Очередная удушливая волна залила румянцем стыда ее лицо, от чего срочно пришлось собирать остатки поплывших мозгов в кучу, рассказав по памяти пару стихов Пушкина. Только после этого она успокоилась.

— Мисс Валентайн, вы меня слышите?

— Простите, пытаюсь вспомнить, что же произошло утром, — выкрутилась Нат.

— И как, получается?

Да, Северус не помнил, чтобы когда-то вызывал такую реакцию у противоположного пола. Было волнительно. Но парень-кремень вида, конечно, не подавал. Что, признаться, тоже давалось ему с трудом. Краснеть, как барышня, он, слава Мерлину, не умел, но сердце таким галопом скакало в груди, что казалось выпрыгнет горлом.

— Пока не очень, — не поворачиваясь ответила Нат.

Наконец, она взяла себя в руки и повернулась к нему, присев на подоконник.

— Так, что случилось? — уже увереннее спросила она.

— Я думаю, вам приснился кошмар. Вы кричали во сне. У вас часто бывают кошмары?

— Как у любого человека, иногда.

— О чем они, вы можете мне поведать, если, конечно, это не что-то сугубо личное.

— А что, кошмары бывают не о сугубо личном? — удивилась Натали.

— Действительно. Я имел ввиду ничего компрометирующего.

Она словно задумалась, ее кошмар сугубо личный или все-таки плавно перетекающий в компрометирующий?

“Ладно, хорош комедию ломать. Ты давно собиралась с ним поговорить. Тебе ведь все еще нужен наставник. Так вот оно –говори. Чего рогом то уперлась, дурында”, — пыталась справится с вновь нарастающим волнением Нат.

— Мне этот сон лет с одиннадцати снится. Это еще в школе началось, — она говорила медленно, словно с трудом извлекала нужные воспоминания, которые, казалось, лежали на самой верхней, пыльной полке ее памяти.

— Всегда один, никогда не менялся или в нем есть какая-то динамика?

Его лицо сразу стало серьезным и глубокая морщинка между бровей снова заняла свое законное место. Северус весь подался вперед, и от той расслабленной позы и фривольных мыслей, которые владели им совсем недавно, не осталось и следа.

— Динамика? — Нат на секунду задумалась.

— Ну, развитие событий имеет место быть?

Он, как гончая почуявшая добычу, напрягся и занервничал в предвкушении.

— Я понимаю, что такое динамика. Просто вы не даете мне время подумать.

— Простите. Конечно, подумайте, не торопитесь.

Северус начинал раздражаться, будто почувствовал что-то в ее словах. Видимо, от привычек, приобретенных годами «играя» в шпионов не избавиться, выпив чашку чая в приятной компании. Они отпечатались в мозгу, на уровне подсознания.

— Прогресс… думаю, есть. Раньше мне снилось, что меня кто-то преследует в темноте и мне практически удается дойти до двери своей квартиры, но она заперта, а преследователь настигает меня, и я чувствую его дыхание за спиной. Я кричу, но голоса нет. Наверное, как обычно в кошмарах.

Нат старалась сделать непринужденное лицо, но походу рассказа стала ловить себя на том, что мышцы начинает предательски сводить.

— Он? Вы знаете, кто это? — Снейп внимательно смотрел на нее, желая уточнить детали.

— Это определенно мужчина, я не вижу его, он всегда у меня за спиной, просто чувствую мужскую энергию, но подсознательно я знаю кто это, — она стала говорить быстрее, будто стараясь проглотить конец предложения. Понимая, что Снейп сейчас начнет копаться в ее «грязном белье», чего ей очень не хотелось.

— И кто же это? — спросил он тихо и выжидающе уставился на нее, не настаивая, давая ей время подумать.

Нат порывисто встала и снова отвернулась к окну, на этот раз, чтобы подавить приступ паники. Она не хотела, чтобы он еще раз все это увидел.

Черт возьми, какое неприятное дежавю. Она старалась успокоиться, глубоко вдыхая прохладный воздух, поступающий в комнату через приоткрытое окно.

— Натали, — он корректно напомнил о своем присутствии, — вы не знаете кто это или вам неприятно об этом говорить? — его голос, избавившись от ноток цинизма, стал глубоким и бархатным.

— Скорее второе, — она все еще стояла к нему спиной.

Большое количество кислорода, поступившее за последние несколько минут в мозг, вместе с бархатом его голоса, расслабляюще дурманили сознание.

— Вы не хотите обсуждать это? Я не могу из вас все клещами тянуть, — несмотря на то, что Северус говорил строго, но не было в его голосе обычной бесцеремонности, будто он точно знал, что именно он тянул из нее клещами. — Натали, — он сказал это совсем тихо, от чего ее имя прозвучало почти ласково.

Нат обернулась. Словно ждала от него какого-то знака, который скажет ей, что ему можно доверять. Присев на край подоконника, она прикрыла глаза. Он подошел к ней:

— Ну, что случилось?

Северус стоял так близко, что она на миг задохнулась, почувствовав его запах. А в животе начал распускаться «огненный цветок» рассыпаясь мириадами искр, наполняя ее тело нестерпимым светом. Ему даже не нужно было применять легилименцию, чтобы понять, о чем она сейчас думает. Это сквозило и в ее тихом сбивающемся дыхании и в напряжении, которое читалось в каждом изгибе ее хрупкого тела. Северус не мог сейчас говорить, да что говорить, он дышать рядом с ней не мог. Воздух, наполненный ее дыханием, выжигал ему легкие. Как он хотел, чтобы она сейчас открыла глаза, чтобы читала его между строк, чтобы не испугалась его холодности… Казалось, сердце – загнанная безумной скачкой лошадь, рухнуло замертво, застряв в горле. В голове зашумело и неотвратимо захотелось выйти на улицу, чтобы морозный воздух охладил его лицо и сознание, вернув такое знакомое чувство тотального контроля – его надежного спутника, столько лет дарившего ему такое желанное сейчас хладнокровие.