Она уже не та, что была до того горного обвала. Той девчонкой можно было гордиться, а сейчас от неё осталась лишь красивая оболочка и психопатка с паническими атаками.
Цунаде не хочет, чтобы он видел её такой. Не хочет, чтобы он узнал её новую гнилую суть. Прочитать в глазах Джирайи разочарование для неё страшнее смерти.
Она всё это время трахалась с его лучшим другом, пока его пытали в каких-то подземельях…. Пока каждый день был для него кошмаром, игрой на выживание… И совсем неважно, что для неё каждый день без него был сравним лишь с адом.
Она не может себя простить и не позволит ему даже попытаться это сделать.
Сенджу не хочет, чтобы он лез в её тьму, чтобы пачкался в её грязи. Она не станет для него грузом или обязательством.
Джирайя должен быть свободен от этих оков и наконец-то получить жизнь, которую он заслуживает.
Без неё.
Но она гонит эти мысли прочь, отгораживается от реальности. Ей просто нравится ощущать на себе его запах. Запах муската и сандала.
Ты просто помешанная, Цунаде…. И больная.
Горькая ирония. Она со своими чувствами через огонь прошла, а сердце щемит точно так же, как при их первом поцелуе. Невыносимо сладко. Болезненно хорошо. Все ещё страшно.
Разум кричит одно, а всё естество кричит о том, что эта тяга самая естественная вещь в её жизни.
Сенджу заходит в кабинет Хокаге, смыв со своего лица радость. Просто потому что не хочет, чтобы он задавал ей лишних вопросов.
Это личное. Сокровенное, и только её. Она не хочет ни с кем делиться.
Её напрягают эти белые стены, письменный стол, и Анбу где-то там, на крыше.
Ей просто хочется закончить все дела на сегодняшний день и закрыться у себя дома. Принять душ и обо всём подумать. Потому что ещё немного, и она сорвётся. Она побежит в госпиталь и уснёт под боком у желанного мужчины. Ей нельзя этого делать… Нельзя.
Она зависимая. Она не может перестать думать о нём, даже во время того, как отчитывается перед Третьим насчёт последней миссии.
Они обсуждают спорные моменты. Хокаге при ней отчитывает двух джонинов, а она вновь улетает куда-то за пределы этой чертовой резиденции.
Успевает разозлиться на Джирайю за то, что он наверняка сейчас не спит, не пьёт таблетки, что она ему прописала… Бесится, что не может его проконтролировать, и бесконечно одергивает себя о неправильности своих эмоций.
Когда разбор полётов подходит к концу и Цунаде уже собирается уходить, мужчина просит её остаться ещё на пару минут.
Сенджу же сжимает руки в кулаки, не в силах сдержать своего огорчения. Закат уже давно передал свои владения сумеркам и ей тоже хочется поскорее раствориться. Исчезнуть. Она уже не вывозит.
Она уже не помнит, когда в последний раз ела. Про сон задумываться не стоит, а ещё её эмоционально лихорадит.
Ей нужна передышка, а иначе она окончательно поедет. Тронется рассудком, хотя куда дальше?
— Ты выглядишь сегодня как-то иначе, Цунаде… — подмечает Хирузен, и одним лишь богам известно, что в этот момент творится в его голове. И в чем заключается суть его слов. Он никогда и ничего не говорит просто так. Цунаде знает это слишком хорошо, ведь он был её сенсейем долгие годы… Она уже и не понимает, проклятье это или удача.
— Я не спала несколько дней, и я не ела со вчерашней ночи. Я задолбанная и усталая, поэтому, это не странно, — она не собирается сейчас ни с кем церемониться, даже если перед ней её наставник. Даже если он Хокаге, которого нужно априори уважать.
— Я дам тебе отгул, но пообещай мне, что не проведёшь их в госпитале.
— Не проведу. Мне нужна передышка, — саннин отвечает откровенно и честно.
— Поссорились?
— Нет, но если я не позволю себе отдохнуть ещё несколько дней, то стану не его лечащим врачом, а соседкой по палате.
— Хорошо, я понял тебя. Цунаде… Ещё один вопрос и можешь идти отдыхать, — Хокаге кивает, задумчиво опускает взгляд на свои бумаги, а затем снова поднимает взгляд, будто что-то для себя решив.
Он, будто бы сомневается… Сенджу сразу же подмечает, как напрягаются его плечи. Ей это чертовски не нравится.
Третий всегда вёл себя так, когда, по его мнению, она сделала что-то неправильное. Он не любил её отчитывать, ему всегда давалось это с трудом, а ей не нравилось, что он, тем самым, будто выделял ученицу среди других.
— Какой, Хокаге Сама? — она знала, что за заданным вопросом не последует ничего хорошего.
— Та дипломатическая миссия в Страну Облаков… Есть ли что-то, о чём ты хочешь мне рассказать?
— Все написано в отчетах миссии, я могу идти? — у неё даже голос не дрогнул. Она смотрела своему учителю прямо в глаза, осознавая всем своим существованием, что если отведет взгляд — проиграет. Цунаде умела держать себя в руках, оставаться холодной, когда это было нужно, а ещё у неё хорошо получалось врать, если от этого зависела чья-то жизнь… А на весах сейчас стояло слишком много. Не только её жалкая жизнь.
— Конечно. Отоспись, — он говорит это спокойно, но взгляд от девушки не отводит, будто сканирует её. Наблюдает за реакцией, за языком её тела.
Она совершает поклон в знак уважения, желает хороших снов и уходит спокойным шагом.
Что это было? Что он имел в виду? Внутри скребло нарастающее чувство тревоги, словно она была мышкой, которая вскоре окажется в мышеловке.
Оно било по нарастающей, хотя она была уверена в том, что замела все следы, ещё в Стране Облаков.
Буря приближалась и Цунаде осознала это окончательно, когда вернулась в своё жилище.
На письменном столе лежала коробочка чёрного цвета с красным бантом, так, всегда упаковывала для неё чай тётушка Танако из маленькой торговой лавки, что находилась на соседней улице от её дома. Цунаде ничего в этом месяце у неё не покупала…
Стоит ли говорить, что роза цвета фисташки, стоявшая в вазе, тоже было не её рук дело…
Она даже не стала гадать, сразу же узнав фирменный почерк того, кто посетил её квартиру… Он ведь никогда не умел извиняться, считал это проявлением слабости, но в этот раз попытался. Роза была раскаянием в его понимании, сожалением…
И Сенджу поняла, что в действительности простила.
Его, но не себя.
Тонкие пальцы скользнули по подарочному банту, стремительно развязывая узел. Она прекрасно понимала, что чай лишь предлог, чтобы отправить послание. Маленькую весточку…
Внутри, вместе с упаковкой чая, лежала маленькая бумажка, пустая на вид… Белый лист, но если активировать чакру в ладони, проявится текст… Если это будет чакра именно того, кому было предназначено это сообщение.
Сенджу неспешно наблюдала за тем, как на белом фоне постепенно прорисовываются иероглифы….
«Они знают. Не подавай виду. Я сделаю что-нибудь»
Цунаде обречённо вздыхает и прикрывает лицо ладонями, пульс зашкаливает все нормы.
Кто бы мог подумать, что маленький клочок бумаги сейчас окажется хуже встречи с наковальней.
Ей на несколько секунд стало трудно дышать, но она справилась… Скомкала этот долбанный листок в руках, а затем открыла окно, чтобы немного прийти в себя, подышать прохладным воздухом.
Дела были плохи, если сказанное правда, но сейчас она ничего не могла сделать.
Если они знают, то уже следят за каждым её шагом, и это херово. Очень. Даже хуже, чем обычно.
Нужно быть осторожной и не утянуть никого с собой на дно.
Сделает что-нибудь? Что он, блять, может сделать? Что? Это её провинность… Это она должна была просчитать, чтобы этого не случилось, но всё тайное всегда становится явным, как не крути. Черт. Черт. Черт.
Сенджу приходится воспользоваться техникой призыва. Перед ней оказывается одна из маленьких слизней и именно ей, она поручает избавиться от записки, а затем говорит:
— Следуй за ним и будь незаметной, если понадобиться помощь, то помоги. Докладывай, если узнаешь что-то важное и не бойся звать своих сестёр.
— Хорошо, госпожа.
— Спасибо тебе, — саннин ласково проводит пальцами по маленькому мягкому тельцу в знак благодарности, а потом наблюдает за тем, как слизень покидает её обитель через окно.
