«Чонгук? Верни тепло».

Какая-то возня, какие-то тени на периферии, но это не так уж важно, да? Не так уж важно, потому что тепло вернулось, а темнота с привкусом физраствора, Тэхён не знает почему ему знаком этот привкус, он вообще сейчас, наверное, многое знает, наполняет голову, снова свет не видно, снова глаза туманит.

Снова тепло. И тихое «Поспи ещё, пожалуйста, родной».

«Родной?»

Показалось.

«Самолёт? Такой потолок в самолёте?».

А потом снова пришла темнота.

♣️

Окончательно разорвать окутывающий с ног до головы тёмный туман, наполненный непонятными фигурами, образами и чем-то до боли надоевшим, удаётся снова спустя, кажется, опять таки сотню лет.

Тут светло. Пахнет приятно. А ещё холодно. Холодно, как в Антарктиде.

«Почему холодно так?»

А ещё страшно. И слишком много воздуха. Он везде. В носу. В горле. Поступает кажется отовсюду. И никак это не прекратить. Потому что руки не работают. Даже пальцем пошевелить не получается. Только глазами. Тэхён старается. Моргает изо всех сил. Понимает, что наступает паника. Но никак перестать задыхаться не получается. Во рту, кажется, слишком много слюны, чтобы не захлебнуться. Тело не чувствуется от слова «совсем».

Тэхён начинает хрипеть, слюна во рту пузырится, и вот оно, шевелятся пальцы на одной руке, только руку сдавливает чем-то. Тэхён отчаянно начинает скрести пальцами по кровати. И хрипит, хрипит, хрипит, задыхаясь.

Снова испуганное лицо где-то сбоку, как-то замедленно осоловело моргает, а потом как-то слишком быстро подрывается и всё вокруг трещит по швам, когда в мозг врывается слишком для этой вселенной громкое:

— Док! Он задыхается!

Комментарий к Part 12. No time to die

пора просыпаться, спасибо всем, кто читает.

дисклеймер: финал очень близко🥺

Слушаем Billie Eilish - «No time to die»

========== Part 13. Guilt ==========

«Мне и невдомёк было, что можно нанести человеку такую глубокую рану, после которой уже ничего не вернёшь, не поправишь. Иногда для этого достаточно одного своего существования».

Харуки Мураками

Док, наверное, сто тридцать раз пожалел, когда позволил Чонгуку зайти к Тэхёну тогда в больнице. Тот позеленел сначала, затрясся как лист на ветру, да так, что доктор Чхве Минхо уже подумывал было уколоть ему успокаивающее что-нибудь. А потом Чон прилип к нему так, что никакими уговорами не отдерёшь. Прицепился к этим его волосам, сидел всё время до самолёта у изголовья, прижимал руку ко лбу, стараясь ранки не задевать, и попробуй объясни, что холодный такой, просто потому что кровоток замедлен.

Через пару часов дока начала раздражать эта молчаливая истерика, в самолёте, когда тот отказался сидеть на своём месте и уселся опять возле Тэхёна, зацеловывая его лоб несчастный всю дорогу, наплевав совершенно на то, что в полёте людям в сознании полагается сидеть на своих местах, даже если самолёт частный, даже если никому он не мешает, где бы не сидел.

И подзабив на то, что в салоне самолёта он далеко не один, тут док и двое молодых врачей на всякий случай.

Никого не стесняется, прилип и всё тут.

Когда Тэхён неожиданно даже для дока начал приходить в себя на середине полёта, Чонгук уже успел почти уснуть, согнувшись в три погибели и устроив голову на подлокотнике кресла рядом с Тэ. И попробуй объясни, что такое бывает. И попробуй успокой бесконечный поток вопросов. И попробуй осади этого заполошного.

По прилёте, когда всех уставших и убитых почти в прямом смысле слова привезли уже наконец домой, Чонгука удалось от него оторвать, но не надолго и лишь для того, чтобы он прилип к Юнги на добрых минут тридцать, половину из которых обнимал и рассыпался в благодарностях за то, что тот всё это на расстоянии распланировал, прокурировал и сделал всё в лучшем виде. И ещё минут пятнадцать занял процесс оговаривания деталей.

Последний раз вечно невозмутимый Юнги выглядел таким обеспокоенным лет пятьсот, пожалуй, назад. Ещё бы, извёлся, наверное, на расстоянии всё это время держаться.

Он крепко обнимал Чонгука, гладил его по голове, увещевая о том, что вина его вселенская совершенно не к месту. А док наблюдал за ними с чувством потрясающего умиротворения внутри и лёгкой тревоги по поводу того, что если Чонгук не перестанет его так сильно сжимать в объятиях, то пару рёбер придётся чинить и Юнги.

Тэхёна устроили в спальне на большой двуспальной кровати, под раздражающее всех уже буквально «ну пожалуйста, ну аккуратнее».

Тогда док впервые не выдержал.

— Чонгук, он не сахарный, не рассыплется. Всё уже позади, к утру уже проснётся. Успокойся, ты задолбал всех.

Сильная разница во времени, состояние перманентной паники, больное плечо, на которое положили болт совершенно, долгий перелёт, усталость и моральная и физическая после того, что пришлось пережить, и Чонгук, который настойчиво восседал у кровати Тэ в кресле с книжкой по психологии, увезённой у того из дома, начал засыпать, сидя.

Тогда док не выдержал во второй раз.

— Чонгук, не выводи меня из себя, иди поспи, тебе тоже нужно отдохнуть. Что это такое, оттого что ты тут сидишь он быстрее не отойдёт.

— Я не уйду, док, я хочу тут быть, когда он проснётся.

— Ну так я и не выгоняю, ложись с ним, места полно.

— А если задену?

Взгляд, которым док его наградил можно смело брать и убирать в ножны, убил бы честное слово.

— А где Юнги?

— Спит давно, он тоже летел, да и не спал совсем всё это время. Ложись, — кивнув головой на кровать и обратно уходит, спать дальше.

Чонгук устроился на самом краю, отмечая, что правда болит всё ужасно, устал ужасно, спать хочется ужасно. Неприятное чувство вины, сколько бы ему тут кто не доказывал, что нужно от него избавляться, никуда не делось, лишь смешалось с каким-то новым чувством.

Потому что даже если не простит, даже если к чёрту пошлёт со всем, что из-за него пережить пришлось, даже если не поймёт, почему Чон их «убить» решил, Чонгук всё равно рядом будет.

Потому что ему самому это необходимо. Необходимо увидеть его прошлого. Без огромных синяков под глазами и разбитого опухшего носа, без ссадин на щеках и лбу, без распухших, покрытых ранками и трещинами губ, без этого шва под нижней, без трубки, что оттягивает пострадавшие почему-то больше всего губы, без синевы по шее, с нормальными волосами, а не спутавшимися, всё ещё склеенными кое-где кровью, улыбающимся, а не с таким умиротворенным выражением лица, здоровым, а не с несколькими швами под футболкой, со вздымающейся при дыхании грудью, а не под аппаратом ИВЛ.

Чонгук обещал себе его не трогать. Но нарушил обещание сразу же, ещё в больнице. И сейчас засыпая, когда кончиками пальцев его холодные перехватил, радуясь, что все напальчники странные и прочая ерунда, к аппаратуре подключённая, на другой руке, снова нарушил.

А потом проснулся от звука, который будет преследовать в кошмарах всю жизнь.

♥️

Чонгук уже успел почти провалиться в сон, спокойным, просто немного раздражённым, потому что внезапно понял, что очень давно не курил, а хочется, с чувством болезненного волнения, ведь он скоро же должен очнуться. И начнётся новая эпопея. Чонгук ещё не знает, что будет происходить. Наверное, он вопреки словам дока расскажет ему всё сначала, отругает за то, что он сделал, а потом будет ползать на коленях и умолять простить, потому что а иначе как.

Мысли затихают, эмоции улеглись наконец и отчётливо слышится словно что-то скребётся. А потом этот звук. Хрип.

Чонгук подрывается с подушки и вперивает взгляд в его лицо. Глаза открыты, смотрит испуганно и задыхается. По-настоящему задыхается, грудь ходуном ходит, хрипит и дёргается.

Чонгука накрывает таким страхом, что кажется нервные окончания отмерли где-то в пальцах и никогда больше работать не будут.

— Док! Он задыхается!

Паника, истерика, называйте, как хотите, но Чонгук разбудил весь дом.

В комнату влетает сонный перепуганный Чхве, за ним явно не успевший проснуться Юнги.