Он же Бог! Ему это – раз плюнуть. Если Христос смертен, то его воскресение – это событие из событий! А если он из трио Отца, Сына и Святого Духа… Прости, Бертранчик, но это… как-то убого, что ли…

– Бог простит, – ласково сказал священник, и тихонько рассмеялся.

– Имею информацию, – проговорил джип. – Впереди – блокпост.

– В объезд! – скомандовал Лот.

«Руссо-балт» мигом свернул в лес, с треском ломая кустарник и подминая хилые деревца. Виляя между дубами, внедорожник затормозил.

– Фиксируются микроинформаторы класса «Интелдаст», – доложила машина. – Вероятно, высеяны полосой в десять метров на большом протяжении.

– Ч-черт!

Только помяни рогатенького…

– Вон они! – воскликнул Бертран. – Слева! И справа!

За ветровым стеклом, которое «балт» услужливо перевел в режим тепловизора, замелькали тени, оформляясь в людей с оружием. Яркие выспышки выстрелов тут же отозвались барабанным боем попаданий.

– Ах, чтоб вас…

Яков развернул джип, бросая машину прямо на скопление «личного состава».

– Фары! – скомандовал он.

Снопы света выделили из тьмы странную толпу мужиков с автоматами – до пояса упакованные в мешковатый камуфляж, выше они щеголяли в ярко-розовых рубахах.

– Ни фига себе! – поразился Лот. – Да это ж «розовые»!

Лот, ожидавший встретить жандармов или вояк, на мгновенье даже растерялся, наблюдая перед собою боевиков Большого Эрнеста. Но уже в следующую секунду «дал газу» – джип бросило вперед, и внушительный бампер раскидал розоворубашечников.

– Увечья за наш счет! – нервно хохотнул «Аббат». – А… ты куда?

– К Сене! – бросил Яков. – Смоем «микрики»…

Попетляв между деревьев, атомокар выкатился на пологий берег реки, и с ходу заехал в воду, погружаясь с кабиной.

Муть была такая, что даже приборы ничего не видели. Буксуя в пластах ила и грязи, «Руссо-балт» выбрался на берег.

В радиусе ста метров ничего живого, крупнее бурундука, не регистрировалось.

Лот вздохнул, и шлепнул по баранке:

– Пойду, прогуляюсь.

– Куда? – всполошился Бертран. – Там же эти… гомофашисты!

– «Языка» брать надо, – буркнул Яков, – а то что-то больно уж много розового дерьма наложено!

Прямо поверх одежды он натянул спецкостюм «Дарума», предохраняющий от микроинформаторов. СК излучал в определенном диапазоне, как бы притягивая, приманивая «электронную пыль», а дальше следовало объемное депрограммирование – и «дохлые микрики» обращались в пылюку обыкновенную. Правда, спецслужбы вскоре отказались от этих спецкостюмов – СК все же выдавали присутствие их носителей.

Подавляя микроинформаторы, «спецовка» создавала вокруг зону поражения, этакую «черную дыру», и те, кому надо, обнаруживали нарушителя именно по отсутствию видеосигнала на мониторах.

Но Лот не собирался играть в ниндзя, рассчитывая «по-быстрому» взять пленника, и умотать. Да и выбора особого не было.

– Я с тобой! – выдохнул «Аббат», сам поражаясь собственному безрассудству.

– Со мно-ой?

Яков внимательно посмотрел на него, задирая на лоб сетчатую маску, и вытянул руку:

– «Спецуха» в багажнике.

Шустро облачившись, Бертран зашагал за Лотом. Смотреть окрест через системку ночного видения ему было непривычно, он то и дело оступался, но постепенно освоился, даже намек на уверенность почувствовал.

Тут Яков резко остановился, и «Аббат» ударился ему в спину.

– Тихо!

Бертран замер. Ночь была тиха, ни единого дуновенья, поэтому шорохи не гасили человеческие голоса:

– Что мы тут топчемся? Они давно к реке сквозанули!

– Тебе что, больше всех надо? Сказали: прочесывать, вот и прочесывай.

– Отстань, противный!

Лот скользнул к огромному дубу в три обхвата, прижался к стволу, и замер. «Аббат» присел, прячась среди здоровенных, узловатых корневищ.

Группа «розовых» разошлась, удлиняя цепь, и продолжила движение, поводя стволами автоматов, бдительно оглядывая деревья и подлесок.

Щуплый боевик, загребая ногами, чуть не упал, обходя дуб, и Яков заботливо придержал его, тут же вырубая. «Розовый» обвис у него на руках, и Лот молча указал Бертрану – хватай за ноги. «Аббат» живо подхватил пленного за нижние конечности, и перевозчики поволокли свою добычу, с быстрого шага переходя на трусцу.

Джип заговорщицки подмигнул подфарником, но Яков не стал грузить «языка» в багажник – окунув «розового» в Сену, он резко вытащил его, закрывая хрипящий и булькающий рот боевика рукой.

– Не так громко, – тихо проговорил Лот. – Сейчас я уберу ладонь, а ты не будешь кричать. Если разорешься, то умрешь на этом самом месте. Понял?

«Розовый», таращивший глаза, закивал. Яков убрал руку.

– Мне не нужна твоя жизнь, – холодно сказал он, – но я с легкостью оформлю тебя в «двухсотые».

– П-понял, – просипел «язык».

Лот внимательно посмотрел на него.

– Тогда сыграем в одну интересную игру, – медленно проговорил он. – Я буду спрашивать, ты – отвечать. Если я не услышу ответа, то сломаю тебе палец. Извини, уж таковы правила этой игры. Начали. Как звать?

– М-мейсонье.

– Ты из команды Большого Эрнеста?

– Да!

– Можно и тише.

– Да-а…

– А блокпост на шоссе?

– Это совместная операция, силовиков и добробатовцев.

– Кого-кого?

– Наша боевая группа, – похвастался Мейсонье, – легализована на прошлой неделе. Теперь мы – это два добровольческих батальона, «Иль-де-Франс» и «Шампань». Я – из «Шампани».

– Ни фига себе… Большой Эрнест в рост пошел…

Яков задумался. Эрнест Хартман реально был большим – ростом выше двух метров, и в сверхтяжелом весе. Этот американец-гомосек, отягощенный наполеоновским «комплексом полноценности», провозгласил целью мирового ЛГБТ-сообщества построение «новой цивилизации», в которой натуралам не было места.

В лучшем случае, их уделом станет доживание в резервациях, как неисправимых и неизлечимых «предков ЛГБТ-людей, новой расы, свободной от животных инстинктов». По обе стороны Атлантики, на плакатах или просто краской по стене выводилось: «Гей – не примат!»

«Мы не млекопитающие, чтобы плодиться и размножаться половым путем, – с гордостью вещал гомофюрер. – Мы – вершина эволюции, наш путь лежит через клонирование и партеногенез!

Мы выше, мы чище, мы – ЛГБТ-человечество! Да здравствует гомократия! Пусть реет над миром радужный флаг!»

А теперь, значит, Большой Эрнест легализовался… Значит, это кому-то надо.

– Свободен, – процедил Лот.

Мейсонье буквально вспорхнул, и почесал в лес. Проводив его глазами, Яков махнул рукой «Аббату»:

– Нам тоже пора.

Когда «Руссо-балт» оказался на противоположном берегу, Бертран сказал смущенно и ворчливо:

– Я думал, ты его… того… ликвидируешь. Извини…

Лот улыбнулся.

– Мы же в «спецухах» были, лиц он не видел, а рассказывать, скорее всего, побоится.

Выехав на шоссе, Яков вызвал «Идальго» Робера. Вскоре над плашкой радиофона замерцала стереопроекция, изобразившая голову Робера. Лицо у «Идальго» было симпатичное, а очки в роговой оправе придавали ему черты хрестоматийного «ботаника».

– Привет, Яков! Ушли? Все нормально?

– В штатном режиме, – ответил джип, и перевозчики рассмеялись.

– «Идальго», – заговорил Лот, построжев, – я на той неделе переправлял семью через Карпаты, и чуть не вляпался. На меня устроили засаду погранцы, а сдали нас «розовые». Кстати, сегодняшняя облава – тоже их поганых ручонок дело.

Лот сжато передал новости, и лицо у Робера приобрело серьезное выражение.

– Добробатовцы, значит… – протянул он. – Ла-адно… Будем работать.

Отоспавшись в одном из убежищ, Лот вернулся к старому занятию – перевез в Новороссию беременных близняшек, совсем молоденьких девчонок, очень гордых тем, что пошли наперекор СС. На обратном пути Яков остановился у озера Балатон, на полуострове Тихань.