– Останови здесь. – Протянув руку, в направлении рощи оливковых деревьев приказала Беатрис. Она первая спрыгнула с дрожек, прихватив мохеровый плед. Ренуар, подхватив корзину со снедью, что была спрятана под пледом, молодцевато соскочил на землю и быстрыми шагами устремился следом…

Под вечер слуга доставил Беатрис на виллу. Дрожки встречал Дон Пино Неро.

– С прибытием дорогая племянница. – Сказал Дон при встрече.

– О, дядюшка, как приятно оказаться здесь в краю таких райских ароматов природы и близких и родных людей. – Расслаблено говорила Беатрис, совершенно не обращая внимания на поникшего от усталости Ренуара, который понуро под уздцы уводил впряжённую в дрожки лошадь в сторону конюшен…

– Ты, наверное, проголодалась Беатрис? – заботливо спросил Дон.

– Не очень, Ренуар, как раз собрался объезжать угодья и набрал с собой еды и вина, и мы хорошо там пообедали. И я не голодна. И еще, дядюшка, я ненадолго. Я привезла бумаги, подпиши, теперь ты тут будешь хозяином и это к лучшему. Я все равно не смыслю в таком огромном хозяйстве, да и выхожу замуж за молодого банкира из династии банкиров. Пришлю тебе пригласительные на нашу свадьбу, обещай, что будешь со своей таинственной незнакомкой.

– Обещаю, моя дорогая Беатрис, но, таинственная незнакомка уже стала моей женой.

– Что, та самая таинственная незнакомка?! – воскликнула племянница. В это время на пороге появилась Гера Кшатр. Ее пшеничные волосы засверкали золотыми завитками на солнце рассыпаясь по плечам при ходьбе. А длинное, цвета изумруда, платье из китайского шелка, удивительно сочеталось с волосами подчеркивая овал лица, и сверкающая жемчужной белизной улыбка и зеленые оливкового цвета глаза зажигали жизнерадостным настроем окружающих. Беатрис сразу понравилась супруга дядюшки, она еще и обратила внимание на то, как дядюшка нежно смотрел на Геру. Словно вино для дядюшки эта женщина, что написано в популярном журнале Vanity Fair: «Pinot Noir – одно из самых романтичных вин во всем мире, обладающее сладострастным ароматом и мощным вкусом. Такое вино заставляет играть кровь, а душу – петь!». Во истину эта женщина заставляет душу дядюшки Дона Пино Неро петь, подумалось племяннице. Она поспешила отойти к машине. Там из бардачка в кабине достала папку, затем вернулась к дядюшке, что стоял с Герой в раздумьях, не решаясь окликнуть племянницу. Когда она подошла к ним и протянула дядюшке кожаную коричневую папку с бумагами со словами: – Подпишите пожалуйста это срочно и важно для меня, так как скоро свадьба, а регистрация брака не возможна без вашей подписи дядюшка. – С деловым тоном в голосе, обращаясь к Дону на «Вы», подчеркивая этим важность подписи Пино Неро.

– Но мне нужно время, чтобы ознакомится с договором о переуступке прав собственности, как быть, Беатрис? – озабоченно, листая договор, спросил Дон.

– А, ерунда, поставьте подпись, и я вечером уеду. Мой самолет вылетает из Милана в Йоха́ннесбург, где меня ждет Пауло По, мой жених. Если я завтра не улечу, то самолет будет на следующей неделе, а мне опаздывать нет никакого резона, все очень строго в тех кругах, из которых мой муж. – С тревогой говорила Беатрис.

– Если ваш жених по-настоящему любит вас, Беатрис, то ваше опоздание ровным счетом ничего не значит для вашего жениха. – Поспешила внести ясность Гера Кшатр с приветливой улыбкой глядя на племянницу мужа.

– Мы бы хотели, милая Беатрис, чтобы ты погостила у нас, а что касается договора, то тут на вскидку ничего такого сложного нет, я могу хоть сейчас подписать бумаги.

– Будь так любезен дядюшка. – Глядя в глаза Дону Пино Неро, умоляюще просила Беатрис.

– Тут есть одна формальность, нужно заверить мою подпись у государственного нотариуса, так как касается земельных государственных ресурсов под виноградники, которые нам даны в аренду государством с правом безвозмездной пролонгации.

– А вызвать его никак нельзя? – спросила Беатрис.

– Ты, милая моя можешь оставить бумаги мне. Я подпишу и заверю у нотариуса свою подпись и твой экземпляр вышлю тебе почтой.

– О, дядюшка, я знала, что ты поможешь мне. – Сказав это Беатрис пожала руки Дон Пино Неро и Гере Кшатр, и направилась к автомобилю, – До свидания мои дорогие, жду Вас на мою свадьбу в Йоха́ннесбурге, о дате я вас извещу в пригласительном.

Племянница взмахнула рукой и умчалась в открытые ворота на своем Феррари.

– С таким неуемным темпераментом может справится только Пауло По, воин теней и никто более. – Авторитетно заявила Гера…

Беатрис нес Феррари на бешенной скорости по автостраде в сторону Милана. Вилла Пино Неро с каждым километром отдалялась все дальше и дальше, из ее детства в бурную и взрослую будничность, и вдруг, что-то защемило внутри, холодком отдалось там в районе пупка и защемило в горле. О, как не хотелось уходить с ее этого мирка, в котором она росла и воспитывалась на вилле, проводя все лето там среди природы и своего излюбленного воспитателя старого кузена Ренуара, которой становился для нее другом. Беатрис свернула с шоссе на обочину заглушила мотор и облокотившись на руль застыла в глубокой задумчивости. Она потеряла чувству времени, старалась прогнать предательское чувство жалости, которое вдруг стало настойчиво мешать ей вступать в взрослую совершенно летнюю жизнь. И, как вспышка света вдруг пронзает зрение ей вдруг так захотелось вновь ощутить себя маленькой беззаботной девочкой и очутится вновь на коленях у своего друга и воспитателя кузена Ренуара. Мимо проносились машины, небо сияло медью в заходящих солнечных лучах, и детство упрямо и настойчиво звало к себе вернуться еще хоть на одно мгновение в чудесную страну беззаботного мироощущения. Беатрис включила зажигание и резко развернувшись направила свой Феррари в сторону виллы Pinot Noir…

Сидя в своей каморке, Джек Ренуар пил американский виски «Jameson» и горько сетовал на свою судьбу, разговаривая сам с собой.

– О, как устроен мир? Как жестоко обошлась со мной судьба! О! О! – Ренуар схватил пустой стакан и поднес ко рту, забыв, что выпил из него виски. Он в сердцах со вздохом вернул стакан на место, взял начатую бутылку и наполнил до краев стакана виски. Затем вынул из холодильника вазочку с кубиками льда и три кубика один за другим щипцами бросал в напиток. От этого виски выплескивалось на клеёнку, образовывая лужицу на столе. Он не слышал шум подъехавшей машины к гостевому домику, куда Дон поселил слугу. Это строение стояло в уединенном месте и было построено предыдущим хозяином для приема гостей и важных встреч, где Ренуару была выделена комната на первом этаже в прихожей у самой лестницы, ведшей в комнаты на втором этаже дома.

– И надо же, мне вчера исполнилось шестьдесят лет, а сегодня я впервые ощутил настоящее чувство любви. О, какие это были мгновения счастья и, как мы любили друг друга, и там в роще оливкового сада, и среди бочек коллекционного выдержанного сто летнего вина, и снова в саду под оливой. О! Беатрис! – его глаза слезились не то от старости, не то от жалости к самому себе. Но что-то решительное вдруг шевельнулось внутри. Ренуар замер, взял стакан со стола, проливая переполненный из него виски, поднес ко рту и крупными глотками осушил до дна. Затем встал, пошатываясь подошел к шкафу. Стал рассматривать одежду внутри. Отыскав галстук примерил к рубашке, испачканной пролитым из стакана напитком, и с галстуком в руке вернулся к столу. Затем взобрался в домашних тапочках на стол и начал привязывать галстук к люстре. Когда с этим было покончено, Ренуар из свободного конца галстука смастерил себе петлю и продел в нее шею. Затем стал ногой искать место на столе, чтобы выбить стол из-под ног. Но стол стоял, прочно не сдвигаясь с места. Он устал от напряжения своих истерзанных переживаниями своей несчастной любовью сил. Стал искать глазами, что поставить вместо стола, не снимая петли с шеи, но взгляд почему-то не хотел отрываться от недопитой бутылки виски, и он в истерике сорвал из люстры галстук, чашечка внутри которой находилась лампочка слетела и разбилась рядом со столом, а галстук повис у Ренуара на шее. Он осторожно слез со стола на стул и ступил на пол. Затем налил себе виски в стакан и допил бутылку до конца. И уже в пьяном состоянии вдруг увидел, что на колени к нему взбирается Беатрис. Он в беспамятстве схватил свою драгоценную ношу и отнес на свою постель. Утром он обнаружил себя абсолютно голым в своей постели с улыбающейся кузиной, которая расплавляла его взъерошенные волосы на его голове и была в одной ночной розовой рубашке из полупрозрачного китайского шелка.