Конечно, прочитав заметки, наверняка не один умник усмехнется: «Ну куда лезет со своей писаниной какой-то Борщик! Что он еще там выдумает на своей кухне, у своей плиты?»

Но, во-первых, я берусь за перо ради справедливости! А во-вторых, кок ничего не выдумывает. Кок около плиты наблюдает иногда очень серьезные вещи и делает выводы, которые могут оказаться полезными всем.

Вот, скажем, печешь на сковородке блин. Ты его только начал печь, а он уже на тебя ворчит, шипит, пузырится. Будто он главный на этом свете!

Испекся, улегся на тарелку. Лежит и красуется: «Я первый, я первый, я первый!»

Пыхтит и не знает, что сейчас на него плюхнется следующий, а там и третий, и четвертый, и пятый…

И каждый, каждый по очереди сверху, довольно поглядывает: «Я верхний, я верхний, я верхний!» А уж самый последний, наверху, так и готов подпрыгнуть от радости: «А верхний-то, самый верхний — я!» Только подумает, и вдруг какой-то Борщик всю стопку — раз! — перевернет на блюдо! И все, что было внизу, снова оказывается сверху!

И лежит верхний, весь в масле, и радуется: «А ведь первый-то все-таки я!»

Блестит, сияет и не знает, что его-то первым и слопают!

И у людей то же самое! То и дело слышишь — то на палубе, то в трамвае:

— Всё! Нашего первого съели! — И сразу понятно: съели того, кто наверху!

Вот вам и кухня! Вот вам и блины!

А ведь иногда, даже если ты и судно спасешь, не заметят, усмехнутся:

— Судно спас? Ну-ну! Наверное, колпаком пробоину заткнул!

Но бывает и почище.

Известно, что я всегда плавал на пароходе «Даешь!». Хорошем пароходе, дружном. Хотя и там выговоры отхватывал.

А тут после отпуска попал на какой-то лапоть. То ли «Дерешь!» то ли «Дележ». Хорошо, что не «Хапаешь!». Но и то не беда! Все шумят, ругаются: как плыть, куда плыть, зачем плыть. Все указывают в разные стороны, и каждый себя капитаном чувствует. Дошли до того, что однажды посреди моря решили делить палубу, рвать на куски. Стою у плиты и слышу: зубилами бьют, пилами режут!

Я выглянул, кричу: «Что вы делаете?» На меня только презрительно махнули: «Исчезни, кухня!» Выглянул я снова в иллюминатор, а парохода — краб меня побери! — нет! Нет парохода! Двадцать железяк плавают вокруг. И на каждой железяке — по капитану!

Одни на плаву балансируют, вот-вот пойдут ко дну, другие среди помоев и мусора на бревнах и спасательных кругах кувыркаются, кричат «SOS»! А один, заводила, верхом на акуле все держится за штурвал — и не видит, что акула на него зубы точит, вот-вот капитанские штаны снимет…

Волны разгуливают, ветер над каждым свистит — зато каждый капитан! Каждый сам себе — первый блин!

Один я в капитаны не рвусь. Стою у плиты, по колено в воде, на одной ноге, щи варю, лучок жарю, рыбу прямо из воды на сковородку бросаю, морскую капусту для гарнира вытаскиваю и думаю: есть-то всем захочется. Глядишь — на обед и соберутся. А к кому? Конечно, к тому, у кого дымок из трубы идет, компот кипит, щи булькают…

И в самом деле. Слышу, в полдень в животах у моих капитанов заурчало на весь океан. Носы потянулись в мою сторону, на запах! Только свистнул — гребут. Одни словно бы случайно рядом покачиваются, другие вежливо спрашивают:

— Борщик, когда обед?

Вот ведь как! То была «кухня», а тут «Борщик». Великое дело — запахи!

— А когда свяжемся, — говорю. — Мне на одной ноге очень неудобно щи раздавать. Швартуйтесь, говорю, по порядку. Связывайтесь.

Стали связываться. Сшибаются лбами, ныряют. Фыркают. Но связываются!

Связались кое-как. Щей прихватили, рыбкой заели, компотом запили.

Я им говорю:

— Сваривать палубу надо! А то ведь до берега не догрести.

Снова на меня покосились: что это какой-то повар советы подает. Но промолчали — ужин-то впереди!

Сварили судно. Догребли кое-как до берега, начали снова спорить. А я собрал свой чемоданчик, бросил в него фартук, колпак — и к себе, на родной «Даешь!» к Солнышкину, Перчикову, Челкашкину.

А запахи, должен вам заметить, великая вещь! Что в океане может быть лучше запаха жареного лука или запаха хорошей чесночной котлеты? И жить помогает, и даже творит чудеса.

Вот вам всего один маленький пример. Пришли мы как-то то ли в Лос-Анджелес, то ли в Лонг-Бич — пристегнулись к причалу. А там морячки с разных судов на берегу океана решили размяться, устроили соревнования по бегу. Итальянцы, американцы, японцы, французы. Ну и нас, конечно, пригласили.

Отправили мы добровольцами Перчикова и Пионерчикова, купили им спортивные майки и трусы — дуйте, ребята! Я бы тоже согласился, но мне обед надо готовить. Я обещал Перчикову за победу поджарить его любимые котлеты из кальмаров. Начистил, намолол, склеил. Румяню котлеты на сковородке — и сам облизываюсь.

Наконец, слышу выстрел из пистолета, значит, началось! Выглянул в иллюминатор, вижу: сияет солнце, качаются пальмы, сверкает океан, а по берегу, по дорожке, бегут спортсмены. Наши впереди, остальные подальше. Я опять к котлетам. Жарю, переворачиваю, румяню. Вдруг слышу: наши болельщики недовольно кричат, почти стонут. Выглянул, а там доктор Челкашкин подпрыгивает, последние волоски от огорчения из лысинки выдирает. Наши проигрывают, наши чуть ли не в хвосте задыхаются. Позор! Инфаркт! Катастрофа!

Что бы вы сделали в этом случае? Не знаете? А Борщик знает! Схватил я сковородку с шипящими котлетами, бросился по трапу и — бегом на дорожку! Вырвался впереди Перчикова и Пионерчикова, поднял сковородку с котлетами до уровня носа — и вперед! Мимо французов, итальянцев, японцев, американцев! И что бы вы думали! Унюхали наши! Пришпорили! Побежали! Бегут изо всех сил, весело носами подергивают и котлетный ветер в носах свистит.

Французов обставили, итальянцев догнали, французов обошли, американцев уделали! Вперед, к финишу. Так и прибежали! Впереди — я, за мной Перчиков, а там и Пионерчиков!

Победили с отличным результатом. А если бы я успел поджарить лук, результат был бы еще лучше. Уверяю вас!

Это все потом поняли. Только доктор, вместо того чтобы сказать спасибо, заметил, что все было бы лучше, если бы не Борщик со своими глупыми выдумками.

Удивляюсь человеку! Я бы на его месте давно написал статью:

«Роль запахов в развитии человечества». И фактов для этого — сколько угодно. Рыцари за надушенный платок своей дамы бросались в бой и побеждали! Школьники, унюхав из столовой запах сосисок, решают задачи вдвое быстрей. Перчиков и Пионерчиков победили на дистанции благодаря котлетным запахам. А Александр Македонский с малым количеством голодных воинов в битве при Гавгамелах одолел большую армию царя Дария! А почему? Потому что в лагере Дария, надеясь на победу, заранее жарили для пира целое стадо баранов. Голодные македонцы рвались вперед, на запах! Вот вам и выводы: не жарь прежде времени баранов под носом у голодного противника!

Отправь Дарий своих поваров в тыл противника и не пожалей они лука, чеснока, перца, еще неизвестно, на чьей бы стороне была победа. Человечество летит на запах! Только дайте людям хорошие запахи! Мысль? Мысль! А Челкашкину хоть бы что!

Да и Перчиков тоже хорош. Ведь обещал перед полетом в космос открыть небесное тело и зарегистрировать под названием «Звезда кока Борщика». Или просто «Кок Борщик». А что вышло?

Совсем недавно, когда он должен был выйти в открытый космос, я снова решил нажарить его любимых котлет. Думаю, почувствует любимый запах, наберется сил, запоет. Поставил в духовку сухарики для гарнира. Жарю котлету, лучок помешиваю и слышу — у телевизора шумят: «Вон, вон! Вышел!» Я побежал к экрану. Вижу, наш Перчиков в скафандре под звездами плавает. И кажется, никаких запахов не чувствует. Не долетают. А он вдруг повернулся, подергал носом и на всю Вселенную говорит: