Пальто в шкаф, кофе и круассаны на прикроватную тумбочку, сам к нему на краешек кровати.

— Гуки, — поцелуй в лоб. — Просыпайся, малыш, — в щёку тёплую. — Доброе утро, — в губы, нос, в другую щёку, тот мычит что-то нечленораздельное во сне. — Вставай, уже одиннадцать, — снова в губы.

Снова щеки, нос, прикрытые веки и лоб. Снова губы. И Чонгук от нежных, тёплых поцелуев потихоньку начинает просыпаться. Мгновение, Тэхён только-только начал увлекаться этим странно-приятным занятием, и Чонгук глаза приоткрывает, тут же улыбается так нежно-нежно, замычав от удовольствия. Весь припухший и помятый, губы сухие все, сонный невозможно.

— Доброе утро, Гуки.

— Dreams come true определённо, — сипло ото сна и утягивает Тэхёна к себе в объятия. — Доброе. Ой, ты охрип так?

— Сорвал вчера голос, наверное. Вставать будем?

— Неа.

— Будем, будем, кто-то не захотел вчера в душ идти, вот сейчас придётся встать и пойти.

— Ну Тэээ, — тянет обиженно, — стоп. Почему кофе пахнет?

И носом очаровательно совершенно ему в губы утыкается принюхиваясь. Тэхён не может сдержаться, чмокает тёплый носик и прикусывает легонько.

— Ты что кофе без меня пил? — обиженно-обиженно так, — Разбудил бы, — всё, губы сразу дует.

— Чонгука, — снова чмокает в нос.

— М?

Тэ молча кивает куда-то ему за спину, Чонгук оборачивается и натыкается взглядом на два больших стаканчика в холдере и небольшую коробочку с круассанами рядом.

— Ооой, это что для меня? — тянет, умиляясь безумно.

— Ну, а для кого ещё? Вставай скорее, остывает.

— А я думаю, чего такой холодный. Погреть?

— Согрел уже, выползай.

— А можно прям тут есть?

— А вот нет, душ сначала.

— Ну, Тэ, остынет.

— Не беспокойся, я взял погорячее, помоешься быстро — не успеет остыть.

— Чистюля, — выпутывается из одеяла и объятий, подрывается в ванную. Тэхён улыбается, хмыкает, нет, подумать только, то есть в его понимании быть чистюлей — плохо что ли?

Чонгук рекордно быстро моется, с особой осторожностью оттирая плечи, Тэхён, конечно, сильно царапается, надо что-то с этим делать. Надевает первые попавшиеся шорты — в квартире тепло, этот парень невозможный калорифер утром включил, — футболку и, заметив валяющуюся на спинке дивана огромную тэхёнову рубашку, натягивает и её сверху. Моментально настроение ещё лучше становится.

«Снова есть у кого тырить вещи».

Пританцовывая, направляется к своему парню, восседающему за барной стойкой, который разогрел круассаны и залипает во что-то в телефоне, лениво потягивая кофе.

— О, ты всё? — поднимает на него взгляд, моментально усмехаясь, поняв, что тот снова в его одежде рассекает.

— Не сниму, — обнимает себя руками, заметив, куда устремлён его взгляд.

— Я и не говорил этого делать, кис, — поигрывает бровями, снова кофе отпивает.

И Чонгуку не неловко. Не странно. Не стеснительно. Он жадно разглядывает выглядывающие из-под ворота засосы по его шее, поглощая круассаны с ветчиной и сыром — боже, помнит же, что он сладкое не любит. А ещё Чонгук пялится на него. Пялится невозможно.

Кофе вкусный невероятно. И кое-что новое. Смотрит удивлённо на парня, что это? Изменяет привычкам?

— Ничего не имеешь против имбирных пряников? Это разовая акция, в честь Рождества, — безошибочно угадывает его взгляд.

— Отличная акция, Тэ.

— Кушай, — и сам принимается есть, игнорируя его взгляды влюблённые будто бы. На самом деле он замечает всё прекрасно. И радостно от этого всего пиздец как. Рождественское чудо, не иначе.

***

— Помазал?

— Да, мам, — плюхается рядом на диван.

— Чем займёмся?

— Не зна… блин, вот это я тебе, конечно, шею всю…

— Да ладно, обычные засосы, пройдут.

— А мама не вставит по самые уши за такое?

— Я думаю, она поймёт.

— А папа?

— Он не живёт с нами больше, — приподнимает его руки, смотрит внимательно, неодобрительно головой качает и берёт в руки крем.

— Ой, прости, пожалуйста, я не знал.

— Я не расстроен.

— Это ты, получается, на Рождество с мамой будешь, да?

— Ну вообще она с бабушками будет отмечать, а что такое? Хочешь вместе?

— Хотелось бы… — прикрывает глаза, когда Тэ осторожно начинает распределять крем по рукам, втирая и массируя кожу осторожно.

— Давай тогда вместе. А тебе к семье не нужно?

— Ну мама улетела. А папа с Боной будет отмечать, не горю желанием к ним ехать.

— Не общаешься с ним?

— Ну такое, периодически. Сам нет. Он пытается.

— Один собирался в Рождество сидеть?

Тот в ответ только плечами пожимает.

— Ну два варианта, либо едем с моей мамой к бабушкам и с ними тусуемся, либо вдвоём, но тогда будем питаться одной пиццей.

— Даже не знаю, что лучше, — улыбается, голову на спинке дивана устраивает, пока Тэ руки массирует нежно. — Давай вечером решим.

— Ну хорошо, ты чего смотришь так?

— Я влюбился невозможно.

— В кого это?

— В своего же парня.

— Ужас.

— Можешь ещё немного помассировать? Мне так нравится.

— Ну, я вижу, что нравится, — наклоняется, целует губы, которые до этого сам же заботливо бальзамом смазал. Кожа у него, конечно, везде нежная и тонкая чересчур. Поцеловались вчера и, пожалуйста, сегодня губы обветренные уже.

— Чонгук, меня интересует один вопрос, какого чёрта ты не отвечаешь? — а дверь в этой квартире оказывается открывается очень даже бесшумно.

— Ты дверь не закрыл, да? — сморщив носик, отстраняется Чонгук.

Тэхён снова испуганный невозможно. Тот же взгляд, так же губы задрожали, но рук не выпускает и более того, продолжает массировать их пальцами, словно по инерции.

— Какого хрена здесь происходит?

— А ты как обычно не вовремя, — поджав губы, к отцу лицо поворачивает, не потрудившись даже голову от спинки дивана оторвать.

Ну да, выглядит всё, наверное, вообще весело. Уселись на диване. Одни руки в других, Тэ ноги ему через бёдра по-хозяйски перекинул, ну и шеи, лица — сами за себя говорят.

— Ким Тэхён, какого, блять, хрена ты сидишь и трогаешь моего сына, когда от меня он шарахается и за руку не здоровается, прикрываясь каким-то расстройством?

— Фу, взрослый человек, уважаемая личность и так выражаешься. Не матерись при нём, ему неприятно, — лениво тянет Чон.

— Очевидно, я просто ему больше нравлюсь, Ким-сонсэнним, — растягивает Тэхён губы в широкой квадратной улыбке.

И Намджуна бомбит, кажется, ужасно. Он молча захлопывает дверь, направляется на кухню, бросив «Чонгук, за мной, быстро».

Чонгук вздыхает как-то ну просто мученически. И Тэхёну, который только-только испуг прогнал, опять становится не по себе.

— Чонгук…

— Я разберусь, всё в порядке.

«Ну да, один раз уже разобрался».

— Не надо, не иди, — за руку хватает.

— Тэ, всё хорошо, — за подбородок берёт нежно, в глаза заглядывает. — Я разберусь, правда, сейчас он уже никак не сможет на меня повлиять. Ты взрослый, самостоятельный человек, он ничего тебе не сможет сделать. Да и в любом случае… Уж с собственным отцом я смогу разобраться, чтобы тебя защитить, ладно? Только будь тут, солнышко, никуда не уходи, что бы не услышал. Чтобы я вернулся и ты был на этом самом месте, хорошо?

— Хорошо, Гуки, обещаю, что не уйду,— гладит по щеке, целует быстренько.

***

— Окееей, опять будешь лезть в мои отношения?

— Чонгук, что это всё значит, какие отношения? У тебя учёба.

— Ну, любовь, сори.

— Это детский лепет, вам сколько лет? Подобные отношения ни одного испытания не…

— Серьёзно, пап? Полгода в ссоре на расстоянии, благодаря чьему-то гомофобному папочке, это не испытание? Я тогда лежал и ревел тут перед мамой как тряпка, на том самом диване, на котором сейчас сидел и целовал его. И знаешь, что она мне тогда сказала? Она сказала сделать, как ты говоришь, чтобы ему жизнь не сломать. А чувства, если они настоящие, они никуда не денутся. Видишь, никуда не делись. Вот в этом между вами и разница. Я жалею, что так мало с ней общался. Можно больше в мою личную жизнь не лезть?