С этими словами конунг сунул топоры за пояс и, переступив тело Лейва, быстро прошел в покои, где пряталась Улла. За ним плотной стеной сомкнулись его бойцы. Народ Скогли еще ничего не осознал, но вполне возможно, что скоро рьяные головы захотят отомстить за обманутого правителя. У Скалля и раньше было мало времени на толкование божественных знаков, а теперь и вовсе его не оставалось. Он надеялся, что встреча с вёльвой поможет найти верный путь.

Улла вжалась в стену, онемев от ужаса. Дверь медленно открылась, и конунг-захватчик по-хозяйски зашел в комнату.

– Провидица? – позвал Скалль, завидев ее силуэт в полумраке.

Сердце Уллы сжалось. Она с шумом набрала воздух в легкие и на выдохе спросила:

– Ярл действительно мертв?

Какой странный и глупый вопрос. Она же видела его смерть.

– Мертв. Ведь он не был воином-волком, – в голосе мужчины угадывалась досада. Он внимательно вглядывался в полумрак, пытаясь рассмотреть лицо девушки. – И в этом твоя вина.

– Ему стоило быть умнее, – Улла сглотнула.

– Да, всему виной его глупость, – Скалль кивнул и сдавленно рассмеялся.

Улла отчетливо слышала его дыхание, все еще сбивчивое после сражения. Руки конунга подрагивали, губы приоткрылись. Вёльва безмолвствовала, и Скалль поначалу не решался нарушить тишину. Только через пару мгновений он добавил:

– Значит, мне стоить быть умнее и не доверять тебе, Улла Веульвдоттир.

– О нет, конунг, я – единственная, кому тебе стоит доверять, – прошептала она очень быстро, почти перебивая его последние слова.

Скалль удивленно вскинул брови. В полумраке девушке показалось, что глаза конунга совершенно черны, хотя раньше они казались ей голубыми, прозрачными, точно лед. Наверное, всему виной были его густые тёмные брови и впавшие глазницы – кажется, от усталости.

– Зачем мне верить тебе? Чтобы закончить свою жизнь как глупый ярл Лейв? – он улыбнулся уголком губ, но улыбка быстро исчезла. Конунг напряженно изучал Уллу пристальным взглядом.

Вёльва только хмыкнула, покачав головой, и расправила плечи, стараясь показаться величественнее, чем была на самом деле.

– Сегодня я увидела твою силу, конунг, – Улла говорила об этом очень тихо, почти шепотом. – Но еще раньше я видела тебя в своих снах, которые мне послали боги. Я видела, как ты поражаешь чудовищ и спасаешь людей в Рагнарёк. Таково моё предсказание, – Улла приподнялась и сделала несколько смелых шагов вперед, подходя ближе к конунгу. – Боги наградили меня великим даром. Как и тебя, воитель.

Конунг молчал, взглядом изучая девушку. За этот день он уже не раз вглядывался в лицо провидицы, но не так, как делал это сейчас. Что-то новое заиграло в ее чертах, пробудились смелость и решительность – хотя раньше Улла казалась лишь бледной тенью ярла Лейва. Ходила за ним по пятам, покорно кивая на каждый его вопрос.

Даже сейчас она была очень бледна. В свете тусклых огней она выглядела даже болезненной, но сверкающие глаза и очень живые, постоянно двигающиеся брови, такие же светлые, как и волосы, говорили о ее безумной жизненной энергии. Вёльва была невысокого роста, и, приблизившись, Скалль понял, что девушка не достанет ему даже до подбородка. За столом на голове у нее красовался большой венок, но сейчас только редкие веточки сухоцветов путались в ее белых прядях. Скалль долго всматривался в Уллу. В ее хрупкое тело, длинные пальцы, прямую спину, узкие скулы. В ней не было никаких знаков божественного, ничего удивительного.

– Каким даром тебя наградили боги? – наконец спросил конунг.

Улла поняла: Скалль готов поверить её словам. Уже два года она молчала, не заговаривая с людьми о Рагнарёке, не отвечая на вопросы, не обсуждая слухи и холодные зимы. Умирать ей совсем не хотелось.

Теперь, почувствовав интерес конунга, она осознала, что это и есть тот долгожданный шанс, возможность, что ей наконец поверят. Вёльва, не выдержав, сделала быстрый шаг в сторону Скалля и схватила его за руку. Она смотрела в его глаза так, будто уже пробралась в его душу, изучив все потаённые места… Скалль не отшатнулся, а ждал, когда она начнет говорить.

Улла глубоко вздохнула. В нос ударил резкий запах можжевельника. Сначала девушка подумала, что это запах сафти – пива из можжевеловых ягод, ячменя и ржи, которое подавали на свадьбе, – но после ощутила кислый аромат, словно от какой-то горькой травы. Улла сощурилась, подозревая, что конунг носит на себе обереги от злых духов. В таких обычно сочетали можжевельник со множеством других трав – все они были хорошо знакомы вёльве. Она на мгновение опустила глаза на шею Скалля, ища на ней веревку с оберегом, но заметила только бледный шрам, тянущийся от уха вниз, под одежду. Скалль выжидающе смотрел на нее.

Наконец Улла снова подняла на конунга глаза и зашептала:

– Я проснулась в темную холодную ночь от страшного воя, раздавшегося в моих ушах. Сначала я думала, что мне лишь снится этот пёс, но потом я услышала его вой с новой силой. Он надрывался, оплакивая сразу все несчастья девяти миров. – Улла увидела, что глаза Скалля широко распахнулись, будто он хорошо понимал, о чем она говорила. Будто уже все понял. – Я вышла за дверь, ища глазами пса, но на промерзших улицах никого не было. А я слышала его так громко, будто он стоял за моей спиной. – Улла придвинулась еще ближе, рассказывая конунгу страшную тайну. Она так боялась, что он ей не поверит. Пальцы девушки с силой сжали его ладонь, не позволяя ему думать ни о чем, кроме ее голоса. – И тогда в предрассветной темноте с неба начал падать снег. Под этот вой снег нескончаемо летел, его было столько, что вскоре весна отступила на моих глазах. А ведь только занялись первые побеги и оттаяли дороги… Но тем утром снег покрыл все. Тогда я осознала, что он не прекратится.

– И весна не наступит? – прошептал Скалль тихо-тихо, наклонившись вперед.

Теперь у них была одна тайна на двоих, поняла Улла. Она разомкнула губы, но не смогла произнести больше ни слова. С них тихо сорвался выдох облегчения, и вёльва прикрыла глаза.

– Тем утром погиб Бальдр[3], а несчастный пёс Гарм, который охраняет царство мертвых, взвыл у ворот Хель, встречая его. Боги решились на страшную войну, которую не пережить даже им! – Улла покачала головой и вздохнула. Она прижала тыльную сторону ладони Скалля к своей груди и продолжила. – Страж богов протрубил в свой рог, призывая всех великих воинов в чертоге Одина собираться на последнюю битву. И моя голова едва не лопнула от громкости зова. – Улла нахмурилась и потрясла головой, задевая белыми прядями рубаху Скалля. – Я знала, что наступают темные времена. Тогда я рассказала о видении Сиббе, моей матери, а она поторопилась предупредить нашего ярла, но…

– Но он казнил ее, верно? – Скалль вскинул одну бровь.

– Да, – Улла сглотнула. – Она не выдала, что видение пришло мне, и умерла, сохранив тайну. После этого я долго молчала. Ярл вынудил меня отречься от своей матери, и чаще всего я говорила ему то, что он хотел слышать, а не то, что видела в своих видениях.

– А что ты видела? – Скалль сощурился.

– С тех пор как я услышала зов Хеймдалля и до следующей осени боги молчали. Позже я стала слышать дрожь Асгарда[4] и даже кипение Муспельхейма[5]. А потом… – Улла сглотнула.

– Что потом? – нетерпеливо спросил Скалль.

– Потом я услышала страшные звуки битвы. Таких не услышишь в сражениях Мидгарда, ведь у нас нет подобного оружия, а люди не способны сражаться так яростно, как боги. Я слушала эти звуки и знала, что сражение уже началось, – по щеке Уллы пробежала слеза. – Сражение, в котором Один падет. – Улла почувствовала, как грубые пальцы воина стирают слезу с ее щеки. И поняла, что связь между ними, подобно судьбе в руках норн, уже сплетается в прочное полотно. – Когда матери не стало, мне уже не к кому было идти. Я слышала надвигающуюся вьюгу зимы великанов. – Вёльва замолчала, но Скалль ничего не произнес в ответ. Он даже не дышал. – Через год я хотела бежать, чтобы найти уши, способные услышать меня. Но тогда с севера пришла весть о конунге, объединяющем народы перед великой битвой. Люди зашептались о наступающей бесконечной зиме, об исходе богов, стали прибегать ко мне и задавать вопросы. Но я молчала.