Он перевел меня в режим повышенного внимания, и я пыталась справиться с этим, рисуя, бегая трусцой и позволяя Аве брать меня с собой куда ей только захочется.

Но не получилось.

И я начинаю думать, что это была психологическая уловка. Он специально сказал мне, что будет постоянно держать меня под прицелом. И даже если он не мучает меня физически, то психическое давление делает свое дело.

Каждый раз, когда я пытаюсь выгнать его из мыслей, он врывается в мое подсознание, растекаясь как яд.

Вот почему я надеюсь, что сейчас наступил один из тех моментов, когда паранойя беспричинна. Что мне просто нужно принять таблетку и лечь спать.

Но когда я оборачиваюсь, мой взгляд встречается с этими чудовищными глазами. Он стоит рядом с мужчиной примерно его роста, у которого густые темные брови и закрытое выражение лица, как будто он в обиде на весь мир.

Должно быть, это Джереми.

Несмотря на дурную славу человека, калечащего людей ради развлечения, я не могу отвести взгляд от него.

Рядом с Джереми стоит придурок в черной рубашке, черных брюках и кроссовках. Он одет так повседневно, но от него все равно разит порочностью, как от жаждущего власти политика или кровожадного военачальника.

При этом его нутро в десять раз хуже, чем обаятельная внешность.

А может быть, дело в том, что, в отличие от всех присутствующих, мне хорошо известно, на что способен этот дьявол.

Я автоматически делаю шаг назад, и он кривит губы в небольшой ухмылке. Именно в этом и суть.

Этот чертов псих наслаждается тем, что доводит меня до грани. Черт, ему это доставляет удовольствие.

– О, привет, Джер, – запинаясь, произносит Анника. – На самом деле я не собиралась сюда приходить. Просто отправилась на экскурсию со своими новыми подругами.

– Экскурсия там, где тебе не положено быть? – Джереми говорит властно, приподняв бровь.

– Я просто…

– Уходи, – перебивает он. – Сейчас же.

– Эй. – Сесили встает перед ней. – Она может сама решить, уйти или остаться, потому что, по-моему, мы уже достигли того возраста, когда женщине не говорят, что делать.

Джереми безучастно смотрит на нее, словно размышляя, раздавить ее одной рукой или двумя.

Мне нравится смелость Сесили, но некоторые люди просто не достойны риска и жизни, чтобы противостоять им. И Джереми возглавляет этот список.

Анника, похоже, тоже это понимает, потому что она осторожно отталкивает Сесили.

– Все в порядке. Я уйду.

Моя подруга, которая, очевидно, мечтает о смерти, отстраняет ее рукой.

– Не нужно, если не хочешь.

– Я хочу, правда. – Анника качает головой и шепчет: – Не стоит оно того.

– Вперед, Аннушка.

Анника опускает голову и бормочет:

– Простите.

Затем она выполняет приказ брата. Не успевают они сделать и двух шагов, как Сесили бросает:

– Этот чертов женоненавистник не имеет права распоряжаться жизнью Анни.

И тогда моя сумасшедшая подруга идет за ними.

– Клянусь всем, она самоубийца, – шепчет Ава, а потом кричит:

– Подожди меня, Сес!

Нет, нет…

Я не смотрю на того, с кем остаюсь, и пытаюсь проследовать за ними – девчонки всегда защищают девчонок и все такое. На самом деле я бы предпочла противостоять Джереми, чем его психованному другу.

Моя голова врезается в мускулистую стену, и я шокированно отступаю назад.

Мой локоть обхватывает рука, вроде бы нежно, а вроде бы и нет.

– А куда, интересно, ты собралась?

Я пытаюсь освободить локоть, но он только крепче стискивает его как предупреждение.

Бросаю взгляд по сторонам, надеясь привлечь внимание кого-нибудь знакомого, но все лица стали размытыми, безликими.

– Бессмысленно искать защиту в ком-то, кроме меня, малыш.

– Пошел ты. Я тебе не малыш.

Свободной рукой он тянется ко мне, и я замираю, думая, что он снова будет душить меня.

Перед глазами проносятся образы того, как он пробирается в мой ночной кошмар, сдавливает мое горло, а потом делает со мной немыслимые вещи. Не хочу думать о своем состоянии, когда я проснулась, и о том, где была моя рука.

Как когда я гладила свою шею, разглядывая эту чертову картину, которую почему-то не смогла уничтожить.

Однако он с небывалой нежностью запускает пальцы в мои волосы.

– Я уже говорил, что твое сопротивление восхитительно? В твоих прекрасных глазах одновременно и страх, и решимость – это заводит. Интересно, именно таким будет твой взгляд, когда ты будешь извиваться подо мной, когда я буду заполнять твою киску своим членом?

Мои губы дрожат. Мне все еще неприятно, что он говорит так пошло, так непринужденно, но я отвечаю:

– Единственное, что ты увидишь, это свою кровь, когда я буду резать тебя ножом, пока ты не умрешь.

– Я не против. Так уж получилось, что красный – мой любимый цвет. – Он указывает подбородком на красные узоры на моей рубашке. – У тебя хороший вкус.

Я не хочу казаться милой в глазах этого ублюдка. Хочется стать никем из-за его внимания.

Становится душно.

Он тот, чем я дышу, что вижу или чувствую. Пьянящий аромат, пугающее тело и навязчивое присутствие.

– Я тут подумал, – размышляет он, все еще рассеянно поглаживая пальцами мои волосы. – Не хочешь спросить, о чем именно?

– Мне не интересно.

– Вот видишь, Глиндон, вот в чем твоя ошибка. Если будешь и дальше враждовать со мной, то только навредишь себе. – В его голосе нет угрозы, во всяком случае, очевидной. – Как я уже говорил, я подумал о том, как твои губы вновь окажутся на моем члене. Ты не против?

– Чтобы на этот раз откусить его по-настоящему? Конечно.

Он посмеивается тихо, но его прикосновение к моим волосам – совсем иное.

– Осторожно. Я разрешаю тебе показывать характер, но не принимай мое терпение за одобрение. Я не слишком благороден.

– Не верю, быть такого не может.

– Твое упрямство порой раздражает, но ничего, мы справимся. – Он заправляет прядь волос мне за ухо. – Поехали со мной.

Я смотрю на него широко распахнутыми глазами. Жду, когда он рассмеется. Но он молчит.

– Ты серьезно?

– А похоже, что я шучу?

– Нет, но ты, должно быть, бредишь, если думаешь, что я соглашусь пойти с тобой.

– Добровольно.

– Что?

– Ты никуда не пойдешь со мной добровольно. Но я могу придумать, как забрать тебя отсюда, и никто даже не заметит.

– Мой брат и кузены там, наверху, – шиплю я, выискивая их взглядом.

Ну же, Лэн, сейчас даже твое сумасшествие не помешает.

– Они тоже не заметят, – бросает он небрежно. – Если я захочу, о тебе больше никто не услышит, и ты попадешь в жалкую статистику.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, потому что знаю, точно знаю, что он не шутит, и если решит, то обязательно сдержит свое обещание.

– Остановись, – шепчу я.

– Возможно, я подумаю об этом, когда ты осуществишь мою просьбу и поедешь со мной.

– Значит, тебе все можно? Если ты действительно похитишь меня, то никто не заметит, поскольку я пошла с тобой добровольно?

– Верно, но я обещаю вернуть тебя в целости и сохранности.

– Уж извини, но я не верю тебе.

– Хм… – Киллиан снова и снова поглаживает мочку моего уха, словно пытаясь усыпить меня. – Что поможет тебе поверить?

– Ничего. – Я тяжело дышу, отчасти из-за того, что он рядом и не перестает прикасаться ко мне. Мне не очень нравятся его прикосновения, и это видно. – Я не верю тебе и никогда не поверю.

– Как я уже сказал, никогда не говори никогда. – Его взгляд держит меня в заложниках секунду, две, и я клянусь, что на третью начинаю задыхаться. – Может, я докажу, что умею держать свое слово?

– Как, черт возьми, ты собираешься это сделать?

– Выиграю ради тебя предстоящий бой.

– О, значит, ты изобьешь Крея, который, к слову, мой кузен, чтобы доказать свою правоту. Вот это будет успех.

– Тогда я проиграю, – говорит он, не дрогнув. – Я дам себя избить, чтобы доказать, что держу слово.