«Чем шире открываешь объятия, тем легче тебя распять».
Фридрих Ницше
ЧАСТЬ ВТОРАЯ “ПРОТИВОСТОЯНИЕ”
Глава 39 Побочный эффект
Несмотря на поздний «отбой», проснулась она рано. В комнату с улицы проникал тусклый свет, который тут же растворялся в царящем вокруг полумраке. Он был таким плотным, что казалось его можно есть ложкой. Последние несколько недель ее мучила бессонница, и Нат стала ловить себя на мысли, что ночь, она как хороший следователь, умеет расположить к беседе: ловко усыпляя бдительность вовремя оказанной любезностью, вроде сигареты или же чашечки кофе и вот они уже все стоят перед тобой — твои страхи. Словно призраки жмутся по углам, ловко призванные в качестве свидетелей. Все они, в ожидании своей очереди. Конечно, она понимала, все, что ей по-настоящему нужно, это время, но именно его у нее сейчас не было. Полу было хуже, миссис Малфой вот-вот станет на год старше, Северус намерен вернуться в игру. Ах да, ей перестал сниться Нагирий. И, если еще месяц назад данный факт ее бы обрадовал, сейчас все выглядело, как затишье перед бурей. Все это словно наслаиваясь друг на друга превращалось в огромный снежный ком, который казалось вот-вот раздавит ее. Еще эти слова, что Северус сказал ей вчера, после того, как они вернулись после своей ночной вылазки: «словно этот тайник сделали специально для тебя». Воспаленное сознание сразу переключилось на новую тему.
А ведь он чертовски прав.
А это означало, пока она не поймет, что это такое, надо бы ларчик припрятать. Непонятно, что в конечном итоге задумал Мастер. Да еще этот свиток на неизвестном языке. Его точно нельзя отдавать. Конечно, это наверное, было эгоистично по отношению к Северусу, но у них с Дамблдором, в последнее время появилось слишком много общих дел. Она не хотела, чтобы он, как обычно, воспользовался преданностью Снейпа в своих целях. Нат была уверена, Северус не до конца понимает, что задумал директор, слепо веря ему. А шкатулка — определенно страховка.
Она тихонько откинула край одеяла и, сев на кровати, опустила ноги на ледяной пол. Подхватив в руки меховые бурки, она бесшумно выскользнула в гостиную. Движение приятно разгоняло по телу кровь. Аккуратно прикрыв за собой дверь, она обулась и, обхватив себя руками в попытке согреться, подошла к столику.
Ларчик стоял на том же месте, где они оставили его вчера. Нат взяла его в руки и с каким-то странным недоверием посмотрела, как на уродца из кунсткамеры, смотреть на которого также неприятно, как и невозможно оторвать от него взгляд. По периметру ларца были вырезаны надписи, на том же неизвестном языке, что и надписи на свитке. Они опоясывали его по краю одним сплошным текстом ни разу не прерываясь. И почему-то напомнили ей гравировку, сделанную на внутренней стороне кольца, что Владимир Маяковский подарил своей возлюбленной Лиле Юрьевне Брик, сложенной из ее инициалов: ЛЮБ, которые образовывали бесконечное ЛЮБЛЮБЛЮБЛЮБ… Может быть и этот текст сливаясь в одно сплошное слово, что-то защищает внутри коробки? Мысль возникла совершенно спонтанно, но тем не менее не показалась абсурдной. Еще раз убедив ее в том, что пока она не поймет, что это такое, ларчику лучше будет там, где его никто не найдет. Особенно Альбус с его запутанной игрой и не понятными мотивами.
Осторожно открыв коробку, Нат вытряхнула на стол ее содержимое: несколько довольно старых строительных чертежей и пожелтевший от времени пергамент. Края его были истрепаны, да и сам он выглядел не лучшим образом. Заломы, по которым он был сложен, кое-где просвечивали насквозь. Язык, на котором был написан текст, будто был смутно ей знаком. Он смахивал на арамейский, но было в нем что-то неправильное, что ли. Будто скрытое только от случайного взгляда. Вглядываясь в письмена, она никак не могла понять, что именно. У нее складывалось отчетливое ощущение, что вся суть именно в нем. Нат решила позже заняться переводом и проведя ладонью над столом рядом с коробкой, словно медленно снимая полог невидимости, стала вырисовываться ее точная копия. Тоже самое она проделала со свитком и чертежами. Конечно, такой опытный шпион, как Снейп, быстро распознает любую, даже самую искусную подделку. Но она решила, что к тому времени либо она разгадает текст, либо…
“Да, фестралу в задницу. Знаешь в чем твоя проблема? Ты слишком много думаешь”, — отмахнулась она от не нужных сейчас сомнений.
Она окинула внимательным взглядом оригинал и копию, убедившись, что они идентичны, аккуратно разложила все по местам и набросала пару строк на лежащем тут же на столе куске пергамента. Подхватив шкатулку подмышку, она скрылась в портале, решив спрятать ее в домике с садом. Заодно можно навестить Пола. Конечно, еще совсем рано, но она была уверена, он будет ей рад. Тем более со всеми этими поисками сокровищ она не видела его уже два дня.
***
— Привет, — Нат улыбалась ему, сидя на краю кровати и перебирая пальцами его мягкие светлые локоны.
— Привет, — сонно пробормотал он в ответ, щуря глаза от света.
— У меня появилось время, и я решила, почему бы нам не позавтракать вместе. Что скажешь? Приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое.
Она смотрела на него с готовностью выполнить любой каприз:
— Знаю, знаю, ты еще не проснулся, — она улыбнулась ему и, наклонившись, чмокнула в щеку. — Даю на сборы пол часа и жду тебя в столовой.
Нат, как пружинка, буквально подпрыгнула на месте и, развернувшись, стремительно вышла из его комнаты.
Пол нахмурил брови. Ее отчаянная жизнерадостность, казалась ему плясками у постели смертельно больного и отдавала безнадегой. Тем не менее он не мог ее винить за это. Он часто видел подобное в больнице: родственники безнадежных пациентов, не желая омрачать их последние дни, из-за всех сил старались сохранить у них ощущение спокойствия и оптимизма. Но на самом деле это были усталость и отчаянье. Он испытал все это, когда умирала его сестра. Тогда он впервые почувствовал себя по-настоящему слабым, даже беспомощным, словно песчинка на огромном песчаном пляже, предоставленная на волю ветра и волны. Он прикрыл глаза, пытаясь справиться с чувством необоримой слабости, которая словно железными тисками сжимала его сердце. Наконец, справившись с эмоциями, он с трудом встал с постели и направился в душ.
Стоя под упругими колкими струями воды Пол чувствовал, как она смывает с него остатки сил. Хотелось съехать по стенке вниз и усесться задницей на мокрый пол душевой. Постоянно прибавляя температуру воды, он чувствовал, как мерзнет. Пол распахнул дверь и плотный горячий пар клубами вырвался из нее, мгновенно наполнив собой небольшое пространство ванной. Он протянул руку к полотенцу и, наспех обтираясь на ходу, вышел в прохладный воздух комнаты. Он бросил мокрое полотенце на постель и стал рыться в шкафу в поисках одежды подобающей случаю. Через десять минут он спустился в столовую, в которой уже был накрыт стол.
— Аппетитно выглядит.
Он сел за стол напротив Нат и, натянув на лицо беспечное выражение, взялся за приборы.
— Как твои дела? Что нового в мире? — он мельком бросал на нее взгляд, размазывая масло по теплому тосту. — Кажется, что я нахожусь в каком-то информационном вакууме, — голос его был слегка насмешливым, тем не менее вся его непринужденность давалась ему с таким трудом, что не могла скрыть его беспокойства.
— Все как всегда: скандалы, интриги, расследования.
Несмотря на то, что соскучилась по нему, Нат чувствовала, как тяжело давалось ей каждое слово, с каким напряжением натягивалась между ними тишина. И тем не менее она казалась более естественной, чем выдавленные силой слова, которые, как мертвые птицы, падали на стол между ними. Ей казалось, все, что она делает в последнее время, пахнет разрушением. Как демон, что ядовитым поцелуем убил единственную, которую любил. Может быть и ее любовь — яд. Она протянула ему через стол руку, и он немедля вложил в ее раскрытую ладонь, свою.
— Все плохо, да? — спросил он, чуть помедлив.
Нат застыла на мгновенье, а затем отложив вилку на стол, медленно подняла на него глаза. На его лице было выражение какого-то беспомощного любопытства, словно он понимал, что ничего хорошего не услышит в ответ, но неведение причиняло ему куда большую боль.
