***На конференции девушка почти клевала носом. Она в очередной раз забыла подкрепиться, и теперь приходилось прилагать немалые усилия, чтобы просто усидеть на месте. Она то облокачивалась на спинку стула, постепенно сползая вниз, то подпирала рукой щеку, заваливаясь набок. Чего только вампирша ни делала, чтобы не потерять вертикальное положение: и сжимала переносицу, и тыкала себе в ладонь острием карандаша, и задерживала дыхание. Все было тщетно. В итоге старик Закклай все-таки обратил на нее свое внимание, а вместе с ним в ее сторону обернулись и все остальные:
— Госпожа Лапьер, вам нездоровится? — с нотой раздражения спросил Дариус.
Рошель не сразу расслышала вопрос, как и не сразу поняла, что он адресован ей. Она продолжала всматриваться в окно, что находилось в противоположной от главнокомандующего стороне, до тех пор, пока кто-то не стиснул ее колено с такой силой, что из глаз чуть искры не посыпались. Девушка перевела непонимающий взгляд сначала на капитана, который до сих пор болезненно сжимал ее ногу, а после посмотрела на Закклая, как хватка тут же ослабла.
— Самую малость, — оправдалась Лапьер, — Прошу меня простить.
— Сядь нормально, — прошипел Аккерман, когда Дариус от них отвернулся, после чего треснул ее по спине, — Позорище.
Оставшиеся полтора часа Рошель пыталась хоть немного въехать в то, о чем велась речь. И, как она поняла, инженеры обсуждали какое-то новое оружие, которое помогло бы им отразить потенциальные угрозы извне и защитить свои территории. А также обсуждались усовершенствованные модели УПМ, предоставленные на выбор в пяти разных экземплярах. Предпочтение большинство отдали темной униформе с бронежилетом и уменьшенными чуть ли не вдвое приводами. Из речей ученых девушке было мало что понятно. Она лишь вырывала из контекста какие-то знакомые для себя слова, параллельно вспоминая о том, как все доступно ей объясняла Ханджи. И Рошель нравилось ее слушать. Ей это действительно было интересно и приятно от того, с каким восторгом и горящими глазами подруга делилась с ней своими еще сырыми разработками. Она скучала. Словами не передать, как сильно Рошель тосковала по ним всем. Каждый раз от ностальгических воспоминаний сердце готово было разорваться, а к легким перекрывался доступ кислорода. Однако это происходило так часто, что девушка уже привыкла к таким наплывам эмоций и переживала их глубоко внутри.
Уяснив для себя, что научная конференция завершилась на весьма продуктивной ноте, девушка все же решила удостовериться наверняка и подойти к капитану со своим вопросом. Рошель дождалась момента, когда разведчики начнут собираться к выходу, и окликнула Аккермана, придерживая его под локоть:
— Все в силе? — ее глаза загорелись надеждой, а голос звучал по-особенному мелодично, — Насчет меня.
— Да, — равнодушно ответил Леви, небрежно отстраняясь от нее.
— Сразу, как вернемся? — не унималась Рошель, преисполненная невесть откуда взявшейся энергией, — на что он лишь повторно кивнул и удалился.
Всю обратную дорогу девушка вела себя совершенно иным образом. Ее будто бы подменили. Вместо того, чтобы плестись где-то в стороне от всей группы с понурой физиономией, что, того гляди, сейчас на тот свет отъедет, Рошель теперь ехала рядом со всеми и даже моментами поддерживала разговор. А когда капитан услышал ее смех, тот самый задорный и до неприличия громкий, напоминающий крики чаек, к которому так долго привыкал и уже успел отвыкнуть, он и вовсе впал в ступор. Теперь мрачнее тучи был он сам. Совершенно того не желая, Леви вновь и вновь приходил к одной и той же мысли: он не хотел усыплять Рошель. Так или иначе, она являлась последним человеком, с которым его хоть что-то связывало. Пусть даже и условно. И если остальные покинули его, потому что просто погибли, то девушка собиралась это сделать по собственной инициативе. Аккерман понимал, что они друг другу никто и ничем не обязаны в принципе. К тому же, учитывая ментальное состояние вампирши, она действительно могла покончить собой и прекратить страдания их обоих в любой момент. Так что заставлять ее бодрствовать ради собственного желания выполнить приказ и отомстить было апогеем эгоизма. Капитан все это прекрасно осознавал, но от одной лишь мысли, что сейчас он, возможно, видит ее последний раз, на душе скреблись кошки. Ведь сколько вампирша проспит, ему было неизвестно. Может год, а может еще 250 лет сверху, которые он явно не переживет. Аккерман знал одно: если Рошель отныне не понадобится разведке, это их последняя встреча.
Девушка легонько тронула лошадь, чтобы та ускорилась и сравнялась с капитаном. Рошель обернулась к нему вполоборота и вгляделась в его уставший силуэт. Сейчас ей показалось, будто Аккерман выглядел как-то уж слишком надломлено. Хотя куда вероятней, что он выглядел так вообще всегда. Просто раньше она этого не замечала. Либо не хотела замечать.
— Что-то хотела? — спросил он, так и не повернувшись к ней лицом.
— Вовсе нет, — растерялась брюнетка, — Просто я…
— Ты около полугода ни с кем не разговаривала, — Леви оборвал ее на полуслове, — А тут внезапно настроение появилось?
— Не без оснований, — пожала плечами Рошель, игнорируя его колкость, — Так заметно?
— Заметно не то слово, — процедил капитан, — Ты вся сияешь.
— Привкус свободы, — улыбнулась вампирша.
— Свободы от чего? — он перевел на нее изучающий взгляд.
— От себя, — Рошель напряженно сглотнула, — И от вас, — после чего подняла голову и стойко отразила холод серых глаз, в которых на секунду промелькнуло сомнение.
— Ты говорила, что вампира может убить только огонь, — капитан потянул поводья на себя, останавливая лошадь, и девушка сделала тоже самое.
— Да, — согласилась она.
— Значит, тогда на кладбище вербена бы не убила тебя, — Леви свел брови к переносице, а на скулах заиграли желваки.
— Все так, — подтвердила Рошель, не сводя глаз с его расширяющихся от злости зрачков, — Более того, я знала, что вербена растет именно там, — она собиралась в этом признаться, но раз капитан не заметил этой нестыковки, то и необходимость говорить правду отпала сама собой.
Леви продолжал молча смотреть на нее еще некоторое время, пока не заметил, что группа разведчиков совсем уже скрылась от них за кронами деревьев. Вероятно, сейчас он вкладывал все свои нервы и присущую ему выдержку в надетую маску мнимого равнодушия, которую девушка могла сорвать при любом раскладе дел.
— И что? — в итоге спросил он, — Моя кровь того стоила?
Они оба понимали, что любые слова тут были бессмысленны. Рошель сама себя наказала. Это капитан осознал содеянное ей только сейчас, а вампирша в этом дерьме варилась уже давно.
— Отвечай, — повторил Аккерман.
— Господи… — прошептала девушка, — Конечно же, нет.
–Блять, — выругался он, — Какое же ты…- капитан бросил на нее взгляд, полный презрения и отчаяния, — Животное.
***Рошель приняла горячую ванну, распив бутылку подарочного вина, что привез для нее Моблит из Каранеса. Переоделась в черные классические штаны с высокой посадкой и белую рубашку, заправленную под них. И в порядке исключения в такой знаменательный для нее день, вместо привычных бинтов, которыми она утягивала грудь, в этот раз надела белое кружевное белье, от которого, по всей видимости, забыла избавиться.
Дверь в свою комнату девушка не стала запирать. Лишь слегка повернула ключ в замке, чтобы он не выпал, и, оставив его болтаться прямо в скважине, спешно покинула коридор. По винтовой лестнице, что вела в подвалы, она спустилась вниз и прошла вдоль темного узкого прохода к карцеру, где они условились встретиться с капитаном. Леви назначил ей время на десять вечера, однако Рошель пришла на пятнадцать минут раньше, чтобы не заставлять его ждать в случае чего. Несмотря на их последний разговор, Аккерман сдержал свое слово и не передумал, за что вампирша была ему безмерно благодарна. В мыслях было непривычно спокойно и размеренно. Впервые за долгое время девушку ничего не беспокоило. Это была непередаваемая легкость.
