— Ты пробовал когда-нибудь в паре танцевать контемп?

— Что? Эм, нет, один только, — хмурит брови, недоумевая.

— Есть предложение, — Чонгук старается выглядеть уверено и профессионально, хотя внутри всё взрывается и конечности, на самом-то деле, не особо и слушаются сейчас. — Давай вот что сделаем: сейчас станцуем вместе, ты просто зеркаль мои движения, фристайль, когда почувствуешь, что нужно, и в целом следи за тем, что буду делать я. Мы посмотрим, что из этого выйдет, ты глянешь потом, поищешь свои недочёты в технике, их со стороны виднее, ну и если сможешь почувствать себя комфортно со мной в танце, то точно перестанешь зажиматься окончательно, показывая то, что из души идёт, когда танцуешь своё. Попробуем?

— А это… это удобно будет? — приподнимает руки, демонстрируя открытые предплечья. Чонгука ведёт от такой заботы.

— Я не буду касаться, а если и буду… ну, тоже эксперимент будет. Я недавно прикасался уже кое к кому и ничего не произошло. Вот и проверим.

— Правда? Когда это было?

— Да вот… на днях. Ну, приступим?

— Окей, а трек какой?

— Давай, знаешь какой… О, «Love is gone» — Slander, знаешь?

— Д-а-а, он крутой, — улыбается Тэ и быстренько направляется к телефону найти трек, Чонгук устанавливает недалеко свой телефон, чтобы шла видеозапись.

***

Чонгук стоит напротив. Щеки красные, губы обкусал, неловко улыбается. И начинает играть музыка. А потом, Тэхён сто процентов уверен, тот совершенно отключается, смотрит то ли в глаза, то ли сквозь. Тэхён поддаётся настрою и отключает голову. Пока Слэндер поёт о том, что любовь всё равно уходит, Чонгук, плавно двигаясь, задаёт тон танцу, Тэхён вторит ему, отгоняя все странные мысли. Чонгук не касается, Тэхён зеркалит его движения с секундной задержкой, они двигаются словно через стекло, но не в одном измерении, поэтому Тэ движется не секунда в секунду, а чуть погодя.

— Прогиб назад, — командует Чонгук, Тэ послушно, прогибается и, когда видит занесённую над его грудью руку, понимает, что сейчас нужно будет делать «heart beat» едва только Чонгук успевает начать своё «ха…», Тэ подаётся вниз-вверх, изображая сердцебиение, а потом всё кружится, Чонгук касается его плеч, они зеркалят теперь уже друг друга, совершая всевозможные выпады, Чонгук послушно вторит движениям Тэхёна, когда тот начинает вести, меняясь ролями, но Тэхён всё равно чувствует смущение и лёгкую зажатость. Ровно до того момента, пока Чонгук не оказывается за спиной.

Тэ замирает. В песне пошёл проигрыш из фортепианной перебивки. Чонгук подходит почти вплотную и под каждую ноту невесомо касается его в нескольких местах, пробегается лёгкими рваными касаниями по рёбрам и грудной клетке, Тэхён сначала забывает как дышать, перестаёт двигаться, а потом так и подавно начинает задыхаться. Бит ускоряется. И в момент, когда вот-вот уже должна произойти кульминация в треке, Чонгук неожиданно скользит ладонями по его предплечьям, Тэхён успевает лишь дернуться, чтобы отнять руки, потому что «ну он с ума сошёл, что ли», но Чонгук, бросив «продолжаем, я порядок», добирается до ладоней своими. Его кожа тёплая и мягкая, несмотря на то, что сухая. И, господи боже, как сильно Тэхёну нравятся его касания. Каждое отзывается в теле взрывом, проламывающим грудную клетку. Тэхён дрожит от близости и ощущения чужих рук на своих и натурально умирает, когда Чонгук сплетается с ним пальцами, крепко сжимает их и звучно выдыхает куда-то в затылок, а потом, вторя громкому, учащающемуся биту, их сцеплёнными руками начинает блуждать по тэхёновому телу, заставляя изображать какие-то импульсивные рваные движения. Тэхён понимает, что тот хочет, чтобы Тэ попытался показать, словно он допускает касания, хочет их, льнёт к ним, но стоит его коснуться, почему-то пытается оттолкнуть чужие руки. А потом, поняв, что обратно уже точно дороги нет, просто отпускает себя, откидывает доверчиво голову ему на плечо и рефлексирует каждое касание, заставляя тело с чувством отзываться, Чонгук дышит жарко куда-то около уха, Тэ чувствует себя мягким пластилином, и когда в песне звучит громкий, теперь уже точно последний, кульминационный момент, после которого бит пойдёт на спад, Чон прижимается крепче, заставляет, повторяя, сделать полу-плие; одной рукой, сцепленной с ним, подхватывает Тэхёна под внутреннюю сторону бедра, второй требовательно ползёт по животу к шее; прижимается ещё крепче, словно сливаясь в одно целое, совершенно пошлыми, развязными движениями, направляя его движения своими же бёдрами, понуждает его бёдра двигаться в такт, заставляя отдаваться музыке, звучно выдыхать, да и в буквальном смысле возбуждаться от танца, растворяясь в качающих мелодиях. Потом звучит очередное «love is gone», переходящее в последнюю, успокаивающую фортепианную партию, и Тэхёну, расчувствовавшемуся, явно дышащему ненормально и чувствующему себя заведённым в этом самом смысле до предела, Чонгук в ухо шепчет «в партер», выпускает одну его руку и отталкивается в противоположную сторону, крепко сцепившись с ним другой рукой. Тэхён повторяет то же самое, переходит в партер, буквально падая на пол, Чонгук резко тянет на себя, Тэ делает то же самое, понимая, какого эффекта тот хочет добиться, они по инерции скользят по паркету друг на друга и параллельно останавливаются лицами напротив, руки пришлось расцепить, ибо они, как и остальные части тела, лежат противоположно друг другу, проскользнув мимо в разные стороны. Только лица в одной плоскости.

Чонгук тяжело дышит, смотрит в глаза, не отводит их, Тэхён промаргивается, пытаясь переварить что произошло, силится выровнять дыхание, чувствует, что воздух между ними смешался. А ещё запоздало поражается осознанию того, что последние три минуты понимал кого-то в прямом смысле слова — без слов.

— Человеком, которого ты недавно коснулся, был я? — заранее зная ответ.

— Да, — выдохом.

— Ты часто танцевал контемп в паре?

— Это был первый раз.

— А…

Договорить ему не дают, Чонгук, резко перегруппировавшись, переворачивается и, перекинув ногу через Тэ, нависает сверху, опершись на локти. Чёрт его знает зачем.

— Почувствовал? Ты открылся.

— Да, но…

— Вот так должно быть всегда, — сбивчивым шёпотом.

— Ты касался меня, — выдаёт, наконец, то, что больше всего беспокоило.

— Знаю.

— Тебе не неприятно, — не вопрос даже.

— Мне… — прикрывает глаза, — мне тепло.

— Тепло?

— Вот тут, — Чон отрывает руку от пола, прижимает к солнечному сплетению и возвращает её обратно.

— Почему ты…

— Ты покраснел.

— Мне жарко.

— Только поэтому?

— Не знаю. Чонгук, почему мы это делаем?

— Что делаем?

— Не знаю.

— Тэхён… Ты такой красивый, ты знал об этом? — шепчет зачарованно, словно только что разглядел тёплые, красивые, карие — как самый вкусный на свете кофе — глаза под пушистыми ресницами и идеальную линию губ, очаровательные родинки и нежный румянец, склоняется ниже, горячо дышит в кожу щеки.

— Что? — прекрасно он и в первый раз услышал. Просто… просто пусть повторит это.

— Ты очень красивый, Тэхён, — шепчет, задевая губами чужую кожу.

Тэхён замирает, боясь пошевелиться. Он всё уже прекрасно понял. И про себя. И про Чонгука. Всё он уже понял. Давно надо было понять, в чём прикол. Вот только момента, который сейчас может произойти он одновременно и боится, и желает больше всего на свете. У него сейчас после всех этих жарких танцев очень горячо и тесно в штанах, остаётся только надеяться, что Чон этого недоразумения не заметит.

А потом Тэхён, в сотый раз, кажется, умирает внутри. Потому что Чонгук, ласково потираясь о кожу лица носом, словно ища ему место поудобнее, нежно-нежно мягкими губами в щёку вжимается. Замирает на секунду. И оставляет сладкий поцелуй на коже. А потом ещё один. И ещё.

Выдыхает рвано. Прижимается щекой к зацелованной щеке Тэ. Тэхёна ломает, он уже почти тянется руками, обвить его талию и прижаться потеснее, словно в том танце, чтобы тянущее чувство в животе успокоить. Ему сейчас так странно, так волнительно, так до боли сладко внутри.