— Я не знаю, что сказать, — Чонгук останавливается посреди комнаты, запрокидывает голову к потолку. — Прости? Я не знаю, что со мной творится.

— Да не за что извиняться…

— Я против твоей воли это сделал.

— А по-твоему для таких вещей разрешения, что ли, спрашивают всегда? — бубнит Тэхён, разглядывая ковролин под ногами.

— Я трогал твой лоб, когда ты спал, убрал… ну, волосы. Как маньяк какой-то. После этого и проверить решил с Кёнхой тогда в коридоре. Плохая проверка вышла.

— Ну трогал и трогал, что теперь? Это нормально… наверное.

— Вот именно, что «наверное».

— А ты целовался когда-нибудь? — стараясь изо всех сил, чтобы голос не дал петуха.

— В прошлом году меня Суён поцеловала после победы на соревах. Это, ну, единственный раз был. Не знаю, считается или нет.

— А я видел, да… — и правда, видел. Тогда это показалось дешёвым фарсом. А оно вон оно как вообще.

— Я себе губы в кровь тогда стёр, — грустно усмехается, опуская голову и взгляд вперивая в пол.

— Подожди, — Тэхён, забыв совершенно про стеснение, резко подходит и приподнимает его лицо за подбородок, требовательно вглядываясь. Словно боится, что не увидел чего-то там, когда разглядывал его у двери. Краем сознания отмечая, как необычно вот так вот брать и трогать его. — Ты не…

— Нет.

— Ффух, это хорошо, — отпускает и оступается назад. И то ли от того, что он отпустил, то ли от такого явного облегчения в его голосе Чонгуку так трепетно стало внутри, так сильно снова что-то всколыхнулось, сжимает кулаки, чтобы нервы в относительном порядке удержать.

— Я…

— Тебе не за что извиняться, правда, я думаю, у нас что-то типа… взаимной симпатии, может быть. Ну, или это только у меня, не знаю, — выдаёт речитативом. — Я понимаю, это странно и всё такое. И учёба у нас. Но что есть, то есть в общем. Не знаю, как так вышло. Мне не было неприятно, правда. Зря… зря ты сразу убежал.

— Да, определённо есть симпатия, — сдаётся и Чонгук. Ну глупо отрицать уже. — Может, потому что ты мне нравишься, я не испытываю отвращения, когда… ну, к тебе, — едва получилось из себя выдавить. Лицо горит. Вот и признание вылетело, само по себе как-то.

— И что будем делать с этим? — «ты мне нравишься». Почему никто не говорил, что от одной этой фразы можно в семнадцать спокойно проблемы с сердцем заработать?

— Я не знаю. Если бы знал, не убегал бы от тебя сегодня. Не бросил бы там… одного. Но честно, не знаю. Я не могу ничего обещать, вдруг это временно, вдруг всё со мной опять как обычно станет, и я не смогу прикасаться больше. Это очень сложно… — голос на нет постепенно сходит.

— Ты не узнаешь, пока не попробуешь. Давай не будем никуда спешить? Ну случится что-то подобное ещё раз и случится. Не будем акцентировать типа. Мне тоже сложновато вообще даже думать о подобных вещах, — наконец поднимает уже взгляд и в глаза смотрит. Чонгук на взгляд отвечает и всматривается в тёмные радужки.

«Такие тёмные сейчас, как эспрессо».

— Предлагаешь прикинуться будто ничего не было?

— Нет, я предлагаю прикинуться будто это в порядке вещей и просто подождать, — пожимает плечами.

— Чего подождать?

— Чего-нибудь, Чонгук. Ты знаешь, что сейчас делать и как себя вести? Я — нет. Поэтому и предлагаю просто подождать и разобраться. Если будет дальше тянуть, значит… — замолкает на секунду, обдумывая что-то. — Значит, так и надо. Значит, будем пробовать. А пока подождём.

— Оу… ну да, это будет правильнее всего. — если честно Чонгук бы хотел уже сейчас что-нибудь попробовать. Но Тэхён прав, не нужно никуда торопиться.

— Ффух, класс, с этим разобрались, — чешет затылок, улыбается робко. — Что с тренировками делаем? Продолжаем как обычно?

— В общем и целом, у тебя огромный прогресс за эти дни. Тебе только чуть-чуть подтянуть технику, это можно сделать за пару занятий и можешь идти сдавать базу Хосоку. Я знаю его требования. Ему этого хватит. Ну, а если на выпускные контемп тебе поставит в итоге, то у тебя готов номер можно сказать. Я всегда могу помочь если что с постановкой. Ну, если захочешь, конечно…

— Окей… в среду подойдёт тренировка?

— Подойдёт.

— Огонь, получается, со всем разобрались, — Тэхён видит, что Чонгуку как-то совсем не по себе, и не особо приятно, что он рядом с ним себя так неловко чувствует. Тэ пытается звучать и улыбаться ободряюще. В конце концов, они оба в это вляпались, оба и разбираться теперь будут. Хочется, чтобы было всегда, как тогда вечером в холле, просто, спокойно и комфортно. Пока комфортом и не пахнет. — Спокойной ночи?

— Спокойной, — головой кивает.

Тэхён поджимает губы и порывается уйти.

— У тебя очень классная толстовка, — а Чонгук второй раз за вечер не даёт ему этого спокойно сделать.

Тэ краснеет опять до кончиков волос и оборачивается.

— Спасибо большое, — улыбается очаровательно широко. Ему приятно, что Чонгук оценил. Значит, у них похожий вкус, хотя Тэ Чонгука в основном в тёмных вещах видел.

А Чонгук просто не хочет, чтобы он уходил так быстро. Не сейчас. Они уже вроде бы всё прояснили. Уже вроде бы понятно, как они друг к другу относятся. А значит и немного близости, которая нужна сейчас почему-то Чонгуку невероятно, ничего не испортит уже. Ведь так? Чон подходит ближе, неловко руки перед собой выставляет по бокам, неуверенно, странно, словно робота изображает.

— Можно? — шёпотом.

А Тэхён вместо ответа сам приближается, позволяя рукам неумелым и голодным до прикосновений талию слегка обвить, приобнимает его в ответ, перехватив руками под подмышками, уложив их ему на лопатки, и рискует, ещё ближе притягивая. Внутри стучит всё невероятно сильно. Бросает в жар и классная розовая толстовка кажется худшим из всех возможных решений. А Чонгук наконец вплотную подходит, прижимается, прячет лицо в изгибе плеча. И так облегченно выдыхает, что Тэхёну хочется плакать сто часов от того, насколько его ранимой душе вот такое отношение трепетное к простому проявлению чувств, больно.

— Конечно, можно, — и руку ему на затылок перемещает, осторожно так, бережно, словно на пробу, проводит ею по волосам. Чонгук снова выдыхает и ощутимо в руках расслабляется. А волосы мягкие-мягкие. Прям такие, как Тэхён себе и представлял. Надо спросить, каким он бальзамом пользуется, он ведь не красит их вроде, а они не толстые и жёсткие, как были у Тэ до первой покраски. А мягкие, приятные невозможно.

— Ты как безопасное место, или я не знаю, как ещё это назвать, — тихонько усмехается Чонгук, стараясь не разрушить момент и покрепче прижимается, лишь бы не отпускал подольше, растворяясь в приятнейших ощущениях. Он совершенно точно никогда такого не испытывал. Никогда не было так комфортно, тепло, уютно, безопасно в чьих-то руках. Да он не в чьих то особо и не был. Родители не считаются. Они почему-то тоже безопасным местом для него быть перестали. А тут так хорошо. Просто не верится, что может быть вот так хорошо.

«Пожалуйста, не отпускай подольше».

— Я очень рад быть твоим безопасным местом, — раздаётся тихое в ответ.

А Чонгуку всё сильнее хочется поторопиться, хотя сам попросил дать время. Но вместо резких движений он лишь ещё крепче обнимает, губами словно невзначай через толстовку пытается тепло тэхёновой кожи почувствовать, носом его запах тянет едва заметный. Там гель для душа, что-то похожее на дезодорант и какой-то лёгкий отголосок его парфюма. Почему он такой? Почему нравится весь полностью? От красивого лица до приятного запаха. От банальных фраз до кофейных глаз. От плавных движений до низкого бархатного голоса. Почему ему никто раньше не сказал, что обниматься с кем-то это вот так? Вот так хорошо. Он бы раньше влюбился, если бы знал. В того же Ким Тэхёна, рядом с которым даже расстройство отступает глупое.

Они простоят так настолько долго, насколько позволит их юношеское восприятие ситуации считать эту близость нормальной. Потом вернётся неловкость, конечно же, к обоим сразу, и Чонгук, робко погладив Тэхёна по спине, очень нехотя выпустит его из своих крепких объятий, а тот, не долго думая, попросит не забыть на ночь помазать руки кремом, сожмёт порывисто запястье напоследок и убежит с красными щеками к себе в комнату спать. Оставив Чонгука одного посреди комнаты в совершенно подвешенном состоянии, с ощущением фантомного тепла по всему телу.