– Пожалуй. А дело было так. После развода с женой и муторного размена квартиры, мне досталась однушка в хрущевке, которую я позднее с доплатой обменял на центр. Ты там у меня бывал. Жители подъезда были люди вполне вменяемые. На лестничных площадках чисто, на подоконниках цветы в горшочках. В общем, нормально. Этажом выше проживала молодая пара с ребенком. Милые ребята, с которыми почти не было проблем, разве что пару раз меня умудрилась затопить рассеянная супруга, забывшая положить шланг от стиральной машины в ванну. В общем, ерунда. Через год у них родился второй ребенок. А когда наметился третий, они продали свою квартиру, взяли в ипотеку трешку и съехали. Съехали и съехали – казалось бы, что с того? Но квартиру надо мной купили цыгане.

– Представляю.

– Нет, не представляешь, – покачал головой Александр. – Табором они там не жили. Поселили парня лет тридцати, симпатичного, с бородкой, слегка полноватого, и поначалу он не доставлял неудобств. Ровно до того момента, пока не запил и не подсел на наркотики. Честно говоря, прежде у меня была иллюзия, что если они торгуют наркотиками, то сами не злоупотребляют. Как бы не так! Короче, парень не только пил по-черному, но и кололся черт знает чем, после чего у него начинался классический delirium tremens, то бишь белая горячка. Обычно апогея его состояние достигало по ночам. Он издавал жуткие вопли, выл диким голосом, ронял что-то тяжелое. Вопли были слышны даже на первом этаже, от них просто кровь стыла в жилах. Однажды уснул по пьянке с сигаретой и устроил пожар. Хорошо, соседи быстро пожарных вызвали. Потом у него рванула газовая колонка на кухне – и опять пожар. Ему тогда газ вообще отрубили в целях сохранения дома.

– Да уж, замечательный сосед, – посочувствовал Эзоп.

– Мешал он мне страшно, – продолжил рассказ Александр. – Сидишь ночью, работаешь, весь внутри текста – и вдруг инфернальный вопль. Аж на стуле подскочишь. Создавалось впечатление, что его там, наверху, черти на сковороде поджаривают. Не раз и не два, сидя за работой, или просыпаясь среди ночи от этих невыносимых воплей, я желал ему лютой смерти. С наслаждением в деталях представлял, как он выбрасывается из окна, попадает под машину, или его кухонным ножом убивает такой же чокнутый алкаш. Веришь, доходило до того, что начинал обдумывать способы отправить сбрендившего наркошу на тот свет. Как ни странно эти кровожадные мысли приносили облегчение, я немного успокаивался, затыкал уши берушами и снова засыпал.

– Подарочек судьбы еще тот. А как же полиция, участковый?

– Не смеши меня. В полицию звонил. Спрашивают: «Он собственник?» «Собственник», – отвечаю. «Ну, тогда может делать все, что хочет».

– Однако.

– Периодически я встречал в подъезде его мать, которая приходила к нему убираться. Со слезами на глазах она рассказывала, что у парня гепатит «С», СПИД, цирроз печени и еще куча болячек, что семья постоянно определяет его на лечение в различные клиники, но все безрезультатно. И даже прямым текстом говорила, что лучше бы он помер, потому что всех замучил. А запил он якобы тогда, когда у него умерла молодая жена, и остались двое детей. Тут уж он подсел на наркоту и совершенно слетел с катушек. Вот и скажи, смогу я возлюбить подобного человека? Правильно, не смогу. Пожалеть изредка – да. Но себя мне жальче. Иногда я задавался страшным вопросом: если бы мне ничего не грозило – мог бы я его убить?.. И однозначного ответа у меня нет.

– Мдаа… – протянул Эзоп, разливая по бокалам Метаксу.

– Но самое поразительное, – продолжал Александр, – что когда его зарезали по пьяному делу, у меня возникло чувство вины – будто мои мысли вдруг материализовались.

– Гордыня, батенька, гордыня, – почти пропел Эзоп. – Спору нет, мысль наша материальна. Однако сколько и кому жить решают там, наверху, – и он выразительно посмотрел на потолок.

Александр криво усмехнулся и неожиданный спросил:

– А ты смог бы убить человека? Ну, грех, совесть, и все такое прочее.

– Пожалуй, смог бы, – поразмыслив, ответил Эзоп. – При условии, что защищал бы своих близких или себя любимого.

И совесть бы меня не мучила. – Он хотел сказать что-то еще, но тут вдруг зазвонил его мобильник. – Ба, да это Лиля! Я же обещал пораньше сегодня вернуться, чтобы сходить с ней в торговый центр. Она себе норковую шубку присмотрела, ну ооочень дорогую. А куда деваться? – Развел он руками. – Супруга, причем, любимая.

– Извини, засиделся, – произнес Александр, поднимаясь с кресла. – Хорошо тут у тебя.

– Присядь на минутку, – повелительно сказал Эзоп. – Относительно твоих неординарных снов. Цикады символизируют возрождение и бессмертие. Личинка цикады долго обитает под землей, затем поднимается на поверхность и превращается в певчую цикаду – любимицу Муз. Если обратиться к символике снов, твое подсознание возвещает, что ты готов к чему-то совершенно новому и необычному. В последнее время тебе не работалось, и ты постоянно задавался вопросом, в чем дело? Подсознание выдало тебе ответ в виде образов, потому что мыслит не вербально, а образно. Такие сны предвещают творческое пробуждение – восхождение цикады из-под земли к свету. Так давай же напоследок поднимем бокалы за твое творческое воскрешение!

Следующий день был обычным, питерским: серое небо, моросящий дождь и тоска о несбыточном, хотя последнее скорее относилось к похмелью. Серость за окном не давала ни малейшего представления о времени. Вот только Ричард с обиженным видом сидел на подоконнике и, не отрываясь, смотрел во двор. Александр попытался вспомнить, насыпал ли корм коту вчера вечером, но мысли ворочались в голове, словно ржавые шестеренки, и воспоминания отсутствовали. Он тяжело вздохнул, сел на диване, автоматически вдел босые ноги в тапки и зашаркал на кухню. В кошачьей миске корма имелось в избытке. Похоже, вчера он высыпал туда весь четырехсотграммовый пакет.

При каждом повороте головы внутри черепа что-то переливалось, причиняя пульсирующую боль. Он принялся яростно массировать голову, затем потер уши, после чего застоявшаяся в мозгу кровь пришла в движение и боль немного утихла. Он достал из холодильника минералку, выпил с полбутылки и поставил на стол. Потом сел на табурет и пригорюнился. Есть не хотелось. Даже мысль о еде вызывала отвращение. Но вдруг он встрепенулся, радостно хлопнул себя по лбу и устремился к холодильнику. Достал с полки початую банку соленых огурцов и принялся жадно пить рассол, с каждым глотком ощущая себя все лучше. Наконец крякнул и убрал банку в холодильник. «А жизнь-то налаживается…» – припомнился старый анекдот.

После душа он почувствовал себя обновленным и безгрешным. Вот только работать сегодня вряд ли получится, подумал с долей раскаяния, вчера всю энергию растратил. Однако он все же включил ноутбук, бегло просмотрел новости, потом открыл файл с набросками будущего романа и записал любопытные моменты из беседы с Эзопом, касавшиеся глубинной человеческой психики. Многое из того, о чем говорил приятель, было действительно интересно, хотя кое-что он знал и прежде, а кое о чем догадывался.

Покончив с записями, которые, как он надеялся, пригодятся в дальнейшем, закрыл ноутбук и сразу ощутил зверский голод. Пожарил яичницу с колбасой, солидный кусок которой перепал заявившемуся в кухню Ричарду (докторскую кот весьма жаловал), и плотно позавтракал, вернее, пообедал. Потом сварил крепчайший кофе и медленно, с удовольствием выпил под сигарету. Сразу потянуло вздремнуть, даже крепкий кофе не подействовал. Он вернулся в комнату и вальяжно развалился на диване, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. Ричард забрался к нему на колени, покрутился на месте, пришел к выводу, что коту неудобно, растянулся на диване рядом с хозяином и задремал. Хозяин тоже успел задремать, потому что не сразу услышал звонок мобильника. Ругнувшись, взял проклятый гаджет со стола – звонила Вера. Он скривился, как от зубной боли, но вежливость взяла верх, и он решил поговорить.

Веру он знал около четырех лет. Познакомились на мероприятии с фуршетом, устроенным издательством по случаю выхода его книги. Она сама подошла к нему, поздравила, сообщила, что уже давно следит за его творчеством, и т. д. и т. п. Разумеется, он растаял и распустил перед ней павлиний хвост (к моменту знакомства уже было выпито несколько бокалов шампанского, и он любил весь мир). К тому же, женщина была колоритная, высокая, стройная, с налетом восточной изысканности. Дальнейшее он помнил как в тумане, однако на следующее утро проснулся у нее в постели. Они мило поулыбались друг другу, скрывая смущение, выпили черный кофе без сахара и расстались. Она дала ему свой телефон, но он не спешил ей звонить, а через некоторое время вообще о ней забыл. Примерно через полгода она позвонила сама, они долго разговаривали и договорились о встрече.