— Окей, босс.

— Юнги, ну что там с буквами? Сами сможем или в лабораторию дешифровщикам надо отправлять?

— Да нет, я перевёл на английские буквы сначала, потом корейские. Иии, что-то странное.

— Покажи.

— А можно мне будет посмотреть фотографии тела, — внезапно выдаёт Тэхён, на что получает только тяжёлый недоуменный взгляд и короткое, но ёмкое:

— Нет.

— Но…

— Я сказал нет.

— Чонгук…

— Что там с буквами, Мин.

— Ну вот, на, смотри, — протягивает исписанный блокнотный лист.

«АККУГ МОДБР Я»

— Эм…

— Наоборот! Читайте наоборот, — глаза Юнги внезапно расширяются и становятся похожими на блюдца.

— «Я рядом Гукка», здесь с ошибками, но именно так и написано… — шепчет Тэхён, озвучивая очевидный ответ, который крутился у всех в головах.

— Блять, просто блять, — выдыхает Юнги.

— Позовите Намджуна, — совершенно убитым голосом добавляет теперь уже сам Чонгук, чувствуя, как похолодела от липкого страха спина.

На его практике было множество разных вещей, но такого дерьма ещё не было. Чтобы убийца адресовал послание лично следователю? Что это значит? Они знакомы? Он нарочно выстраивал линию убийств таким образом, чтобы дело передали в двадцать восьмой отдел, зная, что никому кроме Чонгука подобное дело поручить не смогут? Или это получилось случайно, и убийца только потом узнал, кто является следователем?

Как бы там оно ни было, одно очевидно — серийный убийца, устроивший эту зачистку, знаком с Чон Чонгуком. На каком жизненном этапе они пересеклись и как жизнь свела их снова? Или… он просто находится в отделе?

— Никому не расходиться, ждём распоряжений от Намджуна, под подозрение попадают все.

***

— У тебя есть объяснение этому дерьму?

— Нет.

— Ты учился, был знаком, возможно, пересекался с кем-то из убитых?

— Нет, я ни о ком из них даже не слышал.

— Где ты учился?

— Корейский национальный полицейский университет в Ансане и магистратура по юриспруденции в Корё, сам прекрасно знаешь.

— Да, знаю, не понимаю, зачем вообще спрашиваю, это даже не близко…

— Намджун, это может быть чисто теоретически он?

— Кто? — непонимающе хмурит брови суперинтендант. Понимание приходит быстро, и он уверенно отрицательно качает головой.

— Нет, Чонгук, это никак не может быть он. Во-первых, для подобного он туповат. Во-вторых, трусоват. Ну и в-третьих, я сильно его припугнул, но не имея уверенности в том, как он себя поведёт, я держал над ним наблюдение. Он по-прежнему в Тэгу, с тех пор как я его туда спровадил и вернуться ему банально не хватит смелости. Знаешь же, по нему решётка плачет.

— Тогда нет идей, — выдыхает устало следователь.

— По-хорошему, я должен передать дело другому следователю, ты не можешь продолжать расследование. Как и вся твоя команда. Да что там говорить… весь наш отдел в целом. Кто был посвящён в детали дела?

— Ну кто? Парни. Юнги, Мейцо и Тэ в первую очередь, они от начала до конца были посвящены в это дело.

Хосок и его команда экспертов, Хосок полностью, эксперты только в том, что касалось ядов и способов убийств, но я не могу гарантировать того, что они не лезли в детали сами, в конце концов они делают вскрытия и составляют отчеты. И ты, — Чонгук выдерживает тяжелый взгляд начальника и продолжает. — Нас всех легко проверить, на все четыре дня и времени убийства у меня есть алиби, это либо было ещё во время моего рабочего дня, либо я оставался сверхурочно, это можно проверить по камерам. Тэхёна проверить тоже легко, он дольше всех задерживался со мной в отделении, мы не знаем где он был только в момент первого и второго убийств. В остальные разы скорее всего время убийства совпадёт с его присутствием на рабочем месте. С Юнги точно так же, разве что уходил он часто раньше, как и Мейцо, но я больше чем уверен, что со всеми смертями никто из нас не совпадает по отсутствию алиби.

— Не обязательно присутствовать при убийстве, чтобы его совершать.

— Не такие уж высокие посты занимали люди, чтобы их заказывать, да и давно ты слышал о киллерах и прочей ерунде? Я лично последний раз о таком слышал, когда в кино ходил. Хочешь, отстраняй, Намджун, это дело угрожает моей жизни и здоровью, которого, как ты прекрасно знаешь, и так почти не осталось, я не держусь за это дело, мы не в дерьмовом детективе по KBS. Но под подозрением все, если мыслить подобным образом. И я банально пока не знаю, что с этим можно сделать и какие по итогу будут последствия. Первый в голову приходит Хосок. Во-первых, он судмед и если кто и мог создать или достать подобные яды, то только он. Во-вторых, у него свободный график и когда он присутствовал, а когда отсутствовал ещё нужно выяснить. Чего не скажешь о его команде. Остальные эксперты работают на официальном графике и на работе, как и мы, допоздна. Но загвоздок много. И так я могу сказать про каждого, кто касался этого дела.

— Что ты предлагаешь? Я не хочу допускать к этому делу кого-то постороннего, я в любом случае потеряю свой пост и полномочия, кем бы ни оказался убийца, если он в нашем отделе. Но если мы сможем это раскрыть и найти его, или их — я уже не уверен, что он один, — то это будет смягчающим обстоятельством для членов комитета. Просто без меня, сам знаешь, я никак тебе больше не помогу…

Намджун зависает на секунду, Чонгук наблюдает за отстранённым и усталым лицом начальника и впервые в жизни задумывается о том, что тот не железный и очевидно устал ужасно. Намджуну сорок шесть, он не выглядит на свой возраст, но по-хорошему уже спокойно может уйти на пенсию, закон позволяет, он работал в органах всю жизнь, занимает не последнюю должность и обеспечения от государства ему хватит на безбедную старость, но он отчего-то продолжает работать. Чонгук так многим ему обязан. Так сильно у него, на самом-то деле, в долгу, что ни одна извилина не повернётся думать о том, что он может быть причастен к убийствам. Может, и к лучшему бы потерять это дело, поувольняться и наконец всем отдохнуть. Но если Намджун уйдёт спокойно на безбедную старость, то у Чонгука все ещё есть кредит, все ещё есть необходимость содержать квартиру, платить налоги за машину и байк, и ему увольнение сейчас никак не нужно. Не говоря уже о том, что чонгукова детская мечта, а потом и цель в жизни — стать полицейским, спасать жизни— с недавних пор доступна ему, только пока у Намджуна есть его пост или хотя бы его доброе имя и репутация, чтобы замолвить словечко.

— Ладно, ждём результаты экспертизы, работаем без паники в штатном режиме, от тебя и твоей команды жду отчеты о наличии алиби за каждый из дней с доказательствами. Хосок и команда также отчитаются передо мной, я подготовлю своё алиби, его проверишь ты.

— Намджун, это даже звучит сейчас незаконно.

— Чонгук, ты хочешь сейчас всё бросить, забить на то, через что пришлось пройти, и уволиться или предпочтёшь хотя бы довести всё до конца и уйти по сокращению с содержанием?

— Уходить, я так понимаю, будет обязательно?

— Я постараюсь всё уладить, но будь к этому готов, чем больше жертв, тем меньше шансов нам всем выйти из воды сухими. Особенно если преступник в отделе. Если окажется, что он всё-таки за его пределами, то никаких проблем не будет. Только не распространяйся об этом. Мы друг друга поняли?

— Ну естественно.

— Всё, тогда за работу.

***

Он захлёбывается слезами и забивается в угол комнаты, чтобы сложнее было его оттуда вытащить. Го Пакпао обманчиво нежно улыбается, больно хватает за плечи и, отдав приказ своему псу Чау стоять на стрёме у дверей, тащит его на кровать. Джи Вон тоже плачет, сидит на полу у двери, на лице и шее у него красуется россыпь синяков, но они ничто по сравнению с тем, что творится сейчас на лице у него самого. Опять разбили губы, один глаз заплыл и не видит, в голове пульсирует, и ведь Джи Вон мог дать отпор, едва ли он уступает по силе и комплекции Пакпао, но почему-то не сопротивляется. Всё его сопротивление закончилось, едва начавшись, стоило Чау сказать тому, что ещё одно его слово или писк против, и всё общежитие узнает, что в этой комнате «два пидора долбятся в свои норки». И непонятно, почему Джи Вон плачет. Не его тут собираются изнасиловать, не его парень просто сидит и смотрит, не с него срывают одежду, заломив руки так, что от боли в глазах темнеет всё сильнее.